— Точно. Смотрите-ка, вышки принимают форму Скорпиона!

И правда — Джованни увидел, что три геодезические вышки по ту сторону огня стали похожи на клешни Скорпиона, а пять вышек перед ним в хвост и жало. А чудесный красный огонь Скорпиона продолжает гореть бесшумно и ослепительно ярко.

Огонь удалялся все дальше и дальше, и тут вдруг все услышали несказанно веселую мелодию, которую как будто играл целый оркестр самых разных музыкальных инструментов, и почувствовали аромат трав и цветов, свист и шум толпы. Наверное, где-то поблизости был городок, и в нем отмечали какой-то праздник.

— Кентавры, пусть выпадет роса! — вдруг закричал сидевший рядом с Джованни мальчик. Он проснулся и теперь смотрел в окно на противоположной стороне вагона.

Все посмотрели туда и увидели зеленую-презеленую ель или пихту, какую украшают на рождество. На ней горело множество маленьких лампочек, будто собралась тысяча светлячков.

— Сегодня праздник Кентавра! — воскликнул Джованни.

— Да, мы приехали в деревню кентавров! — добавил Кампанелла.

— Я всегда метко бросаю мяч, — гордо сказал маленький мальчик.

— Скоро станция «Южный Крест». Надо готовиться к выходу, — сказал молодой человек.

— Я поеду дальше, — сказал Тадаси.

Девочка, сидевшая рядом с Кампанеллой, поспешно встала и начала собираться, однако, судя по всему, ей тоже не хотелось расставаться с Джованни и Кампанеллой.

— Мы выходим здесь, — сказал, нахмурившись, молодой человек и строго посмотрел на мальчика.

— Не хочу. Я поеду дальше на поезде.

Джованни не вытерпел и сказал:

— Поедем с нами. У нас есть билет, по которому можно ехать, куда угодно.

— Но мы должны выйти здесь. Отсюда мы отправимся на небеса, — грустно сказала девочка.

— А зачем нам отправляться на небеса? Мой учитель сказал, что мы здесь должны построить мир лучше, чем на небесах! — сказал мальчик.

— Но мама уже там, и Бог нам так велит.

— Такой Бог не настоящий.

— Это твой Бог ненастоящий.

— Нет, настоящий!

— А какой у тебя Бог? — смеясь, спросил молодой человек.

— Я, на самом деле, точно не знаю, его не описать, но он не такой, каким вы его себе представляете, а настоящий и единственный Бог.

— Конечно же, настоящий Бог — единственный, — сказал молодой человек.

— Он просто настоящий единственный Бог!

— Именно поэтому я хочу помолиться, чтобы мы с вами вновь встретились перед лицом истинного Бога, — сказал молодой человек и почтительно сложил руки.

Девочка сделала то же самое. Никому не хотелось расставаться, и они побледнели. Джованни чуть не заплакал в голос.

— Вы уже готовы? Мы вот-вот прибудем на станцию «Южный Крест».

И вот, что было дальше. Далеко внизу по течению невидимой реки стоял, будто дерево, и сверкал крест, усыпанный разноцветными, синими, оранжевыми огоньками, а над крестом кольцом сгустилось голубоватое облако, похожее на нимб.

В вагоне зашумели. Все встали и начали молиться так же, как и перед Северным Крестом. Отовсюду раздавались радостные возгласы — так кричат дети, набрасываясь на сладкую дыню — и глубокие, почтительные вздохи. Крест все приближался и приближался, и стало видно, что голубой нимб, напоминающий мякоть яблока, медленно-медленно кружится.

— Аллилуйя! Аллилуйя! — прозвучали ясно и радостно голоса пассажиров.

А потом все услышали, как издалека с небес, с холодных далеких небес, полились прозрачные, несказанно чистые звуки труб. При свете множества семафоров и фонарей поезд стал сбавлять скорость и, наконец, остановился прямо напротив Креста.

— Ну, выходим! — сказал молодой человек и, взяв мальчика за руку, направился к выходу.

— До свидания! — сказала девочка, обернувшись к Джованни и Кампанелле.

— До свидания! — резко и сухо бросил в ответ Джованни, будто рассердился, и еле сдержался, чтобы не расплакаться.

Девочка еще раз обернулась, посмотрела на них широко раскрытыми грустными глазами и молча вышла из вагона. Освободилось более половины вагона, вдруг стало пусто и одиноко, потянуло сквозняком.

Они смотрели на людей, которые построились в ряд на берегу Серебряной реки и благоговейно опустились на колени перед Крестом. А затем мальчики увидели, как кто-то белых сияющих одеяниях идет по воде невидимой реки, протягивая руки к людям. Но в этот самый момент вдруг раздался сигнал стеклянного свистка, и поезд тронулся. С низовья реки поднялся серебряный туман, и все исчезло из виду. Лишь ореховые деревья поблескивали в тумане своей листвой, из веток высовывались забавные мордочки веселых белок, окруженные золотыми нимбами.

Туман начал постепенно рассеиваться. Перед ними оказалась дорога, наверное, какое-то шоссе, вдоль которого в ряд выстроились фонари. Некоторое время эта дорога шла вдоль железнодорожного пути. Когда мальчики проезжали мимо фонарей, маленькие огоньки цвета фасоли гасли, будто приветствовали гостей, и зажигались вновь, как только поезд проезжал мимо.

Обернувшись назад, они увидели, что Крест стал таким маленьким, хоть на шею вешай, все вокруг виделось неясным, не разобрать, стоят ли на коленях брат с сестрой и молодой человек на белом берегу, или уже отправились на небеса — неведомо куда.

Джованни глубоко вздохнул.

— Кампанелла, вот мы опять остались вдвоем. Теперь мы вместе поедем далеко-далеко. Знаешь, если бы это принесло счастье всем, пусть мое тело сгорело бы сто раз, как у того Скорпиона. Мне было бы не жалко.

— Мне тоже, — сказал Кампанелла, и в его глазах сверкнула прозрачная слезинка.

— Но что такое настоящее счастье? — спросил Джованни.

— Не знаю, — рассеянно ответил Кампанелла.

— Нам надо приободриться, — сказал Джованни и глубоко вздохнул, будто свежие силы забурлили в его груди.

— Смотри, там Угольный мешок.[142] Дыра в небе, — сказал Кампанелла, указав пальцем на что-то черное посередине Небесной реки и стараясь не смотреть туда.

Джованни пригляделся и вздрогнул. В Небесной реке зияла огромная черная дыра. Сколько бы ни всматривался Джованни, протирая глаза и пытаясь разглядеть, как глубока эта дыра и что у нее внутри, ничего не было видно, только глаза защипало.

— А мне совсем не страшно было бы в такой темноте. Я собираюсь найти настоящее счастье для всех! Кампанелла, мы вместе поедем далеко-далеко! — сказал Джованни.

— Да, обязательно поедем! Смотри, какое красивое там поле! Все уже собрались. Это же небеса! Там моя мама! — вдруг воскликнул Кампанелла, указывая на далекое поле за окном.

Джованни посмотрел туда, но не увидел ничего, кроме белого дыма, который совсем не был похож на то, о чем говорил Кампанелла. Вдруг ему стало невыразимо одиноко, он рассеянно посмотрел в окно. На другом берегу реки стояли рядом два телеграфных столба с красными поперечинами, будто держались за руки.

— Кампанелла, мы едем вместе! — С этими словами Джованни обернулся, но на том месте, где сидел его друг, было пусто, лишь мерцал темный бархат сидения.

Джованни подскочил, как ужаленный, высунулся из окна, чтобы никто в вагоне не слышал его, и стал, колотя себя в грудь, кричать и рыдать во весь голос. Ему показалось, что все вокруг него почернело.

Джованни открыл глаза. Наверное, он так устал, что заснул прямо в траве на холме. В груди горел непонятный жар, а по щекам текли ледяные слезы.

Джованни подскочил, словно пружина. Город светился, как и прежде, бесчисленными огоньками, однако их свет теперь казался ярче, чем раньше. Млечный Путь — Серебряная река, по которой он путешествовал во сне, — был еще слабо виден над черным горизонтом, особенно на юге, а справа ярко сверкала красная звезда Скорпиона. Никаких перемен в расположении созвездий на небе видно не было.

Джованни, что было мочи, побежал вниз по холму. Он беспокоился о маме, которая еще не ужинала и ждала его дома. Он бежал сквозь черный сосновый бор, обогнул белую изгородь пастбища, пока не очутился перед входом в черный коровник. Видимо, хозяин вернулся домой, потому что теперь там стояла телега с двумя бочками.