– Молчи! – Унанки надолго замолчал. – Да! – Он опять замолчал. – Я всегда знал.

– Странное дело… Мне должно быть страшно, но не страшно.

– И правильно. Поздно пугаться.

Что же ты наделала, Лилейная? Что сотворила собственными руками, своими мыслями и словами? Лестницу в небеса? Колодец в преисподнюю?

Только что ты возносилась к вершине блаженства на широких драконьих крыльях страсти – и вот уже кувырком летишь вниз, в ледяную бездну отчаяния. Стыдись, лилейная Амиланд, ты так не лила слез ни над матерью, ни над детьми, ни после поругания, ни в ожидании наказания, а теперь истекаешь горем, как горный водопад. И все из-за существа чужой крови, нелюдя, наемника, бродяги, недостойного даже взгляд поднять на самую прекрасную и благородную женщину Даржи.

Нет, он ничего не сказал. Ни слова упрека. Но губы поцелуями клеймили ее преступницей, сильные пальцы вязали невидимые узы на руках и ногах, жаркие движения вырывали из глотки крики признания. Эта казнь была мучительной, изощренно долгой и бесчеловечной. Вернее, нечеловеческой. Без суда и следствия, без дознания и обвинения, Джиэс вынес свой приговор, не удостоив даже словом.

Радость при виде его легкой тени в распахнутом окне быстро сменилась восторгом, на смену которому пришел леденящий страх. Эльф даже ласками мог заставить страдать. Когда запускал ладони в шелк золотых волос, Амиланд чувствовала себя так, словно он не на атласную подушку клал ее голову, а на мокрую от крови плаху. Право слово, лучше бы он избил ее до полусмерти.

– За что? – пролепетала женщина, когда смогла снова дышать.

– За всё, – чуть слышно отозвался Джиэссэнэ.

– Я только хотела спасти своих детей.

Эльф уже повернулся спиной, чтобы уйти той же дорогой, которой пришел, замер и, повернувшись к ней вполоборота, сказал:

– Ты иногда хотя бы сама себе не ври, Амиланд.

Черный профиль на фоне льдисто-белых занавесей.

Несравненный Тимлар Тнойф решил поразить леди Чирот и остальную компанию не только количеством перемен блюд за обедом, целых шестнадцатью, тогда как во дворце у Богоравного бывает ну самое большее десять. Тимлар не упустил случая щегольнуть также золотой и стеклянной посудой, выбором вин и, разумеется, красотой своих рабынь.

Вместе с кланом Жиарри в лице его главы – лорда Малвана они собрались не только для того, чтобы полюбоваться богатством хозяина дома. Надо было срочно решать участь Кимлада, пока тот их не опередил.

– Наше счастье, что Дэгоннар все еще зол на вашего братца, миледи. Еще неизвестно, чем бы кончилась их аудиенция, – заметил Тимлар Тнойф, швырнув куриную кость в медный горшок.

«Чем? Скорее всего, Кимлад поимел бы Богоравного, как портовую проститутку, а тот бы еще молил о продолжении», – криво ухмыльнулась Амиланд. Но вслух сказала:

– Я раскрыла Богоравному глаза на Кимлада.

– О, я представляю, в каких выражениях.

– В самых изысканных, сударь мой, уверяю вас.

…Они давно не сидели по-простому – на пушистом ковре с босыми, поджатыми под себя ногами, давно не болтали так запросто, заедая засахаренными орешками легкое эрмидэйское вино. Наверное, лет пять, если не больше. За это время у Дэгоннара успело отрасти удивительно аппетитное брюшко, что при изобилии княжьего стола вовсе не удивительно, и, само собой, у Богоравного прибавилось ума и проницательности.

– Ты не выглядишь убитой горем матерью, – усмехнулся он, успешно пряча свой сарказм в холеную бородку. – Мне вся эта история представляется немного странной.

– Поверь, золото, которое я плачу похитителям, делает моих детей защищенными от всех напастей этого мира, – легко соврала Амиланд.

– Весьма своевременное похищение.

Теперь пришло время усмехаться леди Чирот.

– Надо было гораздо раньше намекнуть мне, что ты устал от Кимлада.

– Ты так его ненавидишь?

Единственной слабостью Богоравного – князя Дэгоннара была совершенно непростительная для венценосца чувственность. Во всяком случае, именно так считала Амиланд.

– Ты себе вообразить не можешь, как я его ненавижу.

– Могу, – вздохнул князь, отправляя в рот горсть орешков. – В последнее время он совершенно распоясался.

«А как же! Изнасиловать девственника, которого ты приготовил для себя, милый мой».

– Мне бы доставило столько радости видеть, как его голова скатится с плахи, сердце мое, – мечтательно пролепетала Амиланд.

– Экая ты злопамятная. Нет, душа моя, тебе придется предпринять что-то самой.

– Это приказ?!

– Это совет. Причем настоятельный. Я более не желаю видеть твоего братца. Никогда.

Когда владыка говорит отрывистыми фразами, отрубая ими, как булатным мечом, кровавые кусочки от ядовитого змея своего долго сдерживаемого гнева, то мудрый царедворец спешит исполнить «совет» во что бы то ему… или ей ни стало.

– И мне все-таки хотелось бы видеть своего сына во дворце, – уже мягче добавил Дэгоннар.

– Как пожелаешь, Богоравный, – промурлыкала леди Чирот прямо на ушко князю.

Нежно лизнула кончиком языка лиловую жемчужинку сережки, запуская пальчики в густые волосы у князя на затылке. И платье само по себе сползло с ее округлых плеч, обнажая самые красивые груди в Дарже.

– Хочу тебя, – простонал князь. – Я так хочу тебя…

Но это еще ничего не означало…

Леди Чирот лучезарно улыбалась, думая о том, как они с Дэго предавались воспоминаниям юности.

– И тем не менее нужно еще переманить на нашу сторону Сфэллов, – многозначительно молвил лорд Малван.

Амиланд недовольно поджала пухлые губки. «Вечно от этих варваров что-то зависит. Это несправедливо!»

– Миледи, вам решать, – настаивал Жиарри.

Как будто она могла забыть.

– Вы уже не хотите, чтобы ваш сын взял себе Карстану?

Тнойф нервно заерзал в своем кресле, искоса бросая взгляды на своих союзников. Ему, конечно, очень хотелось получить в дом девушку княжеской крови, но настоящая выгода сейчас располагалась в несколько иной плоскости. Ради будущего можно пожертвовать амбициями. Если бы речь шла о законной дочери князя, то Тимлар скорее дал бы себя разрезать на сто кусков, чем уступил. Тут же байстрючка… и это меняет расклад.

– Если Сфаллы поддержат нашу партию, то я отдам Идиго Сфэлл и-Марро не только Карсти, но и пару собственных ублюдков в придачу, – отрезал лорд Тнойф.

«Я тебе надолго запомню ублюдков, милый мой», – подумала Амиланд, не решаясь посмотреть на собеседника. Если бы взгляды могли убивать…

– Так тому и быть, – кивнул лорд Жиарри.

Собственно говоря, именно эти трое: двое мужчин и одна женщина – кроили сейчас судьбы не только детей князя, но и самого Богоравного. За завтраком они решили, что используют сильное заклинание, благодаря которому у властителя более не будет детей. Для этого требовалось подкупить княжеских магов, что должно было обойтись им в целое состояние. Однако упускать шанс самим вырастить нового князя с младых ногтей было нельзя. Он представляется не так часто, не чаще, чем раз в три столетия. Выгода Амиланд – самая очевидная. Мать наследника пользуется огромной властью. Тнойф и Жиарри представляют самые могущественные семьи старой аристократии. Первому принадлежит самый большой личный флот, а второму – серебряные рудники. И как бы они ни презирали Сфэллов, бывших кочевников можно перетянуть на свою сторону только обещанием пустить их в узкий круг особо избранных. Карстана, сама того не ведая, послужит пропуском в элитное общество. Опальный лорд Чирот в любом случае не мог предложить больше.

– Хорошо, – согласилась Амиланд. – Да будет так.

Сказано – сделано. Лорд Тнойф звонко хлопнул в ладоши, призывая своего доверенного человека, который давно уже томился на коврике возле дверей господина в ожидании одного-единственного слова – сигнала к действию.

– Не медли! – приказал он.

Топот босых ног по полированному дереву полов был ответом. Гонец понес Сфэллам долгожданную весть.