Мульч поднял ладонь к лицу. Зевнул.

Артемису, после клеймения вернувшемуся в липкие объятия аморфобота, оставалось только пытаться размышлять, ощущая, как исчезают остатки его и без того потрепанной личности. Отпечатавшаяся на шее руна тисками сжимала его волю. Он по-прежнему мог мыслить и разговаривать по собственному желанию, но это стоило ему огромных усилий. На этом основании Артемис вполне справедливо заподозрил, что при первом же указании от Флинта он лишится и этой остаточной способности. Стоит получить команду, и сопротивление станет невозможным.

«И Финт сможет приказать мне все, что угодно», — понял он.

Понаблюдав сквозь искажающий слой геля, как Лохби издевается над Мульчем, Фаул решил принять участие в споре, в надежде извлечь из этого какую-нибудь пользу.

Разговаривать сквозь гель получалось с трудом, так как формировать слова следовало, сжав зубы, чтобы гель не проникал в рот, но улавливал вибрацию голосовых связок.

— Привет, Лохби, — произнес Артемис.

Аморфобот, выдвинув гелевый динамик, преобразовывал колебания в слова.

— Вы только посмотрите! — обрадовался Лохби. — Раб заговорил. Чего хочешь, вершок? Может, тебя током треснуть?

Артемис оценил невозможность интеллектуального спора с таким существом и предпочел перейти напрямую к личным оскорблениям.

— Хочу принять ванну, гном. От тебя воняет.

Лохби с готовностью отвлекся от Мульча.

— Круто! Я слышу речь не мальчика, но мужа. Ты в курсе, что телохранитель тебе не поможет?

Имей Дворецки лазерные глаза, в черепе у Бобба Лохби уже давно появились бы две дыры.

«Что ты задумал, Артемис? — недоумевал он. — Такие оскорбления не в твоем стиле».

— Я с тобой и без телохранителя разберусь, — продолжил юноша. — Хватит ведра воды и проволочной щетки.

— Смешно, — сказал Лохби, однако веселья в его голосе поубавилось.

— Еще, наверное, какое-нибудь дезинфицирующее средство — чтобы твои микробы не расползлись.

— У меня грибок, — насупился охранник. — Это чисто медицинское состояние, и мне неприятно слышать, как ты говоришь об этом.

— О, — сказал Артемис. — Большой сильный гном обиделся?

Лохби решил, что с него хватит.

— Сейчас ты тоже обидишься, — рявкнул он и приказал боту пропустить через гель электрический разряд.

Артемиса пронзили белые молнии. Он несколько раз дернулся, словно марионетка в руках ребенка, и замер, потеряв сознание.

Гном расхохотался.

— Теперь не так смешно?

Дворецки зарычал — это прозвучало бы грозно, не преобразуй динамики бота рокот гнева в невнятное механическое урчание, — а потом рванулся наружу. Настоящий удар без надлежащей опоры он нанести, конечно, не мог, но каким-то образом ему удалось растянуть гель, и бот заверещал, как от щекотки.

— Какие вы смешные, ребята.

Лохби позволил Дворецки выбиться из сил, а затем, когда зрелище ему наскучило, пропустил электрический заряд через гель, чтобы унять телохранителя. Заряд не обладал достаточной силой, и сознания гигант не лишился, но удар током его несколько успокоил.

— Двое — вне игры, — веселым тоном объявил гном. — Кто следующий?

— Я, — буркнул Мульч. — Я следующий.

Бобб Лохби обернулся и увидел тыльную часть Мульча Рытвинга, направленную в его, Бобба, сторону. Никакая ткань означенную часть не покрывала — другими словами, орудие замерло расчехленное и готовое к бою.

Лохби, сам гном и подписчик ежемесячника «Куда дуют ветры», понимал, чем это может обернуться.

— Не получится, — выдохнул он.

Лохби мог поразить Рытвинга электрошоком, но в этом случае лишился бы увлекательного зрелища. Если ситуация выйдет из-под контроля, нажать кнопку всегда успеется, а пока можно просто наблюдать. Он вовремя переключил камеры наблюдения на запись — вдруг капитану захочется посмотреть.

— Давай, Рытвинг! Если сумеешь вырваться, я сам подставлю свою задницу для пинка.

Мульч ничего не ответил. Он и так с трудом дышал внутри геля и не желал тратить энергию на подначки Бобба Лохби. Вместо этого он обхватил руками лодыжки и сосредоточил внимание на толстой кишке, разбухшей, словно очень длинная надувная змея.

— Давай, Мульч! — завопил Лохби. — Пусть народ гордится тобой! Сам знаешь, запись появится в сети буквально через пять минут.

Сначала появился пузырь размером с мускусную дыню. Эти большие пузыри назывались у тоннельных гномов пробками еще с тех времен, когда пробками закупоривали бутылки. Очень часто такие пузыри удалялись, дабы освободить проход для основного потока.

— Убедительная пробка, — признал Лохби.

Удалив пробку из системы, Мульч выделил ряд более мелких петард, чью начальную скорость гель быстро погасил.

— И это все, на что ты способен? — с искренним разочарованием спросил Бобб. — Я ожидал большего.

Но Мульч отнюдь не исчерпал своих запасов. Он выпустил более сотни других пузырей разной формы — шаровидной, овальной. Лохби мог поклясться, что он увидел даже куб.

— Да ты просто выпендриваешься!

Пузыри разных форм и размеров появлялись непрерывно. Одни получались прозрачными, другие подозрительно мутными, в некоторых содержались клубы газа, потрескивавшего при контакте с гелем.

Бот обеспокоенно зачирикал, металлическое сердце замигало оранжевым, когда спектрометр попытался определить химический состав газа.

— А вот такого я еще не видел, — сказал Лохби, и его пальцы нависли над кнопкой шокера.

А пузыри шли и шли, и скоро аморфобот раздулся до размеров, вдвое больше исходных. Чириканье становилось все пронзительнее, пока от него не начали лопаться стоявшие рядом лабораторные колбы, потом перешло в ультразвуковой диапазон, равно недоступный слуху людей и представителей волшебного народца.

«Визг прекратился, — подумал Бобб. — Стало быть, опасность миновала».

Как выяснилось, он сильно ошибался.

Мульч практически исчез в облаке пузырей, его изображение многократно искажалось и отражалось их поверхностями. Пузырей становилось все больше и больше. Рытвинг показал себя убедительным подобием клоунской машины, вмещающей больше пассажиров, чем то дозволяется законами физики. Аморфобот раздулся до предела, от непомерного давления его поверхность пошла пятнами. Он запрыгал на месте, испуская струи таинственного мутного газа.

— Ладно, Мульч, я хорошо повеселился. — И Лохби, даже с некоторой неохотой, нажал кнопку шокера, чего, как оказалось, делать не следовало.

Даже аморфобот попытался не выполнить приказ, но гном настаивал, тыкал в кнопку пальцем, пока от двух узлов на металлическом сердце с треском не побежали уже знакомые искры.

Любой первокурсник химфака объяснил бы Лохби, насколько опасно возникновение искр рядом с неизвестным газом.

К сожалению, Лохби не водил знакомств с первокурсниками и очень удивился, когда выпущенный Мульчем газ начал воспламеняться, пузырь за пузырем, в цепной реакции мини-взрывов. Бот раздулся еще сильнее, его оболочка лопнула, и на пол струями хлынул гель. Он запрыгал от пола до потолка, потом прокатился по камере, подмяв под себя Лохби, будто гигантская шина. Тем самым аморфобот подтвердил надежность придуманной Жеребкинсом конструкции и стандартов, в соответствии с которыми сохранял целостность даже в самых опасных ситуациях. Он переносил гель из поврежденных областей в неповрежденные и пытался устранить течи.

Оглушенный охранник валялся на палубе, а бот, дрожа и то раздуваясь, то опадая, прилип к люку. И, как предписывалось для подобных случаев, приступил к выполнению глубоко скрытой команды самосохранения, которую Финт не удосужился блокировать. Если пробный образец, отобранный аморфоботом, представлял угрозу для его существования, объект немедленно отторгался. А этот зловонный гном представлял явную угрозу, поэтому аморфобот выбросил его на закопченную палубу, где Мульч и замер, окутанный клубами дыма.

— Зря я доел эту полевку под соусом карри, — пробормотал он и отключился.

Первым очнулся Бобб Лохби.