Как много всего первого и свершенного. Должно же быть хоть что-то недостигнутое в жизни. Только все труднее найти цель, которую хотелось бы достичь.

Кинг-Конг, охранник, втолкнул меня в общую залу этого королевского номера. Последовательницы моей в комнате уже не было. И Хана не было, юркнул куда-то. Зато Шейх с ухмылкой ненасытившегося варана крутил огромный перстень на среднем пальце. В какой-то из оборотов перстня Шейх почти снял его с пальца, и на открывшейся фаланге стал виден рисунок — четырехкратно обвившаяся вокруг пальца змея.

«Да спасет тебя пророк наш Магомет от человека со змеей, обвившейся вокруг пальца. Это родовой знак твоих врагов, передаваемый ими от отца к сыну». Это было в факсе. А потом Алина с автоответчика кричала Киму, что знает человека со змеей вокруг пальца! «Таких совпадений не бывает! Найди меня!»

Таких совпадений действительно не бывает. И кричала «вторая моего первого» весьма перепуганно. Значит, имела в виду этого шейха не шейха, этого персонажа, с которым только что здесь разговоры разговаривала и который теперь смотрит на меня со зловещим молчанием. Сказал что-то по-арабски своему Кинг-Конгу, который и не думал выпускать меня из своих излишне цепких объятий, встал и двинулся к выходу.

Что, и все? И я ему не нужна?! Обидно даже. Застукал женщину в спальне, и на тебе, никакого интереса! Пожалуй, многомесячное воздержание отрицательно сказалось на моих женских способностях. Прежде мужчины так просто от меня не уходили!

Ладно, чего уж там, бодрюсь в исключительно поганой ситуации. Застукали на месте преступления. Законы в этой стране, Прингель говорил, ужас какие строгие. Засунут в тюрьму, никто и не отмажет. Кинг-Конг как в плечо вцепился!

— Ой, урод, больно же! — завопила я по-русски, когда показалось, что излишне исполнительный Кинг-Конг того и гляди меня переломит.

Русский язык восточные мужчины понимали вряд ли, но визг мой заставил Шейха остановиться.

— Попалась?!

Араб смотрел на меня, получая максимум удовольствия от ситуации. В традиции у них, что ли, получать удовольствие только от общения с униженной женщиной? Или у меня представления о Востоке исключительно по все тому же «Белому солнцу пустыни», восточнее собственного Ростова прежде никогда и не была.

По-английски Шейх говорил явно лучше меня, но языковой спецшколы советских времен и полугодовой стажировки в колледже архитектуры и дизайна в Кентербери хватало, чтобы его понимать.

— Мужья мои где?

— ?!

— Я знаю, что вы знаете. Змея вокруг пальца. Алина предупреждала Кима. И Ким пропал.

— Ким? Алина? Змея… Слишком много информации. Снова двинулся к двери, но счел необходимым еще раз обернуться.

— Не люблю принимать гостей не на собственной территории. Придется вам принять мое приглашение. Хусам отвезет вас.

— А если орать буду? На лестнице или в холле? Шейх сделал два шага назад. Посмотрел пристально.

Взгляд у него весьма и весьма завораживающий. Магнетический. Сила чувствовалась, и власть, и величие. И все что хочешь чувствовалось. Мужик этот шейх поди не промах, раз так смотрит. Олень сам виноват. Не захотел во мне женщину видеть, вот меня теперь на любого шейха и тянет.

— Вы же умная женщина. Умная? В мусульманской стране забраться в чужой номер, да еще и номер мужчины, с которым вы не связаны узами брака. Вы ведь не связаны узами брака с наших другом? Посягнуть на чужую собственность. Понимаете, чем вам это грозит?

И вышел. Дальше меня тащил Кинг-Конг. Напялил на меня какую-то местную тогу — лица не видно, одни глаза в прорези. Глаза у меня черные, за арабскую женщину освобожденного Востока вполне сойду. Но как сообщить Женьке или Прингелю, что я попалась?

Едем через ночной светящийся, как новогодняя гирлянда, город. Шейх, или кто он там, не знаю, пусть уж будет шейх, раз я привыкла мысленно так его называть, впереди на отдельной машине. Еще бы, баб в шейхское общество пускать здесь не принято, тем более заложниц. Заложницу везут на автомобиле эскорта следом.

Скромный с виду дворец. Сейчас опять из всех щелей золото попрет. Не прет. Странно даже. Вполне приличный проект. Литл фьюжн британского с арабским.

Шейхов налево, баб направо. В камеру предварительного заключения, что ли, поведут? Нет, на камеру не похоже. Если и заключение, то более чем комфортабельное, хотя и излишне слащавое. Конфетное такое заключение с хорошим текстильным обрамлением. Подойдет какой-нибудь богатой фифочке в загородном доме повторить. Фифочке понравится, а то я вечно переоцениваю их, фифочек, умственные способности. Подушечки, складочки, виньеточки, зеркала. И цветы, цветы. Одних орхидей, как в оранжерее.

Двери налево, двери направо. Общие комнаты все в том же конфетно-восточном стиле, только кроме конфетности здесь и все достижения развлекательного прогресса в наличии. Среди подушек и кушеток система караоке, домашний кинотеатр неслабого размера, в отдельной нише компьютер. За компьютером девушка в почти такой же, как на меня натянули, парандже. Нет, паранджа все лицо закрывать должна, а эта хламида как-то иначе зовется, свекровь когда-то говорила, а я, как водится, мимо ушей пропустила. Девушка в хламиде этой, название которой я позабыла, в свой компьютер влипла, ничего вокруг не замечает.

Заигралась арабская крошка. Сейчас уже часа три ночи, а она все от монитора не оторвется. Вполне ничего себе крошка! Доступная обозрению часть молоденькой мордашки демонстрирует весьма яркий и весьма смелый мэйк-ап. Дозволяют бедной крошке открыть только частичку личика, так на этой частичке она добирает все, что ее западные подруги демонстрируют всеми своими голыми пупками и задницами, выглядывающими из-под стрейтчей и мини. Очень кокетливое изображение.

А-а! Конечно! Это же гарем! Или как там это теперь называется. Шейх подался налево, на мужскую половину, а это половина женская и, судя по количеству унизанных блесточками панталетиков у входа, половина весьма населенная. А крошка кто? Любимая младшая Гюльчатай? Пока старшие строгие жены мирно спят, добирает недобранной остроты ощущений за счет компьютера?

Кинг-Конг что-то говорит компьютерной красавице по-арабски и впервые за последние полчаса отпускает мою руку — синяк обеспечен. Заметив, что Кинг-Конг вышел и в комнате осталась только я, Младшая Гюльчатай отрывает взгляд от монитора, стаскивает с головы эту, видимо, наспех накинутую, хламиду и отзывается по-английски.

— Белкам. Сейчас, только досмотрю немножко. Признание намечается! Что ж ты тянешь, парень, давай-давай! А ты как сюда попала? Я Любна, а ты кто?

Это она мне или снова кому-то компьютерному? Что за игра у нее странная, кто и что там тянет? Переспрашивает, значит, мне.

— Я пленница.

Гюльчатай с почти русским именем Любна в голос хохочет.

— Смешно! Хорошее чувство юмора! И кто же тебя пленил?

— Этот ваш… — не знаю, как обозвать шейха, вдруг он не шейх. — На другую половину дома пошел, этим громилой, что меня привел, командует.

— Его Высочество?!

Ага, значит он еще и Высочество, хотя все правильно, шейх.

— Его Высочество никого пленить не может! Он добрый. Ему по должности притворяться строгим положено. Некоторые даже верят. А я-то знаю, что он добрый. Как маленький тигренок. Знаешь, сколько женщин мечтают, чтобы он их пленил!

Уж догадываюсь! Если б не мрачность ситуации моего «ареста» и не тормозящие мое сознание мысли об Олене, после взгляда такого Высочества сама бы размечталась.

— Но Его Высочество строг. Четыре жены — и точка!

— А ты какая?

— Пока только третья. Две другие не приехали. Самира старших детей в Британский музей повезла. Они по истории изучают что-то такое, что срочно требуется посмотреть в музее. А Вафа на неделю моды в Милан улетела, так что одна я сейчас. Ой-ой! Раздевается?!