– Здравствуй, Мастер.
Фьеритири сидел возле огня на своей любимой скамеечке и смотрел на крохотные язычки пламени так, словно не было для него занятия важнее и ответственнее в этот миг.
– Холодно сегодня, – сказал он, не поднимая глаз на Ириена. – Редкая стужа для нашей зимы. Подойди поближе, не то замерзнешь.
Сам Мастер обходился тончайшей снежно-белой рубашкой и простыми штанами, заправленными в грубые сапоги, и, по всей видимости, не ощущал ни холода, ни тепла. Белые волосы, не заплетенные, как обычно, в косы, лежали на широких плечах, словно плащ. Но вряд ли он согревал.
Ириен молча сел напротив и протянул руки над огнем, прикасаясь к ледяным пальцам учителя. Они были так холодны, что обжигали.
– Я рад видеть тебя. Ты знаешь, зачем я тебя позвал? – тихо спросил Фьеритири.
– Да.
– Я ухожу, Ириен, – тихо сказал волшебник. – Прости, если я выбрал не слишком удобное для тебя время, но поверь, я и так ждал столько, сколько мог. В одиночку это очень тяжело. – Фьеритири грустно улыбнулся. – Хитрец Риннан сбежал самым первым. Ты ведь знаешь, что с Нарье особенно не поговоришь. Кстати, это он решил, что последним должен остаться именно я. Дескать, у нас с тобой наибольшее духовное сродство и все такое. Он всегда умел подвести теорию под любую свою блажь. Впрочем, тут он оказался прав.
Глаза у Мастера были ярко-голубыми и совершенно юными, словно ребенок глядел с лишенного всякого возраста лица старого-престарого эльфа. Долгая, невероятно долгая жизнь его заканчивалась, и на пороге смерти Фьеритири был полон любопытства, а предстоящее виделось ему, как очередное приключение, очередной опыт.
– Поколения Познавателей, которые предшествовали тебе, и мы с Риннаном и Ульнари, и те, о ком ты никогда не слышал, накопили огромную силу. Она столь велика, что Зеленая Ложа вкупе с Оллаверном не смогут сравниться с ней даже приблизительно. И теперь она безраздельно твоя.
– Мне не нужна эта сила, мастер Фьер.
Возражать на самом деле было поздно. Ужас и боль, возникшие в тот миг, когда Риннан отдал Познавателю Слово, давным-давно улеглись. Отчаяние, пробужденное Путями Ульнари, забылось, осталась только щемящая грусть. Теперь уходил Фьеритири.
– Я знаю, – усмехнулся старый эльф. – Именно поэтому она и принадлежит тебе. Потому что ты ее не хочешь и никогда не хотел. Такие подарки абы кому не делаются.
– Похоже, мне на роду написано получать то, в чем нет никакой нужды, – вздохнул Ириен. – И наоборот. Хоть бы раз поинтересовался лично моим мнением.
– Вот еще! – фыркнул Мастер. – Буду я перед каждым сопляком расшаркиваться. Сколько сил я потратил на тебя.
Ириен улыбнулся. Это верно. В юности ему казалось, что желание покинуть Цитадель возникло в нем само. О, как же он гордился собой, собственной решительностью. И только потом, по-настоящему задумавшись над годами ученичества, он понял, как тонко действовали старые маги, незаметно пробуждая в нем жажду перемен, жажду познания того, что основано на собственном опыте, желание стать достойным собственной силы. Мастера ничего не делали без смысла и цели. Они хотели, чтоб их великое волшебство унаследовал тот, кто знает цену жизни, смерти, чуду и невозможному.
– И что мне теперь со всем этим делать? – спросил Ириен серьезно.
– А ты не знаешь?! – изумился Фьеритири. – Значит, ни Ринни, ни Нарье тебе ничего не сказали? Что ж, это очень похоже на старых шкодников.
Мастер прибавил еще крепкое словцо по адресу соратников.
– Видел бы ты сейчас свое лицо, Ириен, – весело сказал он. – Значит, честь просветить тебя оказана мне. Все очень просто. Теперь для тебя не будет ничего невозможного. Твоей силы хватит на то, чтобы один раз мироздание ответило тебе на любую просьбу. Только единожды, запомни. Один раз Вселенная исполнит любое твое Истинное пожелание. Хочешь – останови солнце, хочешь – спаси мир, хочешь… ну я не знаю что. Но это случится только однажды.
– Но почему?
«Ай да Мастера! Ничего себе подарочек…» – мысленно ахнул эльф.
– Почему один раз? Я так полагаю, потому что Вселенная способна на такие фортеля только единожды, – пожал плечами Фьеритири.
– Нет, я хотел бы знать, зачем все это нужно? Все это одноразовое всемогущество, отданное в единственные руки. В чем смысл?
– Не знаю, – легко ответил Мастер. – В твоем вопросе заключен ответ. А ответ мне неведом. И никому, и даже тебе, пока не совершишь предначертанное.
Ириен поморщился как от головной боли.
– Знаешь, Фьер, мне до смерти надоели предначертания, пророчества и предзнаменования. Не слишком приятно ощущать себя стрелой в туго натянутом самостреле. Или того хуже – пустым сосудом для силы.
– Ничем не могу помочь, мальчик мой. Ты родился не просто Познавателем, а Последним Познавателем. Я знаю, в мире людей ты испробовал себя во множестве дел, испытал себя, кое в чем тебе нет равных, чему-то ты так толком и не научился, но все равно ты до последнего вздоха останешься Познавателем – и это лучшее из всего, что ты сможешь сделать. Свою природу никому не под силу изменить. Да и стоит ли?
Спорить с Фьеритири Ириен не мог, да и не хотел. Мастер Мечей редко когда ошибался и, конечно, знал, о чем говорил. Над его словами еще предстояло подумать. Потом.
Они еще немного посидели рядом молча.
– Мне пора, Ириен, – просто сказал мастер Фьер, порывисто вставая. – Костер погас, и тайн между нами больше не осталось. Можешь не сомневаться – твоя ноша тебе вполне по силам, а для отчаяния нет пока никаких оснований.
– Что мне нужно делать?
Учитель рассмеялся, слегка приобняв Ириена за плечи. Теперь от волшебника исходил настоящий жар, как будто все тепло отгоревшего костра перешло к нему и растворилось в плоти.
– Ничего. Вся сила уже у тебя. Она твоя.
Ириен помнил дурманящую волну Слов и привкус пыли Путей на губах, но сейчас внутри него ничего не изменилось.
– Но я ничего не почувствовал.
– О великие небеса! Ты совсем одичал в своих странствиях. Разве от каждой прочитанной книги голова становится тяжелее? То-то же.
Впору было вмазать самому себе по лбу кулаком от досады. Он действительно одичал, ожидая от истинных эльфийских волшебников пошлых фокусов в духе бродячих маргарских факиров, с выдуванием огня, молниями и громовыми раскатами. Магия – вещь одновременно серьезная и простая.
Фьеритири тем временем подошел к Вратам и взялся за большое кольцо.
– Мне пора. Прощай, Ириен.
Створка ворот тихонько скрипнула, приоткрываясь.
– А совет? – вдруг спросил Ириен.
– Какой совет?
– Ну как принято. Мудрое наставление от учителя или что-нибудь в этом духе.
Фьеритири призадумался на мгновение над спорным утверждением своего ученика. Он хитро покосился на Альса, не без оснований заподозрив последнего в банальной подначке.
– Мудрое наставление? Можно. Значит, вот тебе, Ириен, совет от умудренного опытом Мастера: жрать на ночь глядя – вредно.
– Спасибо, учитель, – ответствовал Последний Дознаватель, низко кланяясь.
– И тебе спасибо, – прошептал в ответ ветер меж смыкающихся Врат.
Остров Цитадели опустел окончательно, краешек солнца показался над горизонтом, над озером поднимался ветер…
В крепости, затерянной на краю Ветланда, проснулся Ириен. Вьюга выла за плотно закрытыми ставнями, и где-то за белой круговертью осторожно крался робкий рассвет. За ночь сквозняк украл все тепло из очага, а под окном на полу образовался изрядный сугроб. Ириен с головой забрался под теплое одеяло и тихонько засмеялся. Он был всемогущ, почти как сам Создатель… и у него от голода громко урчало в желудке.
Зима 1694 года, или 8731 года по летоисчислению орков, выдалась необыкновенно холодной и затяжной. И не только в Ветланде, где суровыми зимами никого не удивишь. И то, что в северных провинциях Игергарда и Тассельрада снега выпало выше человеческого роста – тоже дело если не обычное, то не такое уж редкое. Ну вымерли в Хаалаане от холода несколько деревень. (Да кто считает эти рыбачьи поселки?) Но когда впервые за триста лет Яттс от истока до устья покрылся льдом и до дна промерз Орфирангский залив, по всему северу поползли слухи. И нет чтобы только холопье да юродивые вспомнили старые сказки о Проклятии Ильимани. О том же твердили жрецы Старых богов с высоких амвонов, от них не отставали попы церкви Вечного Круга Жизни, возлагая всю ответственность на богомерзких нелюдей. И даже Темный Лорд (человек недоверчивый и страдающий манией преследования), оживившись в предвкушении зловещих перемен к худшему, призвал своих адептов приблизить пришествие последних дней человеческими жертвоприношениями. И уж чего никто вообще не ожидал, включая самых дальновидных, так это появления в Игергарде легата Облачного Дома – самого Шаффа – Глашатая Ночи. А если уж Оллаверн напомнил о себе, то дело ясное – грядет беда, и она не за горами.
