Один из преследователей остановился, широко расставил ноги и выстрелил в бегущего человека, держа пистолет обеими руками. Эхо выстрела, отраженное соседними зданиями, вспугнуло голубей, сидевших на заледеневших дорожках парка. Преследуемый обернулся и, резко изменив направление, бросился к улице, на которой застыл белый конь. Бежавшие следом также изменили направление и стали быстро нагонять его. Их разделяло не более двухсот футов, когда один из преследователей остановился и сделал еще один выстрел. Звук был столь громким, что конь непроизвольно вздрогнул и отскочил назад.

Человек был уже возле ворот. Конь спрятался за дровяным сараем. Он не хотел принимать участия в происходящем. Впрочем, будучи любопытным по природе, он уже в следующее мгновение выглянул за угол, желая узнать, чем же закончилась погоня. Резко ударив по щеколде, преследуемый приоткрыл ворота, проскользнул на другую сторону и тут же захлопнул их за собой, после чего снял с пояса длинный нож, заклинил им щеколду и ринулся в глубь квартала.

Убежать ему так и не удалось – уже в следующее мгновение он поскользнулся на льду и рухнул, сильно ударившись головой о мостовую. К этому времени его преследователи успели добежать до решетки. Конь с ужасом наблюдал за тем, как дюжина мужчин, подобно взводу идущих в атаку солдат, несется к воротам. Выглядели они так, как и подобает выглядеть преступникам: безжалостные, перекошенные лица, нахмуренные брови, маленькие, кукольные подбородки, носы и уши и не сообразные ни с чем огромные залысины (ни один ледник не рискует отступать так далеко даже в самую жаркую пору). Исходившая от них злоба напоминала холодные искры. Один из бандитов поднял было пистолет, но другой (судя по всему, главарь) тут же остановил его:

– Брось ты это дело. Мы его теперь и так возьмем. Ножиком оно вернее будет.

Они стали взбираться на ворота.

И тут человек, лежавший на мостовой, заметил выглядывавшего из-за сарая коня. Питер Лейк (именно так звали беглеца) громко сказал:

– Плохи твои дела, парень, если тебя и кони жалеют.

Он заставил себя подняться на ноги и обратился к коню.

Бандиты, не видевшие стоявшего за сараем животного, решили, что Питер Лейк либо сошел с ума, либо задумал какой-то хитроумный трюк.

– Конь! – воскликнул он.

Конь испуганно попятился назад.

– Конь! – прокричал Питер Лейк, разводя руки в стороны. – Выручи меня!

Один из бандитов тяжело спрыгнул на мостовую. Преследователи уже не спешили, поскольку загнанная, бессильная жертва находилась теперь лишь в нескольких футах от них, улица же была совершенно безлюдной.

Сердце Питера Лейка билось так сильно, что от его ударов сотрясалось все тело. Подобно двигателю, который пошел в разнос, он уже не мог управлять собой.

– Господи, – пробормотал он, чувствуя себя механической куклой, – святой Иосиф, Мария и младенец Иисус, пошлите мне на подмогу бронетранспортер!

Теперь все зависело только от коня.

Конь одним скачком перемахнул через заледеневшую лужу и склонил перед ним свою сильную белую шею. Широко раскинув руки, Питер Лейк обхватил конскую шею и, собравшись с силами, запрыгнул коню на спину. Затрещали выстрелы. Питер Лейк обернулся и, увидев застывших от изумления преследователей, засмеялся. Он смеялся так, словно в смех обратилось все его существо. Конь же тем временем рванул вперед, оставив позади стоявших возле железных ворот Перли Соумза и прочих гангстеров, входивших в банду Куцых Хвостов, что нещадно палили из своих пушек и сыпали проклятиями, – все, кроме самого Перли, который, покусывая нижнюю губу, уже обдумывал какой-то новый план.

Преследователи остались далеко позади, но конь продолжал нестись во весь опор. Теперь он скакал на север.

Сбежать от Куцых оказалось делом нетрудным, поскольку ни один из них (включая самого Перли, который, как и все остальные, получил воспитание в Файв-Пойнтс) не умел ездить верхом. Они выросли на набережных, и потому в умении ходить на веслах им не было равных, а по суше они передвигались разве что пешком, в трамваях или в вагонах подземки. Преследовали же они Питера Лейка вот уже три года, день за днем, месяц за месяцем. Ему казалось, что они гонят его по узкому бесконечному туннелю, дыша в самый затылок.

Он чувствовал себя в безопасности только в Бейонн-Марш, у сборщиков моллюсков, на Манхэттене же он просто не мог не столкнуться с Куцыми. Питер Лейк не хотел покидать Манхэттен – он был грабителем и знал себе цену. Конечно, он мог перебраться, к примеру, в Бостон, но тот казался ему малоинтересным и слишком уж неудобным и тесным с профессиональной точки зрения, поскольку его появление вряд ли вызвало бы восторг у тамошних Певчих Обезьян, державших в своих руках весь город. Помимо прочего, он слышал о том, что по ночам в Бостоне стоит такая тьма, что то и дело натыкаешься на пасторов в черных рясах. Он решил не трогаться с места, надеясь на то, что Куцым когда-нибудь надоест эта бесконечная гонка. Впрочем, те явно не оправдывали его надежд, и единственным его прибежищем и по сей день оставалась загородная пустошь.

Они отыскивали его всюду. Как бы далеко он ни забирался, в любой момент его могла разбудить их тяжелая поступь. Скольких блюд он лишился, скольких женщин, скольких богатых домов! Порой преследователи возникали словно ниоткуда на расстоянии вытянутой руки. Этот мир был слишком тесен для него и Перли, ставки – слишком высокими.

Теперь же, когда он обзавелся конем, все должно было измениться. Почему он не подумал о коне раньше? Теперь от Перли Соумза его будут отделять уже не ярды, а мили. Летом он сможет переплывать на коне через реки, зимой – путешествовать по льду. Он сможет укрыться не только в Бруклине (на бесконечных улочках которого так легко заблудиться), но и на поросших соснами песчаных склонах Уотчунг, на бесконечных пляжах Монтоука или на Гудзонских высотах, куда не доберешься на подземке. Привыкшие к городской жизни Куцые, которым ничего не стоило убить человека, пойти на любую гнусность, боялись молний, грома, диких животных и ночного пения древесных лягушек.

Питер Лейк подстегнул коня, который и без того несся галопом, ибо был напуган, любил быструю езду и чувствовал приятное тепло, исходившее от солнца, поднявшегося над крышами домов. С прижатыми к голове ушами и развевающимся по ветру хвостом он походил сейчас на огромного белого кенгуру, несущегося немыслимыми скачками. Казалось, еще немного – и он взмоет в небо и полетит, уже не касаясь земли.

Ехать в Файв-Пойнтс не имело смысла. Хотя там у Питера Лейка было полно друзей и он мог скрыться в тысячах подвальчиков, где они танцевали и играли в карты, появление огромного белого жеребца не прошло бы незамеченным для тамошних стукачей, которые тут же сообщили бы о его появлении куда следует. Помимо прочего, Файв-Пойнтс находились слишком близко, у него же теперь появилась лошадка. Нет, ему определенно следовало предпринять более дальнее путешествие.

Они доехали по Бауэри до Вашингтон-сквер и пронеслись через арку подобно цирковому животному, прыгающему через обруч. К этому времени на улицах появилось множество пешеходов, которые с изумлением взирали на белого коня и его седока, нарушающих разом все существующие правила дорожного движения. Полицейский, стоявший в закрытой будке на Мэдисон-сквер, заметил, что на Пятой авеню происходит что-то неладное. Он тут же сообразил, что ему вряд ли удастся остановить нарушителей, и принялся лихорадочно перенаправлять транспортные потоки, пытаясь предотвратить столкновение могучего коня с хрупкими автомобилями. Поток машин, трамваев и конок, проплывавших мимо его убогого минарета, замер. Полицейский обернулся и увидел несущегося прямо на его будку огромного жеребца. Конь и всадник походили на внезапно оживший памятник, сметающий на своем пути все и вся. Полицейский дунул в свисток и отчаянно замахал одетыми в белые перчатки руками. Ничего подобного ему еще не приводилось видеть. Конь и всадник неслись на минарет со скоростью тридцать миль в час. Няньки испуганно перекрестились и крепко прижали к груди своих чад. Возницы изумленно привстали на козлах. Старухи в ужасе отвели глаза. Блюститель порядка застыл в своей золоченой будке.