Жозефина грустно улыбнулась и погладила Марианну по щеке.

– Это правда… вы любите его, вы тоже! И я слышала, что он любит вас. Тогда я попрошу позаботиться о нем, пока это возможно… Я предчувствую печаль, разочарование! Как эта юная особа, воспитанная в традициях Габсбургов и ненависти к победителю под Аустерлицем, сможет любить так, как я, человека, еще шесть месяцев назад занимавшего дворец ее отца?

– Однако говорят, что Ваше Величество одобряет этот брак?

Действительно, ходили слухи, что Жозефина сама позаботилась о заместительнице.

– Из двух зол надо выбирать меньшее. Для блага Империи австриячка лучше, чем русская. И ради этого блага я готова поступиться всем. Если вы действительно любите его, кузина, поступите так же.

Марианна долго размышляла над ее словами. Имеет ли право она, собственно, новичок, думать о каком-то протесте и ссылаться на свои страдания, когда эта женщина беспрекословно зачеркнула долгие годы любви и славы? Жозефина теряла трон, супруга… Требовавшаяся от Марианны жертва выглядела ничтожной по сравнению с этим, но не менее горькой в ее собственных глазах… Правда, перед нею открывалось будущее и надежда на блестящую карьеру певицы, которую она собиралась сделать: это колоссально!

Внезапно молодая женщина, стоявшая прижавшись разгоряченным лбом к стеклу заиндевевшего окна, выпрямилась. Сквозь туман окутавшей ее меланхолии явственно пробились звуки чьих-то осторожных шагов, доносившихся с маленькой деревянной лестницы, соединявшей второй этаж с антресолями и чердаком.

Мгновенно насторожившись, Марианна задержала дыхание и подошла к двери. Она не испытывала страха. Ее поддерживало сознание, что она находится дома. Она подумала, что, может быть, Гракх-Ганнибал вошел в дом, но зачем он это сделал? Впрочем, если бы это был он, шаги доносились бы снизу, а не сверху. Нет, это не Гракх. Тогда она подумала о таинственном посетителе в тот вечер и о так и не обнаруженном тайнике. Не вернулся ли неизвестный бродяга? Но тогда как и откуда? Он, безусловно, не мог оставаться в известном аббату тайнике, чтобы мастеровые, которые на протяжении недели работали в особняке, не обнаружили его. Очень тихо, с бесконечными предосторожностями Марианна открыла дверь, выходившую на широкую площадку большой мраморной лестницы, как раз вовремя, чтобы увидеть свет канделябра, исчезающий в глубине зала. На этот раз сомнений не было: кто-то проник в дом!

Марианна глазами поискала вокруг себя какое-нибудь оружие. Если это бродяга, надо быть готовой к защите. Но она не увидела ничего, так как стоявшая на комоде статуэтка из нефрита или японская ваза – предметы, малопригодные для борьбы. И вдруг ей что-то вспомнилось, и она направилась к драгоценному венецианскому бюро, которое Фортюнэ раздобыла и подарила ей, заявив, что такая мебель необходима для создания «местного колорита». Она достала из него инкрустированную серебром длинную плоскую шкатулку красного дерева. В ней находились два дуэльных пистолета великолепного исполнения. Наполеон сам сделал в числе других этот необычный подарок.

– Такая женщина, как ты, должна всегда иметь под рукой средство защиты, – заявил он. – Я знаю, что ты знакома с оружием. Это, может быть, пригодится тебе когда-нибудь. Время, в котором мы живем, не настолько безопасно, чтобы женщина могла жить в своем доме без оружия.

Уверенным движением она взяла один из пистолетов и зарядила его. Затем, спрятав оружие в складках халата, она снова вышла на площадку. Желтый свет по-прежнему виднелся, медленно передвигаясь из стороны в сторону, словно тот, кто его нес, искал что-то. Не колеблясь, Марианна ступила на лестницу.

Прежде чем покинуть комнату, она сбросила туфли. Ступая босыми ногами по плиткам, она не чувствовала холода и не производила ни малейшего шума. Ее ощущение нельзя было назвать страхом. Сжатое в руке оружие делало ее равной с любым бандитом. Это была скорее своеобразная экзальтация, обостренное любопытство, которое испытываешь, когда долго бьешься над разгадкой тайны и вдруг неожиданно находишь ключ к ней. Для Марианны не было ни малейшего сомнения в том, что прогуливающийся в этот час со свечой по залу неизвестный – тот самый, кто забрал портрет.

Спустившись до конца лестницы, она ничего не увидела из-за открытых двойных дверей зала, ничего, кроме теперь неподвижного света канделябра и камина, где догорали последние поленья, обновленного камина, над которым большая панель из желтого дама[10] оставалась пустой, ибо, по мнению Марианны, никакое украшение не могло заменить исчезнувшую картину.

Она подумала, что вор, если это был вор, занят осмотром зала, несомненно, оценивая находившиеся в нем произведения искусства, и отказалась от мысли войти через парадный вход. Дверь находившегося рядом музыкального салона была полуоткрыта. Марианна подумала, что оттуда она сможет, оставаясь незамеченной, увидеть ночного посетителя. Она тихонько вошла в небольшую комнату, благоухавшую поставленными там туберозами. Проникавший из зала свет позволил ей пройти, не задев мебель. Она заметила на фортепиано ноты, приготовленные для завтрашней репетиции, обогнула большую позолоченную арфу, добралась до двери, укрылась за бархатной портьерой и заглянула в зал… Она едва не вскрикнула от изумления: ее гостем была женщина!

Со своего места Марианна могла видеть только ее спину, но серое платье и растрепанный шиньон не позволяли ошибиться. Женщина была небольшого роста, хрупкая, но держалась прямо, как шпага. Вооруженная тяжелым серебряным канделябром, она и в самом деле обходила большой зал, а сейчас остановилась перед камином. Марианна увидела, как она подняла свой светильник, осветив пустующую верхнюю часть. Раздался короткий сухой смех, такой издевательский, что у молодой женщины исчезло всякое сомнение, что она видит воровку. Но кто эта женщина и что ей здесь нужно?

Ужасная мысль промелькнула у нее в голове. А что, если незнакомка принадлежит к шайке Фаншон Королевская Лилия, напавшей на ее след? Кто может поручиться, что остальные бандиты не находятся в особняке, что перед Марианной не возникнет сейчас ужасная старуха с дьявольской ухмылкой и со своими приспешниками: отвратительным Рекеном и трупообразным Кисляком? Ей уже почудилось постукивание клюки по плиткам вестибюля.

Но внезапно Марианна отбросила раздумье и рванулась вперед, движимая более сильным побуждением, чем рассудочность. Женщина отошла от камина и приблизилась к занавесям с явным намерением поджечь их! Перебежав зал, Марианна направила пистолет на неизвестную, затем холодно спросила:

– Вам помочь?

Поджигательница с криком обернулась. Марианна увидела лицо неопределенного возраста, без следов красоты, которое, вернее, могло бы быть красивым без вызывающе огромного носа, затмевавшего все остальное. Сухая темная кожа туго обтягивала скулы. Густые пепельные волосы казались слишком тяжелыми для маленькой головы, а глаза чистой синевы округлились с таким выражением страха, что у Марианны сразу исчезли всякие опасения. Таинственная авантюристка точно походила на испуганную курицу. Спокойно, но не переставая держать ее под угрозой оружия, Марианна подошла к ней, но, к ее величайшему удивлению, та в ужасе попятилась, отталкивая дрожащей рукой что-то устрашившее ее.

– Пьер! – пробормотала она. – Пьер! О… мой Бог!

– Вам плохо? – приветливо осведомилась Марианна. – Да поставьте же этот канделябр, вы подожжете дом!

Женщина подчинилась. Не сводя с Марианны почти вышедших из орбит глаз, она поставила канделябр на какую-то мебель настолько дрожащей рукой, что дерево прорезонировало. Зубы у нее буквально щелкали, и Марианна подумала, что это довольно странное поведение для человека, одержимого такими свирепыми идеями. Она в замешательстве разглядывала незнакомку. Эта женщина, должно быть, безумна.

– Не будете ли вы любезны сказать мне, кто вы и почему хотели устроить здесь пожар?

Вместо ответа та, в свою очередь, спросила, но таким дрожащим голосом, что ее с трудом можно было понять: