— Ну что ж, выходит, надо менять планы! Друзья мои, — сказал он стоявшим сзади джентльменам и женщинам, — мы возвращаемся.

— Что?! — взревел один из его друзей. — Зачем было ехать сюда из Лондона? Ближний путь! Ты обещал шикарную неделю на природе! А теперь мы должны поворачивать оглобли? Чего ради? Только потому, что эта маленькая вертихвостка придумала эту историю? Нет, я не согласен на такое предложение!

— Тогда тебе придется согласиться на другое, — спокойно сказал Драммонд. — Что тебе больше нравится, пистолет или шпага? Не хочется сражаться? То-то! Тогда закрой рот, дружище, и кругом! Никаких стенаний! Мы едем. По дороге была прелестная гостиница, остановимся там… — Извините, дорогая, что нарушили ваш покой, — сказал он Бриджет. — Передайте, пожалуйста, Эйвену, я очень сожалею, что не застал его, но если б я знал о его планах, то ни за что в мире не стал бы вас беспокоить.

Он подождал, пока остальные, громко ворча, проследовали обратно к черной карете. Бриджет, почти ничего не замечая, с тревогой думала о том, правильно ли она поступает. Может быть, следует предложить ему остаться? Все-таки кузен ее мужа. С другой стороны, у них еще не закончился медовый месяц. И она не знала наверняка, действительно ли это родственник Эйвена. Муж никогда не упоминал ни о нем, ни о ком другом, за исключением ненормального кузена Мартина. В конце концов, джентльмен представился очень лаконично — Драммонд. Как будто она была обязана знать, какой титул стоит за этим именем? Мало ли кто он на самом деле!

Приятный грудной голос прервал ее мысли. Высокий мужчина, задержав ногу на ступеньке экипажа, пристально смотрел на нее.

— Пожалуйста, запомните мое имя, — сказал мужчина. — Когда-нибудь оно может вам пригодиться. А я не забуду вас. Простите меня, дорогая, — неуверенно продолжал он. (Было ясно, что приносить извинения не входило в число его привычек!) — И поймите одну вещь. Все мы не свободны в своих поступках, даже если пытаемся выдать их за проявление своей воли. Каждый в той или иной степени действует по принуждению, моя милая. И провести грань между тем и другим иногда довольно трудно. Вот я, к примеру, сейчас рассердил своих друзей. А почему я это сделал? Из-за вас. Так что не поминайте меня лихом.

Он чуть заметно улыбнулся и» отвесив поклон, сел в карету. Бриджет с Бетси наблюдали; как экипаж с гостями отъезжает от дома.

— А он неплохой, парень! — сказала Бетси.

— Неплохой, — согласилась Бриджет.

Она была почти готова поверить в это, потому что мужчина выглядел более взволнованным, чем несколько минут назад. А это что-то да значило.

У него болела голова, но еще больше — горло. Еще бы! Проговорить весь день без передышки. «Черт бы их побрал!» — выругался про себя Эйвен, устало потер шею и снова опустил глаза на бумаги, лежавшие перед ним на письменном столе. Работа шпиона — дело нешуточное, требующее бесстрашия и не терпящее беспомощности. Только идиоту могло прийти в голову направить на его место такого недотепу! Эйвен был готов немедленно уехать в Брук-Хаус. Пусть сами вылезают из болота, в которое влезли по собственной глупости. Но какой бы соблазнительной ни казалась перспектива, он помнил, что речь шла о судьбе страны и одного из его лучших друзей. Сейчас боевой товарищ не по своей вине мог погибнуть на чужбине.

Никакие доводы, никакие деньги и сокровища мира не заставили бы его сейчас согласиться отбыть за кордон. Даже отдавая себе отчет в том, что нужно сосредоточиться только на делах, Эйвен не мог не думать о Бриджет. Природа, как назло, ароматом цветов постоянно напоминала ему о ней. А стоило ему уловить запах знакомых духов, как начинало колотиться сердце и перед глазами возникали ее черты, пробуждая неистовое желание.

Лицо жены Эйвен видел каждый день перед сном. С тех пор как он покинул ее, прошло много утомительных длинных вечеров, после которых он долго не мог заснуть. Казалось, даже кожа жаждала привычных прикосновений.

Эйвен не переставал изумляться. Подобная увлеченность простительна в юношеском возрасте. К тому же он знал Бриджет уже достаточно хорошо, чтобы оставаться в. плену ее ласк, как в первые дни. Но чувство к ней превращало в ничто весь его прошлый опыт — Чем больше времени проходило, тем желаннее становилась она, а сейчас — особенно.

Ее образ преследовал Эйвена двадцать четыре часа в сутки. Такое мужчине явно не на благо, тем более когда он так далеко от объекта страсти. Вот и в этот вечер он был обязан оставаться в Лондоне, и никто не знал, сколько таких вечеров у него впереди. Поэтому надо было отправить жене очередную записку.

Эйвен достал чистый лист и задумался. Ему хотелось так много сказать ей, что, наверное, пришлось бы писать целую книгу. Так много и о таких удивительных вещах, что, думая об этом, он лишался покоя и не мог спать по ночам, каким бы усталым ни был. И такие же вещи он мечтал слышать от Бриджет.

Из того, что хотелось сообщить ей, было нечто, самое сокровенное, о чем раньше он ни за что не решился бы сказать. Даже мысли такой не допускал. Но сейчас твердо знал, что должен это сделать.

Эйвен провел рукой по волосам и застонал. Так много нужно сказать и так мало можно написать в письме! Слишком „сложно, слишком рискованно и опасно. И невероятно трудно заставить себя выразить все это словами. Он никогда не был трусом, но и глупым тоже. Гораздо разумнее рассказать ей все при встрече, а пока пусть летит к любимой очередное послание.

Эйвен взял перо и написал первую строчку:

Бриджет, дорогая…

Эйвен, дорогой мой единственный…

Бриджет опустила перо. Такое обращение вдруг показалось ей бесцеремонным. Слишком интимное начало для письма к утонченному и сдержанному виконту Синклеру, решила она. Хотя более близких отношений у нее не было ни с одним человеком в мире.

Однако с каждым днем уверенность в прочности их отношений таяла. Эйвен отсутствовал уже две недели. Ей вспоминалось все, о чем они беседовали, над чем шутили, Бриджет не забыла ощущений от прикосновения его губ, от его шелковистых волос, в которые она любила запускать пальцы, и, конечно, неповторимое горловое мурлыканье, пробивавшееся сквозь смех.

Но сейчас она вспомнила также о неравенстве их положения, невероятной искушенности ее мужа и более чем подмоченной репутации. Короткое время, проведенное рядом с Эйвеном, было похоже на далекий сон. Бриджет успокаивала себя тем, что Эйвен был ей законным мужем и любил ее.

Любил? Но он никогда этого не говорил. Сколько Бриджет ни напрягала память, ей так и не удалось припомнить, чтобы она хоть раз слышала о его любви.

«Это замечательно!», «О Боже, ты сводишь меня с ума!», «Как сладко, как приятно!» — это он действительно произносил во время любовных утех. Он называл ее дорогой, очаровательной, вкусной, и Бриджет верила, что это были искренние слова. Но говорил ли Эйвен, что любят ее? Никогда.

Она проглотила комок в горле и задумалась. Каковы бы ни были мотивы его поступков, Эйвен оставался для нее самым дорогим человеком. И, как жена, Бриджет имела право так его называть, тем более что это была правда. Он был и оставался ее единственной любовью.

Эйвен, дорогой мой, единственный в мире человек!

Сообщаю тебе, что вчера заезжал твой кузен Драммонд. Он пробыл здесь минут десять и просил передать тебе привет, а также сказал, что удивлен твоим отсутствием. По правде говоря, я тоже. Почему ты до сих пор не дома? Ведь прошло две недели. Я понимаю, у тебя важные дела, но все равно это очень долго! Ты пишешь, что тебе меня не хватает. То же могу сказать о себе. В доме все как обычно. Грех жаловаться. Слуги помогают мне чем могут. Но я бы не сказала, что чувствую себя счастливой. И не только потому, что рядом нет тебя, хотя хуже этого не может быть ничего.

Встреча с твоим кузеном доставила немало неприятных минут, ведь я не знала, что ему говорить по поводу твоего отсутствия. А сейчас не знаю, что делать дальше. Я приехала сюда с тобой и не вижу смысла жить здесь без тебя. Думаю, мне пора отсюда уезжать. Если ты по-прежнему считаешь, что я не должна ехать к тебе, то позволь мне забрать Бетси и поехать к твоему отцу. Как ты на это смотришь?