Они в укрытии — уже хорошо. Но этого мало. Необходимо согреться, выпить и съесть чего-нибудь горячего и, конечно, сбросить промокшую одежду. Вот тогда можно считать, что они спасены. Крин поднялся и, пошатываясь, сделал несколько шагов, пока не споткнулся о недвижимое тело Нош. Не удержавшись, он рухнул на нее, едва успев немного извернуться, чтобы не зашибить девчонку.

Нужно встать, двигаться, греться. Ни в коем случае нельзя поддаваться сонливости. Тогда точно конец!

Раздался скрип, и в глаза Крину ударил яркий свет, на миг ослепивший его. Проморгавшись, он смог разглядеть руку, держащую фонарь. Неизвестный прошел через незамеченную юношей дверь и поставил фонарь на высокий ящик.

К парню подошла женщина, одетая как крестьянка, которых он видел на казгарском базаре, в грубую сорочку и штаны. Ее волосы были спрятаны под чепцом, а морщинистое лицо выдавало преклонный возраст. Женщина поглядела на несчастных путников и заговорила.

Ее напевная речь отличалась от обычного говора неизвестным акцентом, но каким-то образом Крин сумел разобрать, что она говорит.

— Идти сможешь?

Он начал подниматься, опираясь о ближайший сноп сена, потому не стал тратить силы на ответ. Лучше умереть, но встать и дойти самостоятельно. Женщина, ничего больше не спрашивая, подхватила Нош под мышки и поволокла в дом. Крин подковылял к ней и даже поднял девчонку за ноги, чтобы помочь занести ее в дом.

Они сразу же окунулись в тепло и свет. На столе горела лампа, а в углу жарко пылал очаг, распространяя по комнате волны тепла. Рядом стояло кресло с высокой спинкой, в него хозяйка дома и усадила Нош. Крин присел рядом, следя, чтобы девчонка не свалилась на пол.

Женщина ушла в хлев за фонарем. Вернувшись, она встала над Крином и, уперев натруженные руки в бока, принялась разглядывать обоих потерпевших. Затем поманила юношу. Он устроил Нош поудобней и встал, хотя ноги еще дрожали и подгибались.

Хозяйка подошла к противоположной стене, где стоял видавший виды деревянный сундук. Она подняла потемневшую от времени крышку, покопалась внутри и извлекла на свет кипу поношенной одежды. Захлопнув сундук, женщина свалила ворох одежды сверху, добавив к нему длинный грубый лоскут — видимо, полотенце. Затем она обратилась к юноше с краткой речью. Пожалуй, ей нечасто доводилось разговаривать с кем-то в этой глуши.

— Раздевайся, вытирайся, одевайся… потом к огню. Там суп.

Ни одного лишнего слова. Крин послушно исполнил ее приказание.

За его спиной женщина занялась Нош, и вскоре он услышал, что девушка разговаривает. Сознание того, что она жива, согрело его не меньше, чем мысль о супе, аппетитно булькающем в котле над огнем.

ТЕПЛО. Нош уже не надеялась когда-нибудь согреться. Было светло… горел огонь. Кто-то заслонил очаг и принялся черпать из котла, который висел над огнем. Затем этот кто-то подошел к Нош. Над девушкой склонилось морщинистое женское лицо с живыми яркими глазами.

— Горячо… но ты пей… ешь… поскорее.

В руки сунули миску. Нош опустила взгляд на ароматное, исходящее паром варево и только сейчас ощутила, как сильно ей хочется есть. Старушка куда-то пропала. Девушка была еще слишком слаба, чтобы повернуть голову и посмотреть, куда та делась.

Нош сидела в кресле, завернутая в залатанное, но чистое покрывало. Оно пахло травами. Нижнюю часть ее тела скрывала длинная юбка.

Оторвав взгляд от миски, она заметила у очага недвижное маленькое тельце зарка. Неужели он умер? Кармашек в плаще был ненадежным укрытием в такую непогоду, а зарки Рифта отличались крайней теплолюбивостью. В холода они становились вялыми и спешили забиться в самые глубокие норы.

Слезы брызнули из глаз Нош. Она до крови прикусила нижнюю губу, чтобы не разрыдаться. Руки задрожали, и горячее варево в миске пошло волнами, едва не выплескиваясь ей на колени. Из-за высокой спинки кресла вышел ее недавний спутник.

Нош узнала его с трудом. Вместо кожаных одежд и кольчуги на Крине была грубая рубаха с множеством заплат. Правда, у прежнего хозяина этой рубашки руки были покороче, а плечи поуже. Крепкие запястья Крина выглядывали из рукавов, и ворот был распахнут на груди. А штаны не доходили до лодыжек босых ног.

Он подошел к Нош. Девушка показала пальцем на зарка, для чего ей пришлось поставить миску.

— Он… он умер?

Крин опустился на колени и нежно погладил маленького зверька. Он тоже успел привязаться к существу, которое помогло им вырваться из плена.

— Дышит! Он отогреется.

Вновь подошла незнакомая женщина. Она подала Крину миску с варевом. Девушка поднесла край своей миски к губам и отхлебнула. Да, горячо, но язык не обжигает. Она проглотила. Суп был густым, он приятно прокатился к желудку, согревая Нош изнутри.

Откуда-то появилась деревянная ложка. Видимо, ее подала хозяйка, но девушка с такой жадностью набросилась на суп, что ничего вокруг не замечала. Она выпила бульон, а потом, уже неспешно, вычерпала гущу. Но когда показалось донышко миски, веки Нош налились свинцом, движения стали вялыми и замедленными. С огромным трудом она заставила себя не смыкать ресницы. Девушка попыталась вспомнить, как она попала в эту комнату, но так и не смогла.

Подошла женщина и с неожиданной для ее возраста силой помогла Нош подняться и добрести до темного чуланчика, где на широком сундуке была разложена постель. Девушка легла, и усталость взяла свое. Хозяйка вышла и прикрыла за собой дверь, оставив узенькую щелочку.

Отсюда завывание бури казалось тихой, умиротворяющей песней. Сквозь сон Нош услышала, как зарк вскоре пробрался в постель и свернулся клубочком у изголовья.

Нош проснулась, внезапно охваченная страхом. Ей почудилось, что ее замуровали. Правда, на одеяле лежала тонкая полоска света. Неужели Марк снова их поймал? Затем девушка начала что-то припоминать. Зов, который едва не заглушила страшная буря… И этот зов привел ее сюда. Но куда?

Встревожившись, она села, протянула руку к светящейся щели и толкнула деревянную преграду. Дверь распахнулась, за ней открылась еще одна комната. В очаге горел огонь. Да, она вспомнила эту комнату, только прежде над очагом висел котел. Теперь посреди комнаты был стол, уставленный разными баночками и горшками. У стола какая-то женщина увлеченно и сосредоточенно месила тесто.

У самого очага лежал ворох одеял. Неожиданно одеяла зашевелились, из-под них вынырнул Крин. Он потряс головой, словно отгоняя какое-то неприятное видение или сон.

Нош выпуталась из своих одеял и привстала на кровати, которая на самом деле оказалась сундуком. Вместо привычной одежды на девушке была просторная сорочка из грубого полотна. Она ниспадала многочисленными складками — вероятно, ее шили для более крупной женщины.

Хорошенько размесив тесто, хозяйка свернула его калачом и положила на широкую деревянную лопату. В три шага она очутилась у очага. Открыв дверцу в каменной стене, женщина легким движением сунула тесто в духовку.

— Встали? — хрипло спросила она, обращаясь к обоим путешественникам сразу.

Нош слезла с сундука и задрожала, коснувшись босыми ступнями холодного каменного пола. Ее руки вспорхнули к груди. Да, мешочек с Пальцами на месте. Зарк выбрался из-под одеяла и вспрыгнул к ней на плечо. Девушка быстрым шагом направилась к огню.

Сорочка, в которую Нош нарядили, была слишком просторной, а вот у Крина наоборот. Его рубашка плотно обтягивала плечи и широкую грудь юноши. Он подобрал поближе разбросанные одеяла, чтобы Нош могла подойти к очагу. Но девушка сперва обратилась к хозяйке:

— Госпожа, мы в неоплатном долгу перед тобой. Этой ночью рука об руку с бурей шла смерть.

Женщина села на скамью и принялась нарезать какой-то корень огромным ножом, который уместней смотрелся бы в ножнах воина, чем на кухне.

— Да, — подтвердил Крин. — Мы чуть не погибли… этой ночью.

Или это был день? Черные тучи закрывали небо, превращая день в ночь.

Искрошив корень, женщина сгребла ножом кусочки в миску, которая стояла у нее на коленях. Она продолжала работать, словно на кухне кроме нее никого больше не было.