Здесь, на море, их сопровождали теперь три быстрых сторожевика, но и заблаговременно предупрежденные о предстоящем броске, они пришли в Керчь только через четыре с половиной часа. Некоторое время над их стоянкой, сменяя друг друга, то кружили, то неподвижно зависали военные вертолеты. А потом вдруг по оба борта вынырнули из глубины две темные субмарины с высокими рубками, на которых рядом с алыми звездами белели номера “8” и “9”. Вынырнули и застыли метрах в тридцати каждая, невесомо покачиваясь на легкой волне. Люки их приоткрылись, но на узкие палубы никто не вышел. Только перископы, развернувшись, выпучили на тримаран свои бесстрашные глазницы.

Правда, через минуту-другую приветливо кашлянула рация ближней связи:

— На “Гарькавом”, как слышите нас? Назовите условный код и отзыв. Пароль — “БАМ”.

И после ответа доложили:

— Мы ваши соседи. Шли впереди, а потом от Севастополя — за вами. Восхищены. Поздравляем! И гордимся. За всех нас… Отдыхайте спокойно. Мы — рядом.

Люки захлопнулись. Огромные темные сигары исчезли с поверхности моря. И только появляющиеся изредка головки перископов говорили об их присутствии.

Весь обратный путь они прошли под парусами. Программа Государственных ходовых испытаний была выполнена полностью. Сделаны и необходимые выводы. Часть их уже передана в Центр. Теперь можно было немного отдохнуть-полюбоваться красотой крымских берегов, уделить внимание рыбной ловле, почитать, посмотреть телевизор или просто понежиться под солнцем, окунаясь время от времени в ласкающую теплынь воды.

Погода стояла отличная. И только под Евпаторией экипаж “Семена Гарькавого” получил первое за все дни плавания штормовое предупреждение.

— До десяти баллов. Южный циклон, — подтвердил по рации ближней связи Головченко. — Может быть, тримарану на время шторма лучше укрыться в ближайшем порту или бухте?

— До десяти? — с какой-то особой интонацией в голосе переспросил Олег капитана первого ранга. — Так ведь это просто отлично! Именно то, чего нам не хватало все время, чего мы столько дней ждали, — отключив рацию, говорил он, весело поглядывая на товарищей. — Я уже, по правде сказать, и надежду всякую потерял на встречу со штормом. А он — вот он, пожалуйста!

Олег занял место у пульта. Взглянул на лазурь безоблачного неба и зеркально синюю гладь воды. Потом посмотрел на приборы прогноза погоды. Они предвещали почти полный штиль и ясное небо. По всем источникам информации “розы ветров” пока не предвиделось. Но все трое знали — ошибки не могло быть, Где-то в центре моря уже нарастала непогода. С огромной скоростью массы воздуха перемещались с юга на север, превращая поверхность моря в грозные атакующие армады тяжелых волн. Просто приборы тримарана еще не улавливали изменений в атмосфере.

— Как, Андрей Иванович, будем ждать или пойдем “на вы”?

Аксенов ответил сразу, без колебаний, как будто бы давно ждал именно этого вопроса:

— Поворачиваем строго на юг. Пойдем под парусами.

Олег кивнул, защелкал тумблерами.

— Всем одеть спасательные жилеты, — распорядился он. — Андрей Иванович, проверьте, чтоб ничего лишнего на палубе не было, задрайте люк, а потом помогите Тане закрыть иллюминаторы и закрепить все в кубрике. Кстати, пусть она чайку покрепче приготовит. С лимоном. А вы свяжитесь с Центром. Передайте наше решение и постарайтесь получить согласие. А я пока переговорю с капитаном Головченко.

“Семен Гарькавый” плавно разворачивался к югу.

Все паруса его, кроме острого, были подняты, но скорость едва достигала четырех миль — ветра почти не было.

В рубку поднялся Аксенов. Алый из эластичного расширяющегося пластика жилет плотно облегал его фигуру. У широкого штормового пояса — ракетница.

За спиной — капсула сжатого воздуха, компактный пакет с неприкосновенным запасом питания и тонизирующим напитком, хорошо утоляющим жажду. На груди — такая же компактная рация и малый аккумулятор.

На голове — прозрачный шлем с прожектором. В случае надобности он герметично закрывается. Миниатюрный компрессор, вмонтированный в верхнюю коническую часть шлема, будет все время подзаряжать капсулу со сжатым воздухом, отделяя его от воды, а специальный клапан в жилете — конденсировать и выпускать накопленную углекислоту. В холодное время года можно одеть и специальные брюки-колготы. Энергии аккумулятора хватит на обогрев всего костюма в течение трех суток. Специальный лак, которым покрыта его поверхность, медленно растворяясь в воде, издает специфический запах, отгоняющий акул.

— Прямо космонавт! — широкой улыбкой встретил появление Андрея Ивановича молодой капитан.

— Иди и ты экипируйся скорее. Да чайку выпей, пока можно. А то видишь, что делается, — кивнул тот головой в сторону пульта управления. — Скоро и впрямь все “розы” к нам.

Показатель атмосферного давления резко падал прямо на глазах. На горизонте вырастала темная гряда туч, широким фронтом охватывая небо, оттесняя его синеву к северу. Легкий сперва, левый бейдевинд [24] крепчал с каждой секундой. Тримаран, словно обрадовавшись, весело заскользил по спокойной еще воде лавировкой, все чаще меняя галс.

— Что сказали в Центре?

— Диспетчер подтвердил штормовое предупреждение, но Кузьма Иванович без всяких оговорок дал “добро” на встречу со штормом. Он хорошо нас понимает. Просил только без нужды не рисковать, своевременно включить двигатели.

Когда через несколько минут Олег вместе с Таней вернулся в рубку, спокойное недавно море нельзя было узнать. Высокие сердитые волны, пенясь и ревя, нахлестывались одна на другую, заливали палубу, и “Семен Гарькавый” то взлетал на самый гребень одной из них, то стремительно проваливался вниз, в клокочущую бездну.

Но боковой качки не ощущалось. Не было и крена, хотя тримаран все чаще менял галс. Оба поплавка “Семена Гарькавого” почти вплотную придвинули свои носы к носу центральной гондолы, а корма каждого из них на три метра отступила от среднего корпуса судна. Образовалась геометрическая фигура — почти строгий острый треугольник, вершина которого одну за другой уверенно разрезала наседающие волны.

А стихия и не думала угомониться. Все круче вздымались волны. Казалось, их свинцовая тяжесть во что бы то ни стало стремится вдавить тримаран в потемневшую воду. На помощь обезумевшим волнам, их бессильной злобе поспешило не менее грозное небо. Засверкав каскадом ослепительных молний, оглушительно загрохотав, оно обрушило на маленький кораблик потоки воды, застучало по его палубе, парусам, рубке крупным градом.

— Сейчас бы под воду нырнуть, как в дождик на пляже, — неожиданно проговорила Татьяна. — Хотя бы на полметра…

— В такой шторм полметра, пожалуй, маловато будет, — живо откликнулся Андрей Иванович. — Метра бы этак на три-четыре, тогда любые волны не страшны… А идея у Татьяны — хоть куда! Не грех и прислушаться к голосу масс, товарищ руководитель проекта.

— Три-четыре метра тоже маловато будет, — разочаровал их Олег. — Приборы показывают высоту волны пятнадцать метров.

— Сколько? — не поверил Аксенов.

Он подошел к пульту и, наклонившись к самому щиту, стал внимательно всматриваться в показатели приборов и табло.

— Пятнадцать метров, — повторил Олег, отпив. из фляжки глоток чаю и показав рукой на прибор в правом нижнем углу пульта управления.

Андрей Иванович недоверчиво хмыкнул.

— Что-то случилось с электроникой, не иначе, — с явной тревогой в голосе проговорил он. — Ты только посмотри, Олег Викторович, ведь показатель скорости тоже шалит. Поднялся за шестьдесят узлов. Чушь какая-то…

— Я поднял ручку фиксатора скорости на максимальную отметку, — спокойно ответил Олег и тут же пояснил: — Электроника “Семена Гарькавого”, как и его механическая часть, добросовестно выполняет поставленную задачу — в условиях шторма добиться под парусами, которым, как вы знаете, не угрожает набухание и утяжеление от воды, максимально возможной скорости.