– О, и сколько же в нем астральных флюидов! – прокомментировал маг, вылил сок в тарелку, круто посолил, смешал с банановым йогуртом и принялся есть ложкой. – М-м-м, мои чакры наполняются энергией… Кундалини поднимается в сушумну, анахата опускается в мудаладхару. Все, ушел в нирвану…

Публика в зале замерла, перестала есть, на лицах всех этих французов и японцев застыло благоговение. А ведь и впрямь волшебник, хиллер, магистр, великий маг. Чтобы вот такое хлебово да еще ложкой… Столовой…

Бродову весь этот театр одного актера начал надоедать.

– Ну что, пойду-ка я вздремну с дороги. – Он допил свой чай, с легкостью поднялся, грустно посмотрел на давящегося экстрасенса. – Да, нелегкий у вас, Алан, хлеб. Такой не сразу и переваришь. Увидимся, пока.

Данила подмигнул, дружески сделал ручкой и пошел вон из ресторана. Правда, не к себе в хоромы, на трехместную кровать – в город, на рекогносцировку, осмотреться на местности.

Да, в Эль Гуне было тоже славно, ничем не хуже, чем в ресторане, – крайне уютно, в меру прохладно, шикарно задумано и жутко гостеприимно. Море было лазоревым, магазины открыты, цветы благоуханны, а люди благожелательны. Ну да, делить особо было нечего. Так что нагулялся Бродов всласть по живописным улочкам, вволю надышался целительного морского бриза, позвонил в Иркутск Рыжему по сотовому да и вернулся к себе в апартаменты. Здесь его ждал сюрпризец из разряда неприятных – номер кто-то шмонал. Собственно, добро было в порядке, не пропало ничего, однако изначальная гармония громко приказала долго жить. Ноутбук на секретере был сдвинут примерно на сантиметр, волосинка на двери сейфа отсутствовала. И кто-то до упора вжикнул молнией на боковом кармане сумки. Это еще так, навскидку, в первом приближении, на беглый взгляд. Интересно, и какому же это уборщику понадобилось залезать в вылизанный, как кошачьи яйца, номер. Да.

«Может, это так принято у них? Спецура бдит?» – сам себе не поверил Бродов, вытащил сигареты, закурил и принялся задумчиво бродить по номеру. Причем не столько пускал дымы, сколько любовался зажигалкой – массивной, внушительной, с отделкой под старину. И с индикатором радиоизлучения широкого диапазона – жучок не жучок, закладка не закладка, клоп не клоп. Хорошая вещь, солидная, радует глаз. Еще как радует-то – номер был буквально нашпигован микрофонами, кто-то решил послушать Бродова в режиме даже не квадро[74], а «долби диджитал» [75]. Устроено все было по уму, на редкость качественно, сомнений нет – работали профи. Ох и славно же, до чего же хорошо начинается знакомство с египетской культурой. Здорово, блин, ну просто слов нет.

А Бродов и не стал много говорить – фальшиво затянул песню о том, что «не слышны в саду даже шорохи, все здесь замерло до утра».

Так, с песней на устах, он взялся за пульт, включил телевизор и выбрал канал. Сугубо национальный, колоритный, пульсирующий неудержимо арабской лжепопсой. Пусть те, на том конце подзвучки, наслаждаются, раскатывают губу и держат его, Данилу Бродова, за лоха. Пускай, пускай. Если враг тебя считает дерьмом, то ты уже наполовину победил. Так что, основательно проникнувшись арабской поп-культурой, Бродов озверел, глянул на часы, с облегчением вздохнул и направился в гостиничный холл, где его должен был ждать гид. Телевизор, естественно, выключать не стал, даже еще выкрутил на всю катушку – пусть супостаты наслаждаются, им ведь тоже песня строить и жить помогает. Пусть пока живут.

Гид-затейник уже был на месте, в мягком кресле неподалеку от ресепшена. При виде Бродова он привстал, приветственно пополоскал рукой и улыбнулся добро, мудро и предвкушающе. А закончив скалиться, сделался деловит, усадил клиента в кресло и принялся разворачивать культурные перспективы. Возможен был круиз по Нилу, путешествие в Луксор, общение с бедуинами, катание на верблюдах, сафари на квадроциклах и дайвинг всех мастей. Еще и даже очень возможным был обмен долларов на египетские фунты. По самому выгодному курсу. А невозможно было узреть Аллаха, достать Луну с неба и посмотреть пирамиды – к ним, черт был драл всех террористов, еще туристов не пускали.

«Да, блин, вот только дайвинга мне не хватало», – подумал Бродов, положил глаз на Луксор и, вытащив початую пачку долларов, с мрачным видом зашелестел купюрами.

– Так, раз, два, три, четыре, пять… Вышел зайчик… Вот две тысячи… Погулять…

Считал он машинально, без интереса, на автомате, думал об этой гребаной прослушке в своем номере. Они ведь, гады, наверняка клопов и в шмотки насовали, это уж как пить дать, к гадалке не ходи. Вот суки, вот падлы. Надо будет проверить все по полной программе.

– Вау! – Гид с готовностью схватил зеленые, приложил к губам, обрадованно хмыкнул. – Завтра утром принесу, в автобус.

Быстро объяснил, где этот самый автобус будет Бродова ждать, почтительно простился и мигом отвалил. Походка у него была уверенная, упругая, как у человека дела, который знает, чего хочет. Чего-чего – кусок побольше от пирога жизни.

«Завтра так завтра, не горит, – глянул ему в спину Бродов, встал, посмотрел на часы и хотел было двигать к себе разбираться с клопами, как в кармане завибрировал телефон – мощно, резко, басовито. Напоминая то ли о бормашине, то ли о гигантском шмеле, то ли о сексуально-механических маленьких женских радостях. – Это еще кто? – удивился Бродов, вытащил не спеша, глянул на экран. – Еще и АОНом не определяемый?»

Он медленно огляделся и требовательно сказал:

– Говорите.

– Ты в номере смотрел? – спросили его. – Нашел?

– Смотрел. Нашел, – отозвался Бродов. – А почему ты спрашиваешь? Кто ты?

Ему вдруг показалось, что привычный мир исчез, распался, растворился, провалился в тартарары. Не осталось ни логики, ни законов природы, ни причинно-следственных связей, ни здравого смысла. Он разговаривал со стройной незнакомкой из липовой, не существующей в природе черной «Волги». С той самой длинноногой незнакомкой, чей певучий голос звучал в его фантастических, даже и на фантастику-то не похожих снах. Интересно, а как же она узнала номер? И то, что он здесь? И про радиозакладки в номере? Вот уж воистину – тихо шифером шурша, крыша едет не спеша.

– Мы с тобой из одной… – незнакомка замолчала на миг, видимо подыскивая слово, – семьи. Одного рода. Одной породы. Одинакового знака.

Прозвучало это у нее, словно у Маугли из зообоевика Киплинга – ты и я одной крови. Ты и я…

– Ничего не понял, – огорчился Бродов. – Ты можешь объяснить? Давай встретимся.

– Давай, – согласилась незнакомка. – Заодно выкупаемся. Бери курс к выходу из лагуны в открытое море. Поспеши. Я уже надеваю купальную шапочку.

Похоже, она щелкнула языком, звонко рассмеялась, и связь прервалась. Словно в одночасье растаял мираж над зыбкими песками пустыни.

И понесла нелегкая Данилу Бродова на берег Красного моря. Вечер сменялся ночью, на небо высыпали звезды, в воздухе чувствовалась свежесть. Реалии к купанию не располагали, отнюдь. Хоть Египет и Африка, цветной континент, а против природы не попрешь – зима.

«Ладно, какие мелочи, Зизи». Бродов поежился, глянул на Луну, разделся до трусов и принялся готовиться к заплыву. Собственно, все это не высшая математика и не бином Ньютона. Телефон в непромокаемое портмоне, портмоне на ремешок, ремешочек на шею, часам и так не будет ничего, до ста пятидесяти метров глубину выдерживают. Все, порядок, ажур, можно в воду. Бодрящую, но не смертельную, прогревшуюся за день, еще не успевшую отдать тепло в холодные объятия ночи. Играючи, без труда баюкающую тело на соляной перине.

Тянулась по морю лунная дорожка, светились окна номеров, с экспрессией, споро работая конечностями, плыл Даня Бродов под звездами Египта. Дышал по всей науке, гнал волну, шел вольным стилем в открытое море. И почему-то ничуть не удивился, заметив вскоре незнакомку – голова ее в полутьме напоминала белую хризантему. Какая там купальная шапочка, какое там благоразумие, какое что…