Вот на прошлой неделе, если бы кто-либо сказал мне дать кому-нибудь уединение, я бы сделала все, чтобы его предоставить. Это просто вежливость. Тем не менее, после нескольких дней в Лайл Хаусе, когда кто-то говорил: “Не ходи туда”, я отвечала не "Хорошо", а "Почему?"... И решила все разузнать. В этом доме знание – сила, а я быстро учусь.

Вопрос таков: как оказаться достаточно близко с офисом доктора Джилл, чтобы подслушать Тори и ее маму, и понять, почему им нужно уединение  для дружественной беседы матери и дочери. Я могла попросить парня с супер-слухом, но не хотела быть должна Дереку.

Миссис Тэлбот сказала, что девочкам разрешено подняться наверх, но не мальчикам, потому что, чтобы попасть в свою комнату, они должны пройти мимо кабинета доктора Джилл. Это подало мне идею. Я поднимусь, прошмыгну в комнату миссис Тэлбот, пройду через смежную дверь в комнату мисс Ван Доп, оттуда в коридор и спущусь по лестнице с половины мальчиков.

Мои смелые действия были вознаграждены в ту же секунду, как я села на ступеньки.

– Не могу поверить, что ты так со мной поступила, Тори. У тебя есть хоть малейшее представление, в какое неловкое положение ты меня поставила? Ты подслушала разговор медсестер о Хлое Сандерс, когда я была здесь в воскресенье, и ты тут же разболтала это остальным детям.

Мне потребовалась секунда, чтобы понять, о чем говорила мама Тори. Так много всего случилось на этой неделе. Тогда на меня снизошло озарение — Тори разболтала другим, что я думаю, что вижу призраков. Рей сказала, что у мамы Тори есть деловая связь с Лайл Хаусом, так в воскресенье она привезла новую рубашку для Тори, и медсестры, должно быть, упомянули новую девочку и ее "галлюцинации". Тори подслушала.

– И этого было недостаточно, они сказали мне, что ты хандрила из-за переезда той девочки.

– Лиз, – прошептала Тори. – Ее зовут Лиз.

– Я знаю ее имя. То, что я не знаю, почему из-за этого ты оказалась на самом дне.

– Дне?

– Хандрила в своей комнате. Препиралась с Рэйчел. Злорадствовала по поводу неудачи той новенькой вчера. Разве твое лечение не действует, Виктория? Я говорила тебе, если новый препарат не помогает, ты должна сказать мне…

– Он помогает, мама, – голос Тори звучал сипло, приглушенно, словно она плакала.

– Ты все еще принимаешь таблетки?

– Я всегда принимаю их. Ты же знаешь.

– Все, что я знаю, если бы ты их принимала, то тебе стало лучше, а эта неделя доказала, что это не так.

– Но это не имеет никакого отношения к моей проблеме. Это… это – новенькая. Она сводит меня с ума. Маленькая мисс девочка - припевочка. Всегда пытается превзойти меня. Всегда пытается доказать, что она лучше, – она переключилась на пронзительный фальцет. – О, такая хорошая девочка Хлоя. О, Хлоя выйдет отсюда в мгновение ока. О, Хлоя так старается, – она вернулась к своему нормальному голосу. – Я очень стараюсь. Сильнее, чем она. Но доктор Дэвидофф уже навещал ее.

– Марсель лишь хотел дать стимул детям.

– У меня есть стимул. Ты думаешь, что мне нравится быть здесь с этими лузерами и фриками? Но я не просто хочу выйти — я хочу поправиться. Хлою это не волнует. Она лгала, говоря всем, что она не считает, что видит призраков. Хлоя Сандерс – двуличная маленькая су… – она проглотила оставшуюся часть слова и сказала, – …ведьма[58].

Меня так никогда не обзывали, даже за спиной.

Но я лгала. Я сказала одну вещь, хотя верила в другую. Это ведь двуличие, не так ли?

– Я понимаю, что тебя не заботит эта девочка…

– Я ненавижу ее. Она приехала, выгнала мою здешнюю лучшую подругу, оконфузила меня перед медсестрами и докторами, украла моего парня… – она резко остановилась, затем пробурчала. – Так или иначе, она заслужила это.

– Что ты там сказала о мальчике? – слова ее матери прозвучали резко и раздраженно.

– Ничего.

– Ты связалась с одним из здешних мальчиков, Тори?

– Нет, мама, я ни с кем не связалась.

– Не говори со мной подобным тоном. И высморкайся. Я в этом вое не могу разобрать, что ты говоришь, – пауза. – Я просто хочу спросить у тебя еще раз. Что ты там сказала о мальчике?

– Я лишь… – Тори так громко вздохнула, что даже я услышала. – Мне здесь нравится один парень, и Хлоя знает об этом; так она начала преследовать его, чтобы превзойти меня.

Преследовать его?

– Кто этот мальчик? – голос матери звучал так тихо, что мне пришлось напрячься, чтобы разобрать слова.

– О, мама, это не имеет значения. Это просто…

– Не делай этого «о, мама» со мной. Я думаю, что имею право знать… – ее голос стал еще тише. – Не говори мне, что это – Саймон, Тори. Ты не посмеешь сказать мне, что это – Саймон. Я просила тебя избегать этого мальчика…

– Почему? Он в порядке. Он даже не принимает лекарства. Мне он нравится и… Ой! Мама! Что ты делаешь?

– Привлекаю твое внимание. Я сказала тебе избегать его, и я ожидаю повиновения. У тебя уже есть друг. И больше чем один, как я помню. Весьма хорошие мальчики, которые стенают и плачут, когда же ты вернешься.

– Что собиралось произойти в ближайшее время.

– Это произойдет, когда ты решишь сделать так, чтобы это произошло. У тебя есть хоть малейшее представление, насколько это выглядит смущающе, что член правления отправил собственную дочь в подобное место? Но позвольте сказать Вам, мисс Виктория, это ничто по сравнению с оскорблением твоего пребывания здесь почти спустя два месяца.

– Ты уже мне это говорила. И говорила. И говорила.

– Недостаточно часто, раз ты ничего не предпринимаешь. Не пытаешься поправиться.

– Я стараюсь, – голос Тори превратился в вопль отчаяния.

– Это все твой отец виноват — он тебя испортил. Ты ни за что никогда не боролась в своей жизни. Никогда не знала, что значит хотеть что-либо.

– Мама, я стараюсь…

– Ты не знаешь, что такое стараться.

От яда в голосе ее матери у меня по коже побежали мурашки.

– Ты испорчена, ленива и эгоистична, и тебя не волнует, насколько сильно ты меня ранишь, заставляя выглядеть как паршивая мать, вредя моей профессиональной репутации...

Единственным ответом Тори было душераздирающее рыдание. Я подтянула колени к себе и обняла их.

– Не волнуйся о Хлое Сандерс, – голос ее матери превратился в шипение. – Она отсюда не выйдет так быстро, как думает. Волнуйся о Виктории Энрайт и обо мне. Заставь меня гордиться тобой, Тори. Это – все, что я прошу.

– Я стараюсь… – она остановилась. – Я буду.

– Не обращай внимания на Хлою Сандерс и не обращай внимания на Саймона Бея. Они не стоят твоего внимания.

– Но Саймон…

– Ты меня слышала? Я не хочу, чтобы ты крутилась около этого мальчика. Он – проблема, он и его брат. Если я просто услышу, что вы были вместе, он уйдет. Я переведу его.

* * *

Жизненный опыт. Я могла выступать в его поддержку, поклясться расширять горизонты, но я все еще ограничена событиями в пределах своей жизни.

Как человек может понять опыт, который находится за пределами его собственного? Можно увидеть это, почувствовать, представить, на что похоже жить так, но это не отличается от наблюдения за киноэкраном и слов "Слава Богу, что это не я".

После слов матери Тори я поклялась никогда больше не поливать грязью тетю Лорен. Мне повезло иметь "родителя", самой большой ошибкой которого было то, что она заботилась обо мне слишком много. Даже когда она была разочарована во мне, она встала на мою защиту. Обвинить меня в том, что я ее смущаю, никогда не приходило на ум моей тете.

Обозвать меня ленивой за то, что я не достаточно стараюсь? Угрожая отослать понравившегося мне мальчика?

Я задрожала.

Тори пыталась поправиться. Рей назвала ее королевой таблеток. Теперь я могу понять почему. Я могу лишь попробовать представить, на что похожа жизнь Тори, но даже моего воображения не хватает.