– Я расскажу все позже, – пробормотала я, – когда мы будем в нашей комнате.

– Но ты расскажешь мне, ведь так?

Я кивнула.

– Хорошо. Так как все прошло?

Я рассказала ей о встрече с докторами и о тете Лорен.

– Одно дело, когда незнакомцы думают, что ты вытворяла какую-то фигню, которую не делала. Они не знают тебя. Но когда это заявляет кто-то, кто должен тебя знать? Человек, который, ты веришь, действительно знает тебя?

Я покачала головой.

– Да, у меня было то же самое. В школе, если я делала что-то не так, меня отводили к социальному работнику[60], который читал мне лекции о соблазнах улицы и важности нахождения в школе. Это что, прости меня? Если в моей характеристике что-то есть, они спрашивают, состояла ли я когда-нибудь в банде? Или считаю ли я школу чепухой? Я собираюсь доучиться до Бакалавра наук[61] и никогда не пропускаю занятия — читайте лекции кому-нибудь другому.

Она прижала подушку к груди.

– Я говорю себе, что это ерунда — они не знают меня. Но я получаю то же самое дерьмо от своей матери. Каждый раз, когда мы вляпываемся в него, она напоминает мне о моей подруге Трине. В четырнадцать она сбежала из дома, спуталась с какой-то шайкой и была застрелена при автомобильной погоне. Эй? Это имеет ко мне отношение? По этой причине мы с Триной больше не подруги. Я не похожа на нее.

– Думаю, у них благие намерения. Но это бесит.

– Хуже всего… – она посмотрела куда-то поверх моей головы. – Что ты хочешь?

Дерек встал передо мной и показал на часы.

– Я говорил про пять минут?

– Да, говорил. И я сказала, что это плохая идея.

– Мы должны поговорить.

Рей начала подниматься с дивана.

– Я должна позвать медсестер?

Я показала ей сесть, затем повернулась к Дереку.

– Нет.

Он запихнул руки в карманы джинсов, качнулся на пятках, а затем сказал:

– С тобой Саймон хочет поговорить.

– У Саймона есть ноги? – спросила Рей. – Рот? Кто ты для него? Преданный сенбернар, бегающий вокруг и передающий сообщения хозяина?

Он повернулся спиной к Рей.

– Хлоя? – в его голосе звучали нотки мольбы, которые поколебали мое решение. – Хлоя, пож…

Он выжимал эту «ж»; и в течение секунды я думала, что он действительно собирается сказать "пожалуйста", и если бы он так сделал, я сдалась бы, несмотря на свое замечание о том, чтобы быть застуканными вместе. Но после секундного колебания он отрезал слог и ушел.

– Пока! – крикнула Рей ему вслед. – С тобой всегда приятно болтать! – она повернулась ко мне. – Ты же собираешься все рассказать мне, ведь так?

– Обещаю. Как прошла поездка?

– По-моему, хорошо. Приятно выбраться куда-нибудь, хотя веселья было мало. Саймон плавает от бортика до бортика, я всего лишь по-собачьи, так что мы были на разных дорожках. Все как всегда. Хотя у них появилась прикольная водная горка и…

Она вновь посмотрела поверх меня и осторожно кивнула головой.

– Эй, – сказал Саймон.

Он взгромоздился на ручке двухместного дивана. Я отодвинулась в сторону, чтобы освободить ему место, но на другой половине сидела Рей, так что намного сдвинуться у меня не получилось, и его бедро касалось моего плеча.

– Я… – начала я.

– Не хочешь выходить наружу, – закончил он за меня. – Все нормально. Мы оба можем спрятаться здесь от Дерека и посмотреть, сколько времени ему понадобится, чтобы найти нас.

– Я ухожу, вы двое… – начала Рей, поднимаясь с дивана.

– Нет, останься, – сказал Саймон. – Я не хотел вам мешать.

– Ты не помешал. Я уже слышу, как работа зовет меня, так что лечу к ней.

Когда она ушла, я подвинулась. Саймон скатился на сиденье около меня. Я освободила ему много места, но он сел близко, хотя и не касаясь меня, и я уставилась на промежуток между нами, на жалкий дюйм голого дивана, впилась в него, потому что, ну, в общем, я не знала, что еще сделать, что сказать.

Пережитый мною в подвальном помещении ужас все еще не отпускал меня, превратившись в шок и замешательство, а еще плюс стресс после разговора с докторами и тетей Лорен, но теперь, когда я начала успокаиваться, и давление стало меньше, воспоминания вернулись.

– Я чувствую себя просто ужасно, – сказал он. – Из-за Тори. Я знал, что она с ума сходит, видя нас вместе, так что я пытался держаться от нее подальше, но, думаю, я сделал лишь хуже.

– Здесь нет твоей вины. У нее проблемы.

Небольшой, резкий смех.

– Да, можно это и так назвать, – после минутного молчания он посмотрел на меня. – Ты в порядке?

Я кивнула.

Он наклонился, его плечо задело мое, дыхание щекотало мое ухо.

– Если бы это был я, то со мной бы не было все в порядке. Я бы до смерти был напуган.

Я опустила голову, и прядь волос упала вперед. Он вытянул руку, как будто хотел зачесать ее назад, затем остановился. Откашлялся, но ничего не сказал.

– Это было довольно интересно, – сказала я через секунду.

– Верю. Некоторые вещи действительно смотрятся круто лишь в кино, но в реальности... – наши глаза встретились. – Не так, а?

Я кивнула.

– Не так.

Он повернулся, отполз к краю кушетки.

– Так какой у тебя любимый фильм про зомби?

Меня разобрал такой сильный смех, что он забулькал в горле – мне стало легче. Я почувствовала, что воспоминания стали меньше довлеть надо мной, ушли в тот уголок сознания, где я могла спокойно все обдумать. Я пыталась забыть то, что произошло, пережить это, стать сильной, выносливой, похожей на Дерека. Оживление мертвых? Не велика беда. Отправь их назад, похорони тела; следующая проблема, пожалуйста.

Но я не могла сделать этого. Я продолжала видеть их, вдыхать их запах, чувствовать их прикосновения. Желудок все еще неприятно крутило, я вспомнила, что сделала с ними, их ужас. Лучшее, что я могу сделать, чтобы пережить это – не думать о случившемся какое-то время. Не забыть — просто переместить в сторону к безопасным картинам кино.

Так что мы говорили о фильмах про зомби, спорили и обсуждали достоинства отдельных картин, ссылаясь на рейтинги оценок, хотя никто из нас их не видел.

– В нем крутейшие спецэффекты, – сказал Саймон, – уж точно.

– Несомненно, если ты сделаешь побольше взрывов, то сможешь скрыть дырищу в сюжете, через которую можно провести грузовик.

– Сюжет? Это кино про зомби.

Теперь он растянулся на полу, демонстрируя мне изувеченного зомби в "смертельной сцене". Я лежала на кушетке и смотрела на него.

– Дай угадаю, – сказал он. – Ты собираешься снять первое в мире кино про зомби в стиле арт-хаус и дать премьеру на Сандаун.

– Сандэнс[62]. И нет. Если мне когда-нибудь придется снимать фильм в стиле арт-хаус? – я вздрогнула. – Пристрели меня прямо сейчас.

Он улыбнулся и сел.

– Тогда я позабочусь об этом. Искусство – не пустой для меня звук. Не то, чтобы когда-либо я собирался написать или снять какой-нибудь фильм. Так чем ты хочешь заниматься? Писать или снимать?

– И то и другое, если получится. Сценарий – это всего лишь история, но если ты хочешь увидеть, как она оживает, ты должен рулить процессом, потому что в Голливуде режиссер – это король. Сценаристы? Всего лишь точечка на радаре.

– Значит, режиссер – царь горы.

– Нет, студия. Режиссер – король. Студия – Бог. И они просто хотят что-то, что смогут продать, что-то, что будет соответствовать их четырем небольшим секторам.

– Секторам?

– Четыре основные демографические группы. Парни и девушки, разделенные на молодых и старых. Попадешь во все четыре и получишь блокбастер... и очень счастливую студию. Однако этого не происходит с фильмами о зомби, какими бы клевыми они ни были.

Он шлепнулся на живот.

 – Откуда ты все это знаешь?