– Почему? – она отвечает. – Именно приходят в книжный магазин часов в пять утра – купить книгу…
Даур Зантария был гениальным прообразом, недаром Андрей Битов, гостивший у него в Абхазии, вывел Даура ярким и красноречивым персонажем своего романа. Великий Грэм Грин, мимолетно повстречав Даура в Сухуме, так был им впечатлен, что уже в следующем романе Грэма Грина действует герой Даур Зантария. Светлый образ Даура, именуемый в моем романе “Гений безответной любви” Колей Гублией Легкокрылым, пронизывает всю вещь от начала до конца.
– Пошлю в Абхазию ксерокопию! – деловито сказал он. – А то они думают, я в Москве груши околачиваю. А я тут служу прообразом в поте лица!
– А еще про меня будет? – спрашивал Даур.
И, чтоб не иссякал родник моего воображения, самостоятельно разрабатывал свою восходящую линию:
– Например, твой Коля Гублия воевал против армии Шеварднадзе и выпускал “Боевой листок сепаратиста”. Однажды, когда он написал прямо: “Долой Шеварднадзе!”, он упал и сломал себе ногу. Потом случилась похожая ситуация. Он снова крикнул: “Долой Шеварднадзе!” И, как это ни странно, опять упал и опять сломал ту же самую ногу, причем в том же месте! С тех пор всякий раз, как только он произносил имя этого государственного деятеля, он падал и ломал ногу. Далее в “Боевом листке сепаратиста” Коля опубликовал обличительное стихотворение, в котором несколько раз вместо имени Шеварднадзе употребил местоимение “кое-кто”. За этот эзопов язык свои же абхазские сепаратисты, все как один горячие головы, бросили Коле в лицо, что он трус. Не стерпев оскорбления и презрительного отношения товарищей по оружию и будучи не в силах разумно объяснить, что с ним происходит, Коля оставил сепаратизм и уехал в Гваделупу, приняв там статус беженца. Погиб Коля, спасая гваделупскую деревню от нашествия ос. И местные жители с особым благоговением съели его мясо.
– Мое земное предназначение я уже выполнил, – говорил Даур. – Я запечатлен в тексте “Гений безответной любви”, поэтому спокойно могу завершать тут свои земные дела.
– Что я вижу? – удивлялась Лия Орлова. – Откуда в твоем романе эти любовные телефонные разговоры Даура? Ведь он все это мне говорил – на полном серьезе!
– Главное не слова, – успокаивал ее Лёня. – А то, что он в них вкладывал!
Владислав Отрошенко:
– Когда я с тобой разговариваю, Марина, я себе кажусь таким умным!
На радио один шумовик, очень добросовестный, узнав, что я в передачах вне всякой меры употребляю божественное звучание жизни, предложил мне “из-под полы” звук молчания у гроба.
– Ни у кого больше нет, – сообщил он доверительно. – Если понадобится – обращайтесь.
– Спасибо, – говорю. – Но в этом случае я могла бы использовать “партию молчания на колоколах”.
– Не то! – ответил он, щелкнув пальцами.
“Маруся! – пишет мне Дина. – Завтра мы уезжаем на Мертвое море, дивная путевочка на пять дней в роскошном отеле, за одно название которого можно душу отдать: «Нирвана». В цену включено все: пятиразовое питание, горячительные напитки, бар до потери человеческого облика, бассейн, сауна… Вчера разговаривала с организатором этой поездки Фимой из города Кривой Рог. Здесь он Хаим. Интонацию, к сожалению, я передать тебе не могу:
– Я вам добуду бумагу на сероводород!
– А что это значит, Фима?
– Как?! Вы не знаете сероводород?! Вы садитесь в ванну, и по вам ползают пузырьки, что это одно удовольствие. Я добуду вам бумагу, включая в цену! Я избранным людям всегда даю сероводород!..”
На ярмарке Non/fiction выступала в паре с норвежским писателем и путешественником Эспедалем. Публика поинтересовалась нашим семейным положением.
Я говорю:
– У меня есть муж и сын.
– А у меня есть дочь и муж, – ответил Эспедаль.
Нас обоих спросили: “На какие шиши вы путешествуете?”
Я сказала:
– Или командировки, или накапливаю…
– А я останавливаюсь в гостинице под чужим именем на три дня, – ответил Эспедаль, – переночую и уезжаю!..
Моя сестра Алла, посмотрев нашу беседу с Андреем Максимовым в передаче “Ночной полет”, сделала мне замечание:
– Что ты как советская школьница – спрашивают твоего мнения, а ты все цитируешь какого-то философа, никому неизвестного, на “ф”!
– Франциска Ассизского…
– Да! – говорит. – А кто его сейчас знает? Сказала бы: “Я считаю” – и вырази эту же мысль…
Жена Резо Габриадзе, ее ласково прозвали Крошка, рассказывала, как Резо искал ведро для изображения мчащегося поезда в спектакле “Сталинградская битва” и нигде не мог найти, пока не увидел подходящее ведро у директора театра. Но у того в нем стояла елка, так что пришлось подождать…
В Дзинтари, в керамичке, где обжигали скульптуры в печах, работала прекрасная латышка Инара. Она обожгла наши глиняные фигурки, и Лёня подарил ей книгу своих карикатур с подписью: “Пламенной Инаре от обожженного Тишкова!”
Скульптор Роберт Посядо из пятидесяти килограммов шамота слепил Венеру Милосскую.
Потом я слышала, как он сообщает кому-то, что Лёня Тишков и Гриша Берштейн тащили ее по вокзалу за ноги и за руки… которых у нее нет.
Туркменский скульптор Туркман предложил мне позировать ему.
– Я хочу слепить ваш бюст, – сказал он.
И поспешно добавил:
– Бюст – это значит голова.
Моя одноклассница рассказывала, как ее родственник Радик навещал режиссера Параджанова в больнице, приносил ему карамельки. А когда Радик уходил, тот пригоршнями эти карамельки загребал из пакета и разбрасывал в коридоре, как сеятель.
Иногда мы с Серёжкой прибегали на Ваганьково, и, пока я возделывала райский сад нашим светоносным предкам, он жевал бутерброды и решал задачки по математике на лавочке. Осень, листья кружатся, тишина!..
– Я первый школьник, – говорил Сергей, – который делает уроки на кладбище…
Лёня Тишков – Нине про директора питерского Первого хосписа Андрея Владимировича Гнездилова:
– Его прозвали Харон.
– А кто это – Харон? – спрашивает Нина.
– Харон – это… – с готовностью начинает объяснять Лёня.
“Кабаре Петрушевской” в Красноярске. Людмила Стефановна вышла на сцену в умопомрачительной шляпе собственного изготовления, в перчатках по локоть. Лёня, впечатленный, сказал:
– Вот Петрушевская – она эпатирует публику, только поражает, а не стремится быть красавицей в твоем мелком понимании…
Посреди своего концерта она сказала:
– Все, кто хочет уйти, – уходите.
Половина встали и ушли.
В красноярском зоопарке в клетке сидит большой черный ворон. Табличка гласит, что его охраняет и спонсирует бюро ритуальных услуг.
Во время телевизионной съемки на книжной ярмарке Non/fiction меня попросили порассуждать о том о сем с Диной Рубиной.
– Как я мечтаю, – говорю я ей, – чтобы сняли документальный фильм о приключениях твоей жизни!..
– О приключениях? – в ужасе переспросила Дина, только что выступившая перед сотнями людей и раздавшая тысячу автографов. – Все приключения моей жизни связаны с тобой! Как с тобой свяжешься, так обязательно какие-то приключения!..
Одна женщина услышала Седова по радио, позвонила в редакцию и умоляла дать его телефон.
– Вы не подумайте, что раз я в него влюбилась, то буду его преследовать, – объясняла она. – Я замужем. Но у меня муж такой скучный!..
