Увидев фотографию священника, Торн сразу же поехал в Лондон, судорожно перебирая в мозгу все, что могло помочь разобраться в этом деле. Катерина БЫЛА беременна, священник оказался прав. И теперь Торн уже не мог игнорировать остальные слова Тассоне. Он попытался припомнить их встречу в парке: имена, места, куда он должен был поехать по настоянию Тассоне. Он попытался успокоиться, вспомнить все недавние события: разговор с Катериной, анонимный телефонный звонок. «Прочитайте газеты», – сказал знакомый голос, но Торн никак не мог припомнить, кто это мог быть. Кто вообще знал, что он был связан со священником? Фотограф! Это был его голос! Габер Дженнингс!

Приехав в офис, Торн заперся в кабинете. Он соединился с секретаршей по селектору и попросил ее позвонить Дженнингсу. Дженнингса не было дома. Она доложила об этом Торну и добавила, что звонила Катерина, но он решил перезвонить ей попозже. Она захочет поговорить об аборте, а он еще не был готов ответить ей со всей определенностью.

«Он убьет его», – вспомнил Торн слова священника. – «Он убьет его, пока тот спит в утробе».

Торн быстро отыскал телефон Чарльза Гриера и объяснил ему, что им необходимо срочно увидеться.

…Визит Торна не удивил Гриера. Между беспокойством и отчаянием Катерины теперь почти не было границы, и доктор видел, что несколько раз она уже переступала эту черту. Страхи женщины росли, и он беспокоился, как бы Катерина не решилась на самоубийство.

– Никогда нельзя угадать, как далеко зайдут эти страхи, – сказал врач Торну в кабинете. – Но, честно говоря, я должен сознаться, что она готовит себя к серьезнейшему эмоциональному потрясению.

Торн напряженно сидел на жестком стуле, а молодой психиатр сильно затягивался табачным дымом, стараясь поддержать огонь в трубке, и расхаживал по комнате.

– Ей стало хуже? – спросил Торн дрожащим голосом.

– Скажем так: болезнь прогрессирует.

– Вы можете чем-нибудь помочь?

– Я вижу ее два раза в неделю и считаю, что ей нужны более частые консультации.

– Вы хотите сказать, что она сумасшедшая?

– Она живет в мире своих фантазий. Эти фантазии очень страшны, и она реагирует на этот кошмар.

– Что за фантазии? – спросил Торн.

Гриер помолчал, раздумывая, стоит ли все рассказывать или нет. Он тяжело опустился на стул и прямо взглянул в глаза Торна.

– Во-первых, она выдумала, что ее ребенок на самом деле не ее.

Эта фраза поразила Торна, как гром среди ясного неба. Он застыл и ничего не мог ответить.

– Честно говоря, я рассматриваю это не как страх, а как желание. Она подсознательно хочет быть бездетной. Так я это трактую. По крайней мере на эмоциональном уровне.

Торн сидел ошеломленный и продолжал молчать.

– Конечно, я не могу даже предположить, что ребенок для нее не имеет значения, – продолжал Гриер. – Наоборот, это единственное и самое важное для нее на свете! Но почему-то она считает, что ребенок – угроза для нее. Я не знаю, откуда именно идет этот страх, от чувства материнства, эмоциональной привязанности или просто мышей, что она неполноценна. Что ей не справиться.

– Но она сама хотела ребенка, – выдавил наконец Торн.

– Ради вас.

– Нет…

– Подсознательно. Она старалась доказать, что достойна вас. А как это лучше доказать, чем родить вам ребенка?

Торн смотрел прямо перед собой, в глазах его горело отчаяние.

– А теперь обнаруживается, что она не справляется с реальной жизнью, – продолжал Гриер. – И она пытается отыскать причину, чтобы не считать себя неполноценной. Она выдумывает, что ребенок не ее, что ребенок – зло…

– …Что?

– Что она не может полюбить его, – объяснил Гриер. – Потому ищет причину, отчего он недостоин ее любви.

– Катерина считает, что ребенок – зло?

Торн был потрясен, на лице его отражался страх.

– Сейчас ей необходимо это чувствовать, – объяснил Гриер. – Но дело также и в том, что другой ребенок был бы для нее гибелью.

– Все же в каком смысле ребенок – зло?

– Это только ее фантазия. Так же, как и то, что этот ребенок не ее.

Торну стало трудно дышать, к горлу подступил комок.

– Не стоит отчаиваться, – ободрил его Гриер.

– Доктор…

– Да?

Торн не мог продолжать.

– Вы хотели что-то сказать? – спросил Гриер.

На лице доктора появилась озабоченность. Человек, сидевший перед ним, просто-напросто боялся говорить.

– Мистер Торн, с вами все в порядке?

– Мне страшно, – прошептал Торн.

– Конечно, вам страшно.

– Я хотел сказать… я боюсь.

– Это естественно.

– Что-то… ужасное происходит.

– Да. Но вы оба это переживете.

– Вы не понимаете…

– Понимаю.

– Нет.

– Поверьте мне, я все понимаю.

Почти плача, Торн схватился за голову руками.

– У вас тоже сильное переутомление, мистер Торн. Очевидно, более сильное, чем вы предполагаете.

– Я не знаю, что мне делать, – простонал Торн.

– Во-первых, вы должны согласиться на аборт.

Торн поднял глаза на Гриера.

– Нет, – сказал он.

– Если это исходит из ваших религиозных принципов…

– Нет.

– Но вы легко должны понять необходимость…

– Я не дам согласия, – твердо сказал Торн.

– Вы должны.

– Нет!

Гриер откинулся на стуле и с ужасом посмотрел на посла.

– Я бы хотел знать причины, – тихо произнес он.

Торн смотрел на него и не шевелился.

– Мне предсказали, что эта беременность прервется. Я хочу доказать, что этого не произойдет.

Доктор уставился на него в крайнем изумлении.

– Я знаю, что это звучит нелепо. Возможно, я… сошел с ума .

– Почему вы так говорите?

Торн тяжело посмотрел на него и заговорил, с трудом выдавливая слова.

– Потому что эта беременность должна продолжаться, чтобы я сам не начал верить…

– Верить?..

– Как и моя жена. Что ребенок – это…

Слова застряли у него в горле, он поднялся и почувствовал беспокойство. Дурное предчувствие охватила его. Торн ощутил, что сейчас должно что-то случиться.

– Мистер Торн?

– Извините меня…

– Пожалуйста, садитесь.

Резко тряхнув головой, Торн вышел из кабинета и торопливо пошел к лестнице, ведущей на улицу. Очутившись на улице, он кинулся к машине, на ходу вынимая ключи. Чувство панического страха усиливалось. Ему надо скорее вернуться домой. Включив мотор, Торн развернулся так резко, что завизжали шины, и рванул по направлению к шоссе. До Пирфорда было полчаса езды, и он почему-то боялся, что не успеет вовремя. Улицы Лондона были переполнены транспортом, он постоянно сигналил машинам, обгонял их, проезжал на красный свет, и чувство беспокойства все сильнее охватывало его…