Суббота, 2 апреля, 3 часа пополудни

Когда мы снова были в диллардовской гостиной, и мисс Диллард ушла к своему дяде в библиотеку, Ванс без всяких обиняков приступил к делу.

— Мне не хотелось волновать вашу мать, м-р Друккер, допрашивая вас в её присутствии, но так как вы заходили сюда утром незадолго до смерти м-ра Робина, необходимо спросить вас, что вы можете сообщить по этому делу?

Друккер сел у камина. Он осторожно поднял голову, но ничего не ответил.

— Вы пришли сюда, — продолжал Ванс, — около половины десятого, чтобы повидать м-ра Арнессона.

— Да.

— Через стрельбище и подвальную дверь.

— Я всегда прихожу оттуда. Зачем мне огибать большой дом?

— Но м-ра Арнессона не было дома утром?

— Он был в университете.

— Узнав, что м-ра Арнессона нет дома, вы некоторое время пробыли в библиотеке у профессора, обсуждая астрономическую экспедицию в Южную Америку.

— Экспедицию Королевского астрономического общества в Собрал, — дополнил Друккер.

— Сколько времени пробыли вы в библиотеке?

— Меньше получаса.

— А потом?

— Я спустился в стрелковую комнату и посмотрел один из журналов. В нем была шахматная задача, я сел и занялся ею…

— Одну минуту, м-р Друккер. — Изумление слышалось в голосе Ванса. — Вы интересуетесь шахматами?

— До некоторой степени. Но я не трачу на них много времени. Ведь эта игра не чисто математическая и недостаточно умозрительная для математического ума.

— Сколько времени вы потратили на решение этой задачи?

— Около получаса.

— Скажем, до половины двенадцатого.

— Приблизительно так. — Друккер глубже уселся в кресло, но его скрытая насторожённость не уменьшилась.

— Следовательно, вы были в стрелковой комнате, когда туда пришли м-р Робин и м-р Сперлинг?

Друккер ответил не сразу, и Ванс, сделав вид, что не замечает его колебаний, прибавил: — Профессор Диллард говорил, что они пришли около десяти часов и, подождав немного в гостиной, спустились вниз.

— А где же Сперлинг? — Глаза Друккера подозрительно переходили от одного из нас к другому.

— Мы ожидаем его каждую минуту, — ответил Ванс. — Сержант Хэс послал за ним двух своих помощников.

Брови у горбуна приподнялись:

— Ах, так Стерлинга насильственно приведут сюда. — Он сложил вместе свои плоские пальцы и стал их рассматривать. Затем медленно поднял глаза на Ванса. — Вы спрашивали меня, видел ли я Робина и Сперлинга в стрелковой комнате. Да, они пришли вниз в ту минуту, когда я уходил.

Ванс откинулся назад и вытянул ноги.

— Не создалось ли у вас, м-р Друккер, впечатления — как бы это сказать, — что они ссорились?

Друккер несколько мгновений обдумывал вопрос.

— Уж раз вы об этом упомянули, — заговорил он наконец, — я припоминаю, что между ними была какая-то холодность. Но я не могу настаивать на этом. Видите ли, я вышел из комнаты сразу же после их прихода.

— Вы как будто говорили, что вышли через подвальную дверь, а потом через ворота в стене на 75-ю улицу. Правильно это?

На мгновение показалось, что Друккеру не хочется отвечать, но потом он заговорил презрительно:

— Так точно. Я хотел прогуляться по берегу реки, прежде чем снова приняться за работу. Я вышел на аллею и затем повернул в парк.

Хэс с обычным для него недоверием ко всему, что говорится в присутствии полиции, предложил следующий вопрос:

— Не встретили ли вы кого-нибудь из знакомых?

Друккер сердито повернулся, но Ванс быстро вмешался.

— Это совсем неважно, сержант. Если нам понадобится, мы снова вернёмся к этому вопросу. — Он снова обратился к Друккеру. — Вы вернулись домой немного раньше одиннадцати, так вы, кажется, сказали, и вошли в дом через парадную дверь.

— Совершенно верно.

— Вы не заметили ничего необычного, когда были здесь утром?

— Нет, кроме того, о чем я уже говорил вам.

— Вы уверены, что слышали, как вскрикнула ваша мать около половины двенадцатого?

Ванс не пошевелился, когда задавал этот вопрос, но какая-то особая нотка слышалась в его голосе, и это подействовало на Друккера возбуждающе. Он поднял своё широкое тело со стула и с угрожающей яростью смотрел на Ванса, стоя перед ним. Его круглые маленькие глаза метали искры, тонкие губы конвульсивно двигались. Его руки сгибались и разгибались, словно перед каким-то припадком.

— На что это вы намекаете? — спросил он резким голосом. — Я сказал вам, что слышал крик, и мне совершенно все равно, соглашается она или нет. Более того, я слышал, как она ходила по комнате. Поймите, между одиннадцатью и двенадцатью она была в своей комнате, а я в моей ! И ничего другого вы не можете доказать. Кроме того, я не желаю подвергаться допросу, вами или кем бы то ни было, о том, где я был и что делал. Вам до этого нет никакого дела, черт побери, слышите вы, что я говорю?

Он был в такой безумной ярости, что казалось сию минуту бросится на Ванса. Хэс уже выступил вперёд, чувствуя скрытую в этом человеке опасность. Ванс же не пошевелился. Он лениво курил, и когда бешенство Друккера прошло, он заговорил спокойно, без малейших признаков волнения.

— Больше нам не о чем вас спрашивать, м-р Друккер. И, право, напрасно вы так волнуетесь. Мне просто пришло в голову, что крик вашей матери помог бы нам установить точное время убийства.

— Какое отношение мог иметь её крик ко времени смерти Робина? Ведь она же сказала вам, что ничего не видела. — Друккер выглядел утомлённым и тяжело прислонился к столу.

В эту минуту профессор Диллард показался в дверях, а за ним Арнессон.

— В чем тут дело? — спросил профессор. — Я услышал шум и спустился сюда. — Он холодно посмотрел на Друккера. — Белл уже достаточно переживала за сегодняшний день, но вам, кажется, этого мало?

Ванс встал, но прежде чем он заговорил, Арнессон выступил вперёд и с упрёком погрозил Друккеру пальцем.

— Вы должны научиться владеть собою, Адольф. Вы принимаете жизнь с такой ужасающей серьёзностью. Зачем придавать так много значения булавочным уколам земной жизни?

Друккер шумно дышал.

— Эти свиньи, — начал он, но Арнессон быстро прервал его.

— Милый Адольф, все люди — свиньи. Зачем входить в подробности! Пойдёмте же, я провожу вас домой. — Он крепко взял Друккера под руку и повёл его вниз по лестнице.

— Нам очень жаль, что мы потревожили вас, сэр, — извинился Ванс перед профессором. — По какой-то причине господин этот соскочил с рельсов. Допросы, конечно, не особенно приятная вещь, но мы надеемся, что скоро с ними покончим.

— Постарайтесь сделать это как можно скорее, Маркхэм, а затем зайдите ко мне перед уходом.

Когда профессор ушёл, Маркхэм, с нахмуренными бровями, заложив за спину руки, стал ходить взад и вперёд по комнате.

— Что ты думаешь о Друккере? — спросил он, останавливаясь перед Вансом.

— Миленький характерец. Умственный и физический калека. Прирождённый лжец. Но хитёр, чертовски хитёр. Ненормальный мозг, это часто встречается у калек такого типа. Но наш словесный бой не был безрезультатным. Он что-то скрывает и хотел бы рассказать, да не смеет.

— Возможно, — с сомнением заметил Маркхэм. — Очень он чувствителен относительно времени между одиннадцатью и полуднем. Он, точно кошка, все время следил за вами.

— Как хорёк, — поправил Ванс. — Я отлично чувствовал его лестное внимание.

— Во всяком случае, не могу сказать, чтобы он оказал вам большую услугу.

— Да, — согласился Ванс. — Мы не особенно продвинулись вперёд, но какой-то багаж попал на наше судно. Наш раздражительный математический колдун обнаружил кое-какие интересные особенности мышления. А миссис Друккер полна всяких возможностей. Если бы мы узнали то, что они оба знают, то нашли бы ключ к разгадке этой глупейшей истории.

Хэс молчал целый час и презрительно наблюдал за происходящим, но вдруг теперь воинственно заговорил.