Сперва Непоседа хотел положить на обе лопатки своего противника. Он схватил его за руку и за горло и со всем проворством и силой американского пограничного жителя пытался подставить ему подножку. Прием этот не увенчался успехом, ибо на гуроне не было одежды, за которую можно было уцепиться, а ноги его проворно увертывались от ударов. Затем произошло нечто вроде свалки, если это слово можно применить там, где в борьбе участвуют только два человека. Тут уж ничего нельзя было различить, ибо тела бойцов принимали такие разнообразные позы и так извивались, что совершенно ускользали от наблюдения. Эта беспорядочная и свирепая потасовка продолжалась, впрочем, не больше минуты. Взбешенный тем, что он оказался бессильным против ловкости обнаженного врага, Непоседа отшвырнул от себя гурона, и тот ударился о бревна хижины. Удар был так жесток, что индеец на секунду потерял сознание. Из груди его вырвался глухой стон — несомненное свидетельство того, что краснокожий совсем изнемог в битве. Понимая, однако, что спасение зависит от присутствия духа, он снова ринулся навстречу противнику. Тогда Непоседа схватил его за пояс, приподнял над платформой, грохнул об пол и навалился на него всей тяжестью своего огромного тела. Индеец, совершено оглушенный, очутился теперь в полной власти бледнолицего врага. Сомкнув руки вокруг горла своей жертвы, Гарри стиснул их с таким остервенением, что голова гурона перегнулась через край платформы. Секунду спустя его глаза выкатились из орбит, язык высунулся, ноздри раздулись, словно вот-вот были готовы лопнуть. В это мгновение кто-то ловко продел лыковую веревку с мертвой петлей на конце между руками Непоседы. Конец проскользнул в петлю, и локти великана оттянулись назад с такой неудержимой силой, что даже он не мог ей противиться. Тотчас же вторая петля стянула лодыжки, и тело его покатилось по платформе, беспомощное, как бревно.
Противник, освободившись от Непоседы, однако, не поднялся. Голова его по-прежнему беспомощно свисала над краем платформы, и на первых порах казалось, что у него сломана шея. Он не сразу очнулся. Прошло несколько часов, прежде чем он смог встать на ноги. Уверяют, что он никогда до конца не оправился ни телом, ни духом после этого чересчур близкого знакомства со смертью.
Своим поражением Непоседа был обязан той ярости, с какой он сосредоточил все свои силы на поверженном враге. В то время как он всецело был охвачен жаждой убийства, двое индейцев, сброшенных в воду, взобрались на сваи, перешагнули по ним на платформу и присоединились к своему товарищу, единственному, еще оставшемуся на ногах. Тот уже настолько опомнился, что успел схватить заранее приготовленные лыковые веревки. Как только явилась подмога, веревки были пущены в ход. В один миг положение дел изменилось коренным образом Непоседа, уже собиравшийся торжествовать победу, память о которой хранилась бы веками в преданиях тамошней области, очутился теперь в плену, связанный и беспомощный. Но так страшна была только что прекратившаяся борьба и такую чудовищную силу проявил бледнолицый, что даже теперь, когда он лежал связанный, как овца, индейцы продолжали глядеть на него боязливо и почтительно. Беспомощное тело их самого сильного воина все еще было распростерто на платформе, а когда они взглянули на озеро, отыскивая товарища, которого Непоседа так бесцеремонно столкнул в воду, то увидели его неподвижную фигуру, запутавшуюся в подводных травах. Таким образом, победа, которую они одержали, ошеломила гуронов не меньше, чем поражение.
Чингачгук и его невеста следили за борьбой из ковчега. Когда гуроны начали стягивать веревкой руки Непоседы, делавар схватил ружье. Но прежде чем он успел взвести курок, бледнолицый был уже крепко связан, и непоправимая беда совершилась.
Чингачгук мог бы еще уложить одного из своих врагов, однако добыть его скальп было немыслимо. Молодой вождь охотно рискнул бы своей жизнью, чтобы получить такой трофей, но теперь он счел излишним убивать неизвестного ему индейца. Один взгляд на Уа-та-Уа парализовал мелькнувшую было у него мысль о мщении. Читателю известно, что Чингачгук почти не умел обращаться с большими веслами ковчега, хотя и весьма искусно орудовал маленьким веслом пироги. Быть может, не существует другого физического упражнения, которое представляло бы для начинающего такие трудности, как гребля. Даже опытный моряк может потерпеть неудачи при попытке подражать ловким движениям гондольера. При отсутствии надлежащей сноровки трудно справиться и с одним большим веслом, а тут приходилось одновременно грести двумя громадными веслами. Правда, делавару удалось сдвинуть с места ковчег, однако эта попытка внушила ему недоверие к собственными силам, и он сразу понял, в какое трудное положение попадут он и Уа-та-Уа, если гуроны воспользуются пирогой, все еще стоявшей возле трапа. В первую минуту Чингачгук хотел было посадить свою невесту в единственную пирогу, оставшуюся в его распоряжении, и направиться к восточному берегу в надежде добраться оттуда сухим путем до делаварских селений. Но различные соображения помешали ему решиться на этот неосторожный шаг. Делавар не сомневался, что разведчики наблюдают за озером с обеих сторон и что ни одна пирога не сможет приблизиться к берегу так, чтобы ее не увидели с холмов. Невозможно было скрыться с глаз индейцев, а Уа-та-Уа была не настолько сильна, чтобы бежать сухим путем от опытных воинов. В этой части Америки индейцы еще не пользовались лошадьми, и беглецам пришлось бы рассчитывать только на свои ноги. Наконец — и это было отнюдь немаловажное обстоятельство — делавар помнил об участи своего верного друга Зверобоя, которого никоим образом нельзя было покинуть в несчастье.
Уа-та-Уа рассуждала и чувствовала не совсем так, но пришла к тому же заключению. Опасность, грозившая ей самой, смущала ее гораздо меньше, чем боязнь за обеих сестер, внушавших ей живейшую симпатию. Когда борьба на платформе прекратилась, девушки уже находились ярдах в трестах от «замка». Тут Джудит перестала грести, так как только сейчас увидела, что происходит. Она и Хетти стояли, в пироге, выпрямившись во весь рост, и старались рассмотреть, что делается на платформе, но это плохо удавалось им, так как стены «замка» в значительной мере скрывали от них место боя. Своей временной безопасностью пассажиры ковчега и пироги были обязаны яростному натиску Непоседы; в другом случае индейцы немедленно взяли бы девушек в плен. Сделать это было бы очень легко, раз к дикарям попала пирога. Но тяжелые потери, понесенные во время боя, сломили отвагу гуронов. Нужно было некоторое время, чтобы оправиться, от последствий свалки, тем более что вожак индейского отряда пострадал больше всех.
Все же Джудит и Хетти следовало немедленно искать спасения в ковчеге, представлявшем собой хотя и временный, но все-таки надежный приют. Уа-та-Уа побежала на корму и стала махать руками, тщетно умоляя девушек описать круг около «замка» и приблизиться к ковчегу с восточной стороны. Но они не поняли ее сигналов. Джудит еще не уяснила себе как следует положение вещей и не хотела принять окончательное решение. Вместо того чтобы повиноваться призывам Уа-та-Уа, она предпочла держаться поодаль и, медленно работая веслами, направилась к северу, иначе говоря — к самой широкой части озера, где перед ней открывался более обширный горизонт и всего легче было спастись бегством.
В этот миг на востоке над соснами показалось солнце, и тотчас же подул легкий южный бриз, как обычно бывает в этот час в эту пору года. Чингачгук не стал терять времени на закрепление паруса. Прежде всего он решил отвести ковчег подальше от «замка», чтобы враги могли добраться до него только в пироге, которая по прихоти военного счастья так некстати попала в их руки. Увидев, что ковчег отдалился от «замка», гуроны, казалось, вышли из оцепенения. Тем временем баржа повернулась кормой к ветру, который, как на грех, дул в нежелательном направлении и подогнал судно на несколько ярдов к платформе. Тут Уа-та-Уа решила предупредить жениха, чтобы он как можно скорее укрылся от вражеских пуль. Это было наиболее грозной опасностью в ту минуту, тем более что Уа-та-Уа, как заметил делавар, ни за что не хотела спрятаться сама, пока он оставался под выстрелами. Поэтому Чингачгук, предоставив барже свободно двигаться, втащил невесту в каюту и немедленно запер дверь. Затем он начал оглядываться, отыскивая оружие.
