— Она могла! — заверила все еще утопающая в диване Каринэ.

— И могла факсы прочесть. Догадаться, что стена, о которой написано в переводе, это наш сарай, — ненавидящая и этот двор, и все, что с ним связано, Алина в пылу алмазного блеска снова перешла на «наш». — Сплавить куда-то Кима, потом, увидев, что доламывать сарай взялся Тимур, убрать и его, а затем организовать звонок в милицию — теракт! угроза! эвакуация! И руками своего Ашота организовать разбор стен. И присвоить себе наш алмаз.

Снова «наш». А Элька, неужели могла? Новоявленный «оборотень в погонах» Михаська Платонов еще вчера руководил эвакуацией моих свекровей из этого двора, где безо всякого присмотра оказывался драгоценный сарай. А судя по тому, что его человек без всякого уточнения адреса привез меня точно в дом Асланянов, школьной связи с Элькой он не утратил.

— Нужно Эльку сюда выманивать!

— Что ее выманивать! Послать к ней этого душегуба! — мечтательно произнесла свекровь, указав на Кинг-Конга. — И дело с концом.

— У Ашота своих Кинг-Конгов завались. Но Эльку я тридцать лет знаю. Не смотрите на меня так и не врите, что это больше, чем я на свете живу. Живу больше, но ненамного. Мы с ней в детском саду на раскладушках рядом спали. Тогда отдельных спален не было, и на тихий час в общей комнате раскладушки разбирали. Ряд девочек, ряд мальчиков, а к Эльке с мальчикового ряда Игорь Данилов целоваться лазил.

— Нельзя ли без мемуаристики, — оборвала меня свекровь.

— А если без мемуаристики, то Эльку я лучше вас всех знаю. С ней надо рубить сплеча.

И, набрав номер лучшей подруги, без предисловий сказала:

— Ну, мать, ты и влипла! Греби скорее к моим свекровям. Тимура сюда уже доставили!

И повесила трубку.

Пока я звонила, Шейх еще раз внимательно посмотрел на висящую на стене фотографию Кима.

— Где же я его видел?! Причем совсем недавно…

Элька появилась во всем блеске. На красном «Феррари», в таком же красном умопомрачительном мини, выразительно обтягивающем формы — а-ля Ля Гулю. Судя по тому, как Шейх смотрел на Эльку, и этот оказался поклонником Тулуз-Лотрека.

— Ну, бл… я, бл…! Ну что меня теперь, убить? Или изнасиловать? На последнее согласна!

Горбатого могила исправит, а Эльку и она не переделает.

— Обидно стало. Почему одним все, другим ничего! Вокруг тебя два таких мужика всю жизнь гарцуют, света белого не видят, баб других не видят, друг друга поубивать готовые…

— Э-э, насчет других баб, это ты полегче! — попробовала защитить свое реноме Алина.

— Молчала бы уж! — оборвала «вторую моего первого» Элька. — Все знают, что на тебе Кимка с горя женился, как и Тимка на своем «циклоне с антициклонами», оттого, что их Лика бросила. Скажешь, что не так, Тим? Сами знаете, что так. Жаба меня душить стала, что Лике все, а мне один карлик, убить за любой взгляд на сторону готовый. Вот и завелась. Прости, подруга! Ничего плохого тебе не хотела, так, перчику чуток добавить.

«Да уж, добавила», — подумала я, и услышала радостный, почти детский смех нашего Высочества. Это обиженная Алина допереводила Шейху высказывание «одним все, другим ничего», и, сопоставив Элькину «Феррари» с нашими «трущобами», Его Высочество сочли возможным искренне расхохотаться.

— Мне недавно анекдот рассказали…

— Особы королевской крови еще и снисходят до анекдотов?

— Этот анекдот как раз для особ королевской крови. Плывет мультимиллиардер…

— Арабский шейх?

— Может, и арабский шейх, плывет на своей яхте. Вокруг толпа обнаженных блондинок… — говорила же, что арабские высочества на блондинок тянет, стало быть, совсем я не в форме, — …лучшие вина, самые дорогие сигары. Он сидит на корме под навесом со специальной системой кондиционирования открытого пространства с удочкой последнего образца. Видит, где-то внизу мимо его огромной яхты проплывает старая прохудившаяся лодка, в которой под палящим солнцем сидит нищий оборванный рыбак. И вся его лодка доверху полна рыбы. Смотрит на этого нищего мультимиллиардер и восклицает: «Всегда так — одним все, другим ничего!»

А наше-то Высочество с чувством юмора оказалось!

— Ничего, Ваше Высочество, не дрейфь! Это у вас в странах миллиардные состояния — как крест, навсегда. У нас этой тяжести в два счета лишиться можно. На счет раз — ты в Бутырках. На счет два — у тебя заблокированы все счета.

— А что потом? — не понимает Шейх.

— А потом — исключительно «спор хозяйствующих субъектов». Или «равенство всех перед законом». Все равны, но один обязательно равнее. Или «равноудаленность олигархов»…

— «Равноудаленность» — это как? — с трудом выговаривает незнакомое ему слово Шейх.

— Это когда один равноудален в Бутырку, а другой в «Челси».

— «Челси»? — переспрашивает англизированный Шейх. — О да! Во время матча с «Арсеналом» я был в ложе господина Абрамовича…

Прочие рассуждения о горькой мультимиллиардерской доле прерывает конкретный вопрос Каринэ.

— Один, слава богу, нашелся, — свекровь указывает на Тимура, — а второй-то где?

— Не знаю! — отзывается Элька. — Честно, не знаю, где Ким. Я его сама в аэропорт отвезла.

— Как в аэропорт?!

— Когда?!

— В тот же день, часа через два после того, как факс ему передала, еду, смотрю, он машину ловит. Вот и отвезла. Прямо к московскому рейсу. Еще привет тебе передала, — Элька кивнула головой в мою сторону, — а Тимура уж потом в Эмираты спровадила.

— Пора в Москву! — делает вывод Шейх. — Зачастил я в вашу столицу. Недели не прошло, как был в Москве.

Кинг-Конг, опережая приказания, звонит в аэропорт, проверить, готов ли шейхский «Боинг» к вылету. И правда, неплохо бы в Москву. Мальчишек первого сентября в школу проводить да Оленя спасать.

Мой «Тореадор» вливается в течение мыслей.

— Вы помните, что я у вас последний день работаю?! — вопрошает Сашкина и Пашкина няня.

Мамочки родные! Я и забыла, что вместе с летом и моя нянька кончается, с мужем-шабашником возвращается к себе домой в Молдавию, «своих детей заводить». Думала в конце августа ей замену подыскать. Подыскала! Не сидеть же теперь дома! И так работу запустила, ребята мои в дизайн-бюро за меня отдуваются, но за собственный бренд «Ахвелиди» самой отдуваться надо. И Оленя спасать! Сейчас главное — Оленя спасать! Но кто первого сентября будет детей из школы забирать, на футбол, на рисование тащить? Не Каринэ же! Хотя почему не Каринэ?

— Мам, я Аню с соседней дачи на велосипеде катал, а Сашка нас дразнил «тили-тили-тесто». А потом врезался в нас, и мы в лужу упали! — кричит уже вырвавший трубку из нянькиных рук Пашка. Мне только братской ревности в сыновнем исполнении не хватало, мысленно ужасаюсь я. Но младший сын, уже забыв про незнакомую мне Аню, кричит дальше: — Мам, бионикла купила?

— Бионикла не купила, зато твой папа нашелся.

— Папа? — переспрашивает ребенок. — Папа это хорошо, а как же бионикл?

— Его папа нашелся, а мой где?! — оттесняет младшего брата от телефонной трубки Сашка. — Почему одним все, другим ничего?

Впору ребенку шейхский анекдот пересказывать.

— И твой найдется! — утешаю я. — Вам что, одной меня мало? На радость вам еще и бабушку привезу!

— Бабушку Дашу? — хором интересуются мои чада, имея в виду мою маму.

— Бабушку Каринэ! Вот уж вам мало не покажется!

Может моя античная свекровь в случае экстренной необходимости временно поработать бабушкой? Не терять же Оленя из-за ненанятой няньки!

— Так, Каринэ! — вспоминаю, что разговаривать со свекровью без ущерба для собственной психики у меня получалось только тогда, когда я делала это в приказном тоне. — Нянька твоих внуков не выдержала, уволилась.

— Папины копии! — настораживающе ласково произносит свекровь.

— Посему час на сборы — и первой лошадью в столицу! Будешь бабушкой работать, пока я Кима искать стану и новую няньку найду. — Про спасение Оленя сейчас благоразумнее молчать.

— У меня же начало учебного года! Лекции! — пробует возражать не привыкшая к приказному тону свекровь, но по ее глазам я понимаю, что она уже сдалась и готова ехать.