Ан посмотрел, как устраиваются на песочке Советники, Корректоры и Члены Великой Гильдии, с омерзением сплюнул и отправился знакомиться с рядовыми потерпевшими. Не спеша продефилировал мимо грустных финансистов, по-отечески взглянул на недовольный комсостав, удивился бледному виду интеллигентов всех мастей и, почувствовав скуку, уже собрался уходить, как услышал голос, негромкий и знакомый:

– Корректору и патриоту респект. Не проходите мимо.

Голос подавали с надеждой и экспрессией. Шел он с левой стороны, оттуда, где размещались Светила и Светильники Разума.

«Хм». Ан остановился, сделал шаг назад, и внезапно губы его раздвинулись в улыбке:

– А-а-а. Тотхэс, коллега Тотхэс. Старый добрый Тотхэс…

Ну, положим, не коллега, любимый ученик, но все одно друг. Старый, добрый. Не отвернувшийся, не предавший, единственный из всех решившийся прийти на суд. Да еще выступить с защитой. А ведь и впрямь тесен этот мир, чертовски тесен.

– Ну, давай-давай, вставай. – Ан помог Тотхэсу подняться, лично развязал веревки, обнял и, непроизвольно глянув на татуировки на запястьях, сделался угрюм, мрачнее тучи. – Они там что, рехнулись наверху? Ты что же, до сих пор не член Совета? И не посвящен?

Действительно, как можно до сих пор не сделать Академиком самого талантливого, старательного и упорного?

– Да нет, наверху не идиоты. – Тотхэс усмехнулся, с юмором вздохнул, дернул угловатыми, узкими, как у подростка, плечами. – С головой у них, дражайший учитель, все в порядке. Они ведь следом за тобой взяли и меня, дали пять с полтиной, чтобы не болтал, затем с волчьим паспортом бросили на гной, держали за шестерку при Академии наук и уже совсем недавно устроили сюрприз – лишили права доступа на генную дезактивацию. Взамен дали конфету – вот этот круиз. Чтобы сладкого нахавался на всю оставшуюся жизнь. Вот такой, дорогой учитель, расклад, вот такие, блин, у нас беляши с крольчатами. А ты говоришь, калган, кумпол, балда, бестолковка[105]. Да с мозгами у наших главных наиполнейший порядок. Это они с простыми трудовыми массами не дружат, а со своим серым веществом – в лучшем виде. Суки, падлы, гниды…

Несмотря на благородную проседь, роговые очки и интеллигентную внешность, держался он с достоинством отставного уркагана. Чувствовалось, что те самые пять с полтиной оставили в его жизни непроходящий след.

– Насчет генной дезактивации не ссы, – сразу же успокоил его Ан. – Загнушим в лучшем виде, сдохнуть не дадим. Не ты у нас первый, не ты последний. И слушай, давай, как в старые добрые времена, я буду звать тебя Тотом. Идет?

– Базара нет, лады, – ухмыльнулся тот, звучно цыкнул зубом и неспешно, с достоинством, как ни в чем не бывало, двинул следом за учителем. Скоро они уже были в рубке Центрального поста.

– Братва, слухай сюда. Это положняк[106] Тот, мой полуцветной[107], по понятиям воспитанный, – сразу же поставил все точки над «i» Ан, однако братва отреагировала вяло, всеобщее внимание было приковано к экрану. Вернее, к третьей от светила планете, взятой крупным планом и исследуемой сканером. Голубые пятна на ее поверхности говорили о воде и атмосфере, коричневые означали наличие твердой почвы, зеленые свидетельствовали об имеющейся растительности и, как следствие, о животной жизни, очень даже может быть, что и разумной. Однако же зачем гадать? ГВЭН закончила сканирование, в темпе вальса обработала информацию и безапелляционно вывела результаты на экран. Без малейших эмоций, индифферентно, равнодушно и деловито. Что с нее возьмешь – машина. А вот ануннаки, будучи живыми, разом оживились. Парсукал выругался, Шамаш заржал, Ан сделался необыкновенно задумчив, Тот вытащил карманный вычислитель, а Мочегон, хоть ни хрена и не понял, но выделяться из компании не стал – начал крыть всех матом. Планетка-то оказалась того, конфеткой, находкой, подарком судьбы. Атмосфера ее была пригодна для дыхания, гравитация способствовала нормальной жизни, период обращения не конфликтовал с биоритмами. А главное, в ее недрах было полно алмазов, куги, кубаббары и лучистого радания. Это не говоря еще о богатейшей флоре и разнообразнейшей фауне, представленной даже прямоходящими ануннакоподобными приматами, карикатурной пародией на разумное существо. В общем, не третья планета неизвестной системы, а Клондайк, Эльдорадо, золотое дно. Вот только как все это взять? Да и куда девать?

– Утес, пойду-ка я взгляну, как там дела у Красноглаза. – Смотреть больше на экраны с цифирью Мочегон не стал, с ухмылочкой поднялся. – Да и ударить бы надо по кишке. Весь день ни бельмеса не жравши.

Нет, шерудить рогами[108] он не привык, а вот обломать их кому-нибудь – это всегда пожалуйста.

– Давай, давай, умножайся[109]. – Ан, не прекращая медитации, кивнул, однако же не проигнорировал и плотный план. – Подгони кишера[110], и сюда. Надо что-то кинуть на клык.

– Лады, утес, повышенной жирности сделаем. – Мочегон, как на крыльях, испарился, Парсукал утробно проглотил слюну, Шамаш витиевато выругался, Ан же ищуще посмотрел на Тота и спросил:

– Ты ведь специализировался по пространственным субпереходам? И имел дело с программой зэт в ее транстемпоральном варианте? А?

– Ну, имел, – согласился Тот, равнодушно кашлянул и трудно оторвал глаза от клавиш вычислителя. – А в чем, собственно, вопрос, дорогой учитель? Конец – делу венец, вон какую планету изволили надыбать, целочку. Вода, воздух, флора, фауна. Координаты небось у чечиков покупали? И сколько же замаксали, если не секрет?

– Да нисколько, надыбали на шару, – улыбнулся Ан, правда, невесело. – Вообще шли, как в дыму. У нас программа зэт заблокирована. Может, посмотришь, что с ней можно сделать?

– Как это заблокирована? – сразу и не понял Тот, вздохнул, сунул вычислитель в карман, сдернул с физиономии очки. – Как же вы?..

– А вот так, полагаясь на интуицию. Верно, брат? – Ан, улыбаясь, взглянул на Шамаша, весело подмигнул и, не меняя выражения лица, снова повернулся к Тоту: – Ну как, посмотришь?

– Какой тут может быть базар, учитель, – сразу согласился тот, кивнул, придвинулся было к ГВЭН, но в это время разъехались створки и в рубку пожаловал шнырь.

– Утесу почет и уважение. Вот, принес заморить глиста, здешняя кормобаза – песня. Пожалуйте, извольте бриться – балагас[111], волога[112], массало[113], бала[114]. А также ландорики[115], ландирки[116], гуталин[117] и кум[118]. Лафа…

За собой он тянул сервировочный антигравитационный стол, заваленный харчами. Судя по их количеству и внешнему виду, местный кишкодром и впрямь впечатлял.

– Так, значит, говоришь, как песня? – снова вспомнил Ан о красавице солистке, почувствовал гармонию в душе, однако же, увы, ее тотчас нарушило звериное рычание Шамаша:

– А ну-ка фу. Мне с тобой за одним столом хавать западло. Пшел!

– Это еще почему? – оскорбился Парсукал. – Я что, запомоен? Опущен? Обижен? Пидор? Гребень? Чушкарь? А?

– Предатель ты, ренегат. Падло батистовое, – начал подыматься Шамаш. – А потом, не волнуйся. У тебя еще все впереди. Вернее, сзади…

– Ты это на кого тянешь, гад? На кого, пес, баллон катишь? – в свою очередь начал расходиться Парсукал. – Да ты еще у меня сам акробатом[119] будешь. Да я…