Она еще не начала петь, а люди около сцены уже стали громко аплодировать. Девушка была настоящей красавицей, и было очень необычно видеть это юное и свежее создание на сцене такого города, как Доусон.

Она поклонилась в ответ на аплодисменты, которые превратились в овацию, а затем выпрямилась и запела.

Ее чистый, приятный голос наполнил зал, и салун постепенно затих. Песня — Джош ее знал, она называлась «Я выйду замуж за мужчину, которого люблю» — была способна растопить самое суровое сердце.

Она закончила первый куплет, и только тогда Джош узнал в ней Аннабел Ли, сестру Белинды.

Это открытие ошеломило его, вызвав бурю противоречивых чувств, к которым он совсем не был готов. Поначалу он убеждал себя, что, наверное, это ошибка. Он лишь мельком видел Аннабел, но с трудом мог представить, что она будет петь в подобном месте.

Но когда она начала второй куплет, он понял, что не ошибся. Это действительно была Аннабел, и причины, заставившие ее петь в «Золотом кошельке», не могли, по его мнению, сулить ничего хорошего.

Может, они лишились всех денег? Или что-то случилось с Белиндой, и Аннабел осталась одна и была вынуждена согласиться на подобную работу?

Джош почувствовал, что в горле у него пересохло, и сделал знак бармену, который тут же поставил перед ним еще одну порцию виски. Джош быстро выпил, надеясь, что спиртное ослабит охватившее его смятение. Он пытался, правда, без особого успеха, выбросить из головы Белинду и все, что произошло между ними, хотя бы до того момента, пока не закончится его работа здесь. Но теперь не думать о ней и не волноваться было невозможно. Он должен выяснить по крайней мере, все ли с ней в порядке. Если да, то ему будет спокойно… ну более или менее.

Алабастер, или Аннабел, закончила песню под гром аплодисментов. Ее щеки раскраснелись от удовольствия, и она выглядела редкой красавицей — гораздо красивее всех, кого эти люди видели на протяжении многих месяцев. Мужчины топали ногами и выкрикивали ее имя. Она помахала им в ответ и сделала пианисту знак веером, чтобы он начинал следующую песню.

Джош решил увидеться с ней после представления. Девушка должна вспомнить его — ведь он спас ее сестру, и не один раз, а дважды.

Сидящий рядом с ним человек жадно смотрел на сцену, и на лице его была написана тоска. Она покорила весь Доусон, подумал Джош. Но, по его твердому убеждению, ей было далеко до Белинды. У Белинды было нечто большее, чем внешняя миловидность. Она обладала настоящей, внутренней красотой, и от мысли, что с ней могло что-то случиться, Джош ощутил такой прилив тоски, что вынужден был стиснуть зубы, чтобы не застонать вслух.

Аннабел спела всего три песни, и каждая последующая принималась все более восторженно. Закончив выступление, она покинула сцену под градом монет, среди которых попалось даже несколько самородков.

Занавес закрылся, и она нагнулась, чтобы поднять самые большие самородки. Когда Хартер встретил ее за кулисами, Аннабел, радостно улыбаясь, протянула ему золото.

— Посмотри! — воскликнула она. — Я им действительно понравилась!

Хартер самодовольно улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

— Я же тебе говорил, что понравишься, помнишь?

Аннабел — она еще не привыкла думать о себе как об Алабастер, хотя ей очень нравилось новое имя, — скорчила гримасу и шлепнула его сложенным веером.

— Знаю, Чет. Но разве я могла быть уверена? Я никогда раньше не пела перед публикой.

— Может, в следующий раз ты будешь верить тому, что я тебе говорю. — Он притянул ее к себе и крепко поцеловал в губы, лаская свободной рукой ее полуобнаженную грудь.

Аннабел не противилась. Прошло время, и она обнаружила, что с удовольствием ложится в постель с Четом. Только одно немного беспокоило ее: иногда, особенно когда он слишком много выпивал, Хартер становился грубым и резким, почти жестоким.

Мужчины в салуне все еще аплодировали, топали ногами и выкрикивали ее имя. Аннабел слегка отстранилась от Хартера и подняла голову.

— Может, мне еще спеть. Чет? Они хотят, чтобы я вернулась.

— Нет, — хрипло прошептал Хартер. — Ты должна научиться всегда оставлять их неудовлетворенными. Пойдем поднимемся наверх.

Она с притворной скромностью оттолкнула его.

— Но ты же сам только что сказал, что я должна оставлять их неудовлетворенными, а мы с тобой уже…

Он ухмыльнулся и повел ее по лестнице наверх.

— Это относится только к ним, малышка, к другим людям, но не ко мне. Просто делай так, чтобы я всегда был счастлив, и я буду хорошо обращаться с тобой.

— Да, Чет. — Аннабел улыбнулась и последовала за ним.

— Вечером ты можешь дать им еще один концерт, — сказал Хартер, когда они поднимались по лестнице. — Пойдут слухи, и народу будет битком. Через несколько дней твое имя будет греметь по всему Доусону.

Монтана Лидс стоял за стойкой, заменяя одного из постоянных барменов, и наблюдал, как Чет Хартер и хорошенькая новая девушка по имени Алабастер Уайт покинули сцену и направились наверх. Он не мог взять в толк, как такая с виду приличная девушка могла связаться с негодяем вроде Чета Хартера.

Монтана покачал головой. Совершенно очевидно, что девушка не привыкла к подобной жизни — она была предназначена для лучшей доли. Что привело ее сюда?

— Эй, Монтана! Ты что, спишь там? Вилли хочет выпить и угощает меня.

Монтана оглянулся и встретился со странным взглядом Мутноглазой Сью, одной из работавших в салуне девиц. Это была низкорослая мускулистая особа неопределенного возраста с копной вьющихся волос блекло-желтого цвета и агрессивно вздернутым носом.

Он налил напитки — виски для Вилли и подкрашенную воду для Сью — толкнул их вдоль стойки и взглянул на спутника девушки, очень пьяного молодого старателя.

Сью добродушно ткнула молодого человека локтем в бок. Он, казалось, спал стоя.

— Эй, Вилли, давай расплачивайся! Знаешь, тут не раздают бесплатные обеды.

Вилли ухмыльнулся и стал рыться в кармане в поисках денег.

Монтана с удовольствием наблюдал за странной парочкой, которая забрала свои стаканы и побрела прочь. Мутноглазая Сью. Ничего себе имечко!

Монтана, считавший себя литератором, вел дневник своих путешествий еще с тех пор, как покинул дом. Его восхищали прозвища и клички, встречавшиеся в городах золотоискателей, где ему приходилось бывать, особенно имена девушек в салунах. Он мог побиться об заклад на свое месячное жалованье, что новейшее приобретение «Золотого кошелька» тоже выступает под псевдонимом. Алабастер Уайт? По крайней мере оно не такое затасканное, как другие. В данный момент в баре присутствовали Беззубая Герти, Кейт Сломанный Нос, Сиваш Сэл и Жирная Пегги.

Прозвища мужчин, находившихся в баре, были менее колоритные: Большой Смит, Маленький Смит, Сиваш Кид, Чечако Кид и — что самое странное — Старый Кид[1] .

Человек, сидевший прямо напротив стойки, заплатил еще за одну порцию, и Монтана наполнил его стакан. Этот мужчина был незнаком Монтане, но привлекал к себе внимание — широкоплечий, спокойный, уверенный в себе. У него были светло-голубые глаза, которые, казалось, не упускали ни одной мелочи. Мужчина внимательно осматривал зал. Может, ему просто любопытно — многие новички ведут себя так же.

Монтана отмахнулся от охватившего его неприятного предчувствия и принялся наполнять опустевшие стаканы. Теперь до самого закрытия «Золотого кошелька» он будет чертовски занят.

Эта мысль угнетала его. Нельзя сказать, что он боялся тяжелой работы, нет, он привык к ней, но поддерживать порядок в зале в самые горячие часы в последнее время становилось все труднее. Кроме того, происходили веши, которых он не одобрял. Слишком много несчастных случаев, слишком много драк, слишком много украденных кошельков и обманутых простаков. Атмосфера заведения менялась, и определенно не в лучшую сторону.