Мне так и не пришлось связаться с Пэрли.

Во время обеда позвонил Фред Даркин и сказал, что и в театре, и в баре его ожидала такая же неудача, как и в расследовании, связанном с телефонными кабинами. Я велел ему подъехать к нам, что он и сделал, но это случилось уже когда мы вернулись в кабинет выпить кофе. Бедняга не раздобыл для нас ничего съедобного, и я был рад, что у меня оказалась для него косточка и чуток мяса. Ему предстояло собрать досье на Уильяма Лессера: адрес, род занятий и прочая чепуха, а также выяснить, где он болтался в среду вечером, именно в 11.48. Последнее мне казалось напрасной тратой сил и времени, ведь, как я понял, ни Аркофф, ни Ирвин слыхом о Лессере не слыхивали. Однако Вулф жаждал поиметь хотя бы маленький фактик, за который можно было бы ухватиться руками и ногами. Когда Фред уходил, появился Орри Кэтер.

Он принес небольшой сверток с бумажками, которые отобрал из картонных коробок в квартире Моллоя. Если предположить, что он собрал сливки, то в таком случае само молоко здорово смахивало на водопроводную воду. Он развернул сверток на моем столе, и мы на пару занялись изучением сокровищ, а Вулф читал книжку. Тут был перекидной календарь с единственной записью на 2 января: «Позвонить Б.», пачка буклетов, рекламирующих путешествия по Южной Америке, с полдюжины спичечных коробков из ресторанов, несколько копий писем, самым интересным из которых было адресованное Пирсон Эпплайэнз Корпорейшн, в котором говорилось, что мистер Моллой думает об их электрической бритве, и кое-что еще в этом роде:

– Прямо-таки не верится. Очевидно, ты прихватил не тот сверток, – предположил я.

– Клянусь Богом. Знал бы, что там осталось. Тьфу.

– И даже нет чековых корешков?

– Ни единого.

Я повернулся к Вулфу:

– Майкл Моллой был уникальным субъектом. Став, что называется, в расцвете лет жертвой внезапно настигшей его насильственной смерти, он не оставил в своем офисе ни единого предмета, представляющего интерес для обыкновенной вороны, не говоря уже о детективе. Даже телефонного номера своего парикмахера. Вы правы – ни проблеска.

– Я бы не сказал «в расцвете лет».

– О'кей. Разве что он знал, что его убьют…

Раздался звонок в дверь.

Я вышел в прихожую, подошел к двери, включил свет на крыльце и взглянул сквозь прозрачную с нашей стороны панель.

– Кремер. Один, – доложил я Вулфу.

– Ага. – Он поднял глаза от книги. – Орри, пожалуйста, пройди в переднюю комнату. И все это забери с собой. Когда мистер Кремер зайдет сюда, ты можешь идти. Завтра утром жду с докладом.

Я постоял, пока Орри собирал наши сокровища и шел к двери в переднюю комнату, потом вышел в прихожую и открыл входную дверь. Не раз и не два, увидев на нашем крыльце массивную тушу и круглую красную физиономию инспектора Кремера из Отдела расследования убийств, я накидывал на дверь цепочку и разговаривал с ним через узкую щелку, но сейчас я широко распахнул перед ним дверь.

– Добрый вечер, – любезно поздоровался я.

– Привет, Гудвин. Вулф у себя?

Это было нечто вроде шутки. Кремер прекрасно знал, что Вулф у себя, поскольку он никогда никуда не выходил. Будь я в ином настроении, я бы непременно подхватил его шутку. Я бы сказал: нет, Вулфа нет, он катается на коньках в Рокфеллеровском центре, но то дерьмо, которое притащил Орри, атрофировало мое чувство юмора, вот я и пригласил Кремера войти и взял у него пальто. Он не стал ждать, пока я провожу его в кабинет. К тому времени, как я туда вернулся, он уже сидел, развалясь в красном кожаном кресле, и они с Вулфом не отрываясь глядели друг на друга. Это у них вошло в привычку. Потом они будут либо обмениваться информацией, либо оскорблениями – зависимо от ситуации. На этот раз Кремер пошел с нейтральной карты, а именно: он попросту заметил, что Гудвин пообещал перезвонить сержанту Стеббинсу, но так и не перезвонил. На это Вулф, хрюкнув, сказал: он никогда не поверит, что Кремер явился собственной персоной за информацией, которую мистер Гудвин мог дать мистеру Стеббинсу по телефону.

– Но ведь он не перезвонил, – проворчал Кремер.

– Он перезвонит сейчас, – буркнул в ответ Вулф. – Вы хотите, чтобы он это сделал?

– Нет. – Кремер устроился поудобней в кресле – Теперь здесь я. Есть еще кое-что помимо Джонни Кимза, но я начну с него. Что он делал для вас вчера вечером?

– Расследовал один из аспектов убийства Майкла Моллоя, имевшего место третьего января.

– Так я вам и поверил. Я всегда считал, что к моменту суда над убийцей и вынесения приговора всякое расследование заканчивается.

Вулф кивнул.

– Но только не в том случае, если судят и приговаривают невиновного.

Похоже, они собирались пойти путем взаимных оскорблений. Но пока Кремер успел найти подходящее, Вулф заговорил снова.

– Разумеется, вы спросите, есть ли у меня доказательства, опираясь на которые я смог бы установить невиновность Питера Хейза? Нет, у меня таких доказательств нет. Причины, согласно которым я считаю его невиновным, не могут быть рассмотрены в качестве доказательств, да и на вас они не произведут никакого впечатления. Но я намереваюсь откопать убедительные доказательства. Вчера вечером Джонни Кимз именно этим и занимался.

Острые серые глазки Кремера в паутине мелких морщин сверлили Вулфовы карие глаза. Он был вовсе не удивлен. Вулф не раз сидел у него колючкой в заднице и болью в пояснице, но до сих пор ему приходилось иметь с ним дело до вынесения решения жюри. Сейчас же…

– Я знаком с доказательствами, подтверждающими виновность Хейза, – возразил он. – Я сам их собирал вместе с моими людьми.

– Пф! Их не нужно было собирать. Они там сами лежали.

– Ну, мы их подняли. Каким именно аспектом занимался Кимз?

– Приглашением в театр миссис Моллой. В том случае, если оно было спланировано с целью выманить ее из дома. Он получил задание повидаться с мистером и миссис Аркофф и с мистером и миссис Ирвин и доложить мне, как только появится хотя бы слабый намек на что-то подозрительное. Он мне не доложил, что для него характерно, и поплатился за свою небрежность. Однако я знаю, что он виделся с гадкой четверкой, со всеми ними. Они провели у меня сегодня больше часа. Бедняга виделся с миссис Аркофф в ее квартире сразу после восьми вечера, снова поднялся к ним через два часа и разговаривал с ней и с ее мужем. А между этими двумя визитами он беседовал с мистером и миссис Ирвин в их квартире. Вы желаете, чтобы я пересказал вам то, что они рассказали мне об их беседе с мистером Кимзом?

Кремер желал, и Вулф послушно исполнил его желание. Он дал ему полный и точный отчет о нашей встрече, об основных ее моментах. Под конец Вулф сказал:

– Вывод очевиден: то ли кто-то из них, может, даже не один, солгал, то ли Джонни виделся с кем-то еще, то ли его смерть ни коим образом не связана с расследованием. В последнее я могу поверить лишь по принуждению, вы, очевидно, тоже, иначе бы не сидели в данный момент здесь. Итак, обстоятельства исключают несчастный случай?

– Если вопрос поставить так: мог ли это быть несчастный случай, я бы сказал – едва ли. Несчастье случилось не на самом шоссе, а на одной из узких подъездных дорог к многоквартирным домам. В сотне футах от места происшествия в припаркованной машине сидели мужчина и женщина, кого-то ожидая. Когда машина, сбившая Кимза, проезжала мимо них, она двигалась медленно. Они видели, как Кимз выходил на эту дорожку между двумя припаркованными машинами, и им показалось, будто водитель той машины мигнул фарами, но они в этом не уверены. По мере приближения к Кимзу машина замедлила скорость и почти остановилась возле него, как вдруг внезапно рванулась вперед и сбила его с ног. Она не притормозила и тогда, когда мужчина и женщина выскочили из машины, и на полной скорости свернула за угол. Вам известно, что сегодня утром мы нашли ее припаркованной на верхнем Бродвее и что она была краденая?

– Известно.

– Следовательно, совсем не похоже на несчастный случай. Надо не забыть указать в рапорте. Вы сказали, что, возможно, кто-то из них солгал, и даже, может, не один. Почему вы так считаете?