Когда она принесла воду, Пью уже расседлал лошадей и бросил на землю одеяла. Он раскраснелся и выглядел сердитым. Аннабел подумала, что толстяк не привык заниматься подобными делами и теперь злится на нее за ю, что она не поспешила ему на помощь.

Они приготовили холодный ужин из взятой с собой провизии. Пью съел столько же, сколько они с Четом вдвоем, закусив большой плиткой шоколада, которую достал из сумки.

Постель соорудили из разложенных на сосновых ветках одеял, и Аннабел догадалась, что ей, по всей видимости, придется спать вместе с Хартером. Стало темно, сильно похолодало, и она подумала, что вдвоем им будет легче согреться.

Кроме того, хоть она и сердилась на Чета за его грубое обращение с ней, но по сравнению с Пью он казался почти что добрым. Похоже, усталость и боль смягчили его, и он уже не думал о плотских утехах. Поэтому Аннабел прижалась к нему, радуясь теплу его тела. Она видела, что Пью взял себе вдвое больше одеял, чем отдал им, но не посмела высказать свое мнение по этому поводу. Толстяк завернулся в них и положил голову на седло.

Она проснулась от грозного окрика Пью, который приказывал ей вставать. Было еще темно, и она ощущала почти такую же усталость, как вчера, когда ложилась в постель.

Пью уже поднялся, его одеяла были скатаны, и теперь он седлал лошадь.

— Разбуди Чесли, — кратко распорядился он и ткнул пальцем в Хартера.

Аннабел вздохнула и потрясла Хартера за плечо. Наконец, с ворчанием и проклятиями, Чет проснулся.

— Седлайте лошадь! Пора двигаться, — приказал Пью.

— А разве у нас не будет времени для завтрака? — спросила Аннабел, презирая себя за дрожь в голосе. Она была голодная, грязная и очень несчастная. Аннабел сделала несколько шагов и обнаружила, что не может идти, не хромая.

— Пожуйте сухари. Это поддержит ваши силы, — коротко ответил Пью.

В тусклом утреннем свете Аннабел различила следы чего-то темного вокруг его рта. Шоколад, подумала она. Он тайком ел шоколад! Какая свинья! А им придется жевать сухари! В этот момент она возненавидела Пью, несмотря на то что все еще очень боялась его.

Аннабел порылась в сумке с продуктами и, найдя сухари, взяла два себе и два Хартеру. Она также обнаружила ломтик ветчины и, увидев, что Пью отвернулся, дерзнула прихватить и его, отдав половину Хартеру, который еще не совсем проснулся.

Вскоре они уже были на тропе.

— Как вы думаете, Эл Пи, далеко ли они от нас? — спросил Хартер.

Пью пожал плечами.

— С наступлением темноты им тоже пришлось сделать привал на ночь. Полагаю, им потребовалось часа два-три, чтобы вернуть лошадей в загон. Но зато у них скорость больше. Так что теперь мы опережаем их всего на час или два, — спокойно сказал он.

Хартер выругался и ударил кулаком по луке седла.

— Проклятие! Что мы будем делать? Если они так плотно сели нам на хвост, то быстро догонят нас!

— Мы задержим их, — сказал Пью.

— И как мы это сделаем? — В голосе Хартера проступил сарказм.

— Перегородим за собой тропу.

— Какого черта! — взорвался Хартер. — Какой от этого прок? Они просто объедут ее поверху.

Пью невесело усмехнулся:

— В том месте, где я намерен перегородить тропу, это будет трудно сделать.

Больше они не разговаривали, пока не добрались до узкого длинного каньона, в котором тропа шла параллельно реке, пробивавшей себе путь сквозь скалистое ущелье.

Аннабел начало подташнивать от голода.

— А мы не могли бы сделать остановку и поесть? — жалобно спросила она.

— Да, — поддержал ее Хартер. — Я тоже голоден. Эти сухари утром только разбудили мой аппетит.

Аннабел заметила, что Пью, прежде чем ответить, что-то запихнул себе в рот.

— Всему свое время. Немного поголодать даже полезно. А поскольку это ты, Чесли, поставил нас в затруднительное положение, тебе не пристало жаловаться.

Жирная свинья! Аннабел еле сдержалась, чтобы не крикнуть ему это в лицо. С тех пор как они покинули лагерь, Пью непрерывно жевал, доставая что-то из карманов. Неудивительно, что он не был голоден!

Хартер поерзал в седле. Аннабел подумала, что сегодня он выглядит бодрее — наверное, выздоравливает. Эта мысль обрадовала ее, потому что больной и беспомощный Хартер делал ее положение еще более опасным.

Она постоянно оглядывалась, надеясь заметить погоню, но не видела ничего, кроме поднятой ими же пыли. А что, если их не догонят?

Тропа становилась все уже. Слева протекал Юкон, а справа вздымалась ввысь огромная стена каньона. Далеко внизу бурлили пороги, быстрые, белые и беспощадные; камни, как оскаленные зубы, торчали из беснующейся воды.

Это было великолепное, но пугающее зрелище, и Аннабел, дрожа, прильнула к спине Хартера, молясь, чтобы тяжело ступавшая лошадь не поскользнулась.

Двигавшийся впереди Пью подобрался в седле. Спина его была напряжена, и Аннабел вдруг поняла, что он тоже боится. Но это не подбодрило ее, а, наоборот, только усилило ее страх. Она почему-то не сомневалась, что на свете существует не так уж много вещей, способных испугать Лестера Пью.

Аннабел крепко зажмурилась, надеясь, что они скоро минуют каньон, но лошадь, заржав, внезапно остановилась, и девушка испуганно открыла глаза.

Она увидела, что Пью неуклюже повернулся в седле и поднял руку.

Что он собирается делать?

— Слезай с лошади! — крикнул он, перекрывая шум воды внизу.

Аннабел не поняла. Он обращается к Хартеру или к ней?

— Ты, девчонка, слезай с лошади!

Боже мой! Он имеет в виду ее! Сердце ее учащенно забилось в груди, ладони стали влажными.

Почему он приказывает ей спешиться?

— Зачем? — крикнула она как можно громче.

— Слезай! — взревел Пью, и его лицо потемнело от гнева. — Делай, что я говорю, глупая сучка, черт бы тебя побрал!

— Чет, — нерешительно произнесла она, — зачем ему нужно, чтобы я слезла?

— Откуда мне знать, черт возьми? — качнул головой Хартер. — Но тебе лучше не перечить.

— Чет, — вновь спросила она, — ты можешь мне помочь? Хотя бы спроси у него, в чем дело.

— В данный момент я не могу помочь даже себе. — Хартер отрывисто рассмеялся. — Лучше делай то, что он говорит, пока он не рассвирепел. Поверь, тебе лучше не видеть по-настоящему рассвирепевшего Лестера Пью!

В словах Хартера ощущалась безысходная покорность судьбе. Аннабел поняла, что он тоже испытывает страх перед толстяком и поэтому бесполезно просить его заступиться за нее. Ничего не оставалось делать — придется слезть с лошади. Она вспомнила, что Пью кричал ей вчера вечером. Она должна слезать с левой стороны, там, где крутой обрыв спускался к протекавшей далеко внизу реке.

Она посмотрела вниз. Рядом с лошадью было достаточно места, чтобы стоять, но только если она не упадет, как это случилось вчера. У нее закружилась голова.

— Если я упаду, то полечу прямо в реку, — прошептала она Хартеру. — Ты мне не поможешь?

Он что-то проворчал и протянул руку:

— Цепляйся.

Аннабел крепко обхватила ладонями его напрягшуюся руку и благополучно спустилась на землю. Затем она быстро обошла нервно переступающую с ноги на ногу лошадь и прошла вперед, встав перед ее мордой.

Пью, сидя в седле, наклонился и что-то протянул ей.

— Иди сюда! — приказал он.

Аннабел осторожно двинулась вперед и взяла протянутый ей предмет. Это была связка из четырех цилиндров со шнурами на концах. Все четыре шнура были связаны вместе, образуя один очень длинный.

Она недоуменно уставилась на связку.

— Что это?

— А это, дура, маленькая связка динамита, которую я захватил с собой. Еще один пример предусмотрительности Лестера Пью!

При слове «динамит» Аннабел испуганно вздрогнула и чуть не выронила связку.

Пью побледнел.

— Черт побери, женщина, поосторожнее с этим!

— Динамит? — прерывающимся голосом переспросила она. — Ради всего святого, что я должна с ним делать?

— Это наш способ задержать погоню. — Пью холодно улыбнулся, поднял свою жирную руку и показал на нависшую над ними стену каньона. — Видишь уступ вон там, на гребне? Сейчас ты полезешь по склону и оставишь под уступом динамит, прямо под нависающим козырьком, понятно?