И на то он покинул избу быстрее стрелы, оставив товарищей лишь пожимать плечами от недоумения.

Глава 4.Бывшие враги.

Искать Ваську Колчана Борис Шапкин отправился без Николы Северянина. Уже с самого начала стало ясно, что поиски могут затянуться. Василия вообще могло не быть на Руси, вместе с купцами он мог умчаться уже на другой конец света. Но если до зимы он остался на Руси, то теперь зимовал на этой земле: для плаваний это время не годилось. Прежде чем начать искать в киевских портах, товарищи решили отправиться в городок Переяславль, который так же, как и стольный град Киев находился на Днепре и участвовал в торговле не хуже своего влиятельного соседа.

Пока Сигват и Дьярви устраивали на погост новгородцев, Никита отправился к самым окраинам села, куда знатные мужи старались без крайней необходимости не заходить. Здесь жил всякий сброд: изгои, бродяги и пришлые люди. Когда-то Никита и сам жил здесь, но со своими друзьями-скандинавами очень быстро выбил себе право жить в почётном месте. Теперь он уверенно шагал по знакомым улицам, проходил по известным тропинкам, спрятанным между домами и в зарослях клёнов и вязов. Наконец, ноги вынесли его к покосившейся старой избушке, стоявшей одиноко посреди огорода, засыпанного высокими сугробами. Трудно было представить, что в этом месте может кто-то жить, но, если приглядеться, можно было увидеть в сугробах расчищенную от снега тонкую полосу, ведущую к двери и белый, почти невидимый дым, выходящий из трубы на крыше. Никита, скрипя снегом под сапогами, дошёл до самой двери, громко постучал в неё кулаком и стал прислушиваться. Никаких признаков движения, ни крика «иду», ни скрипнувшая половица, ни «кого там чёрт принёс» не прозвучало. Кожемяка ударил ещё раз, но только стукнул, как дверь стала открываться.

- Ну чего долбишь, не глухие, - послышался скрипучий мужской голос, и вот на пороге появился мужчина пожилых лет, слегка сгорбившийся, с длинными чёрными волосами с проседью и бледным, гладко выбритым лицом с каким-то застывшим равнодушным выражением на нём.

- А, это ты, Никита. С чем пожаловал?

- Впусти в дом, Пафнутий, а затем расспрашивай. Или ты жертву своим богам приносишь?

- Проходи, - произнёс Пафнутий, криво улыбнувшись шутке старого приятеля. И вот Никита оказался в мрачной избушке. На столе ему в глаза бросилась засохшая хлебная корка, на полках лежали какие-то сухие травы и конечности животных. Видно было, что в доме живёт один человек, который в силу возраста уже не очень следит за порядком.

- Ты, я смотрю, всё чародействуешь, - произнёс Кожемяка, усаживаясь на лавку.

- Да так, понемногу, - отвечал Пафнутий, - нужно же как-то на хлеб насущный зарабатывать.

- И много к тебе народу ходит?

- Не много совсем, но ходят. Кому подлечиться, кому порчу навести надо. А тебя никто не видел, когда ты ко мне шёл? А то слухи плохие поползут о тебе в селе, не отмоешься потом. Хорошо, что уже вечер. Да, давно ты у меня не был, Никита, видно, важное дело у тебя ко мне.

- Да плевал я на слухи. Скоро я, возможно, буду жить в городе. Да, дело очень важное, Пафнутий. Приехали за мной люди из Новгорода, хотят, чтобы я унял чародеев из клана Змея, чтобы возглавил целое войско. У них, говорят, теперь новый вождь, зовётся – Змей Горыныч.

- Слыхал я о нём, - отвечал чародей, - только он не ихний вождь, пришлый, из чужих земель. Но Симаргл дал ему силу.

- То есть он не из клана? - удивился Никита, - и за какие же заслуги Симаргл дал ему такую силу?

- Симаргл только за одну заслугу даёт силу, за смерть. Тот, кто умер, чья душа почти перешла Калинов Мост, но нашла в себе силы вернуться, тот возвращается чародеем. Раньше все так становились чародеями. Сейчас такой только один Змей Горыныч. В этом и его сила, и его тайна. Уже больше ста лет никто таким путём не становился столь могучим волшебником. Он не вождь клана, просто посадник в Змейгороде, и правит он не столько кудесниками, сколько волхвами и простой людью. Но колдуны слушаются его и даже выполняют его запрет не приносить жертвы.

- Откуда же ты всё это знаешь?

- Я ведь и сам из клана Змея, не забыл? И иногда до меня что-нибудь от них, да доходит.

- Как такое забудешь? Поехали со мной, Пафнутий, ты мне нужен. Заработаешь себе на безбедную старость, а то совсем ты уже обнищал, я смотрю. Прикончим Змея Горыныча во славу нашу и русскую.

- Не забывайся, богатырь, - усмехнулся Пафнутий, - мы с тобой оба чародеи, но я никогда не был богатырём, и на твоей стороне не воевал. Я сражался против тебя, за свой клан, а не за Русь.

- Но не забывай, что ты сдался киевским богатырям в плен под Новгородом. Если бы не я, тебя бы казнили вместе с остальными. Вольга колдунов в живых не оставлял никогда.

- Я был ранен, я не мог сражаться. Если бы не я, тебя бы убили прямо во время боя с киевскими богатырями, чтобы не отдавать тебя им живым. Я спас тебе жизнь, ты – мне. Мы ничего не должны друг другу.

- Но ты сдался, а я – нет, - вскрикнул Никита, и лицо Пафнутия на мгновение выразило испуг, - но я не виню тебя. Не нужно меня бояться. Ты поступил разумно, и я хочу, чтобы ты поступил так же и сейчас. Я ведь не бросил тебя тогда, я забрал тебя с собой, не смотря на возмущения моих товарищей, против воли Вольги. Помогал тебе, помог тебе устроиться в селе. Чего смеёшься? Как смог, так и помог, ты же всё-таки колдун, а чародейским ремеслом можно заниматься только за пределами села.

- Ты сохранил мне жизнь только для того, чтобы я смог защитить тебя от мести чародеев, против которых ты воевал, чтобы был твоими глазами и ушами, помощью против колдунов. А теперь ты просишь меня, чтобы я воевал против своих же родичей.

- Ты не будешь воевать, воевать буду только я и мои люди. Ты же будешь лишь советовать мне.

- Это почти тоже самое, что вести войну против них.

- Почти, да не тоже самое.

- А что, если я начну давать советы Змею?

- Меня ты знаешь много лет, а его совсем не знаешь. Ты не знаешь, что от него можно ожидать и можно ли на него положиться. Но если ты прав, и Змей знает дорогу к Калинову мосту, только мы с тобой сможем вытащить из его головы эту тайну. А уж если мы найдём дорогу к Калинову мосту….

- Что? – оживился Пафнутий, - уж не думаешь ли ты, Никитушка, провести богов и пройти через мост живым?

- Именно это я и задумал. Или ты не слышал о том, что Змей Горыныч владеет клинком Сорочинского мастера?

- И что? У доброй половины колдунов мечи Сорочинского мастера. С чего ты взял, что этот меч – Тот Самый?

- Что-то мне подсказывает, что это так. Не забывай, что я тоже чародей, хоть и не колдун, но какое-никакое чутьё, да имею. Так что, пойдёшь со мной, или останешься здесь прозябать?

- Поехали, чёрт с тобой. Всё ж лучше, чем торчать в этой клоаке Велеса.

- Хорошо, тогда готовься, по весне отправимся в Новгород.

- Куда? – встревожился Пафнутий, но богатырь уже вышел, закрыв за собой дверь.

Поначалу Никита совсем не говорил с Николой Северянином и выдерживал гордую паузу. Николай это понимал, и потому особо не навязывался. Рано или поздно им всё равно пришлось бы заговорить, и однажды это случилось, ещё в марте, до прибытия Бориса Шапкина с Василием Колчаном. Случилось это как-то само собой, Никита и Николай оказались за одним столом. Никита был слегка хмельной, и оттого у него было очень хорошее расположение духа.

- Значит, ты уже имел со Змеем дело? - спрашивал Никита старого товарища, - неужели он и впрямь такой страшный?

- Самый жуткий оборотень из всех, которых я когда-либо встречал, - отвечал Николай, - он один стоит целого отряда.

- А зачем ему три головы?

- Я точно не знаю, хоть и много думал об этом. Он может смотреть на три

стороны, отбивать атаки с трёх сторон, в три стороны извергать огонь. Подкрасться к нему почти невозможно, а вот он отлично умеет подкрадываться, и его почти не слышно. Его любимая тактика – нападать ночью, когда все спят. Он так в одиночку перебил половину нашего войска.