На ощупь шар был неприятно теплым. Сперва он качнулся под мощным напором атланта, но больше, как тот ни старался, ему не удалось даже сдвинуть его с места.

И вновь близ хрустальной грани возникло морщинистое лицо с глазами, полными немой мольбы. Губы его шевелились. Разобрать слов атлант не мог, — да это было и ни к чему, он и без того понимал, чего хочет старик.

В ярости из-за того, что первая попытка оказалась безрезультатной, Кулл обнажил свой меч и, сделав шаг назад, широко замахнулся. К вящему его удивлению, клинок внезапно окружило голубое сияние: в точности такая же синеватая дымка, как та, что висела в колдовском зале, дальше по коридору. Куллу показалось также, что этот же оттенок приняла и дымка внутри сферы… И в таком же мерцании являлись ему странные видения в давнюю ночь изгнания и совсем недавно, на болотах…

— Валка и Хотат! — зарычал Кулл, и меч его, описав широкий полукруг, с полной силой ударился о хрустальную сферу.

Клинок отскочил. Вибрация оказалась столь сильна, что пронзила запястье и всю руку атланта невыносимой болью. Кулл свирепо выругался и, оскалившись, замахнулся для нового удара, не думая о боли, которую может испытать.

Но тут старик вновь подплыл ближе, отчаянно размахивая руками в синевато-белом тумане. Он ткнул пальцем в Кулла, затем куда-то прочь. Проследив взглядом за его жестом, атлант обернулся и увидел столик, стоявший в углу комнаты. На нем покоился какой-то предмет.

— Вот это? — выкрикнул Кулл, обращаясь к старику.

Показалось ли ему, или тот и впрямь утвердительно кивнул прежде, чем туманное течение вновь уволокло его прочь?

С яростным рыком Кулл вбросил меч в ножны, спрыгнул с постамента и бросился к столу, чтобы взять лежащий на нем предмет. Это оказался камень, очень тяжелый и необычайно гладкий, почти маслянистый на ощупь. Очертаниями он напоминал большое яйцо, и на его поверхности виднелись какие-то загадочные руны или знаки, разобрать которые атлант был не в состоянии.

— И что мне теперь с этим делать? Прочитать какое-нибудь…

Первым порывом Кулла было швырнуть этот камень прямо в хрустальную сферу и, поразмыслив немного, Кулл осознал, что то, к чему подталкивала его слепая ярость, возможно, было и на самом деле неплохой идеей. Он взвесил булыжник в руке, а затем заметил, как вновь за прозрачной гранью шара появилось старое сморщенное лицо.

Умоляющим взором старик вперился в атланта, указывая на себя руками.

Ноздри Кулла затрепетали, губы растянулись в волчьей усмешке. Размахнувшись изо всех сил, он швырнул камень прямо в сферу; он еще успел заметить, как летит к цели снаряд, пущенный его меткой рукой… И тут же некое внутреннее чутье заставило его, не размышляя, броситься ничком на землю, изо всех сил прикрывая голову руками.

Мощнейший взрыв потряс комнату. На мгновение Кулла даже оторвало от пола. Когда он, наконец, смог открыть глаза и перевести дыхание, то не увидел вокруг ничего, кроме непроницаемого синего тумана и услышал слабое прерывистое! дыхание человека, лежащего на каменных плитах где-то поблизости…

Затем он услышал крик.

Этсо был ужасающий звук, отражавшийся от стен столь мощно, что сами камни содрогнулись, — слоюно какое-то божество вело отчаянный бой не на жизнь, а на смерть с целой сворой демонов.

Но это кричал не старик на полу. Вопль раздался из глубины туннеля, — чудовищный, полный ужаса крик, который длился и длился до бесконечности.

Не в силах прийти в себя от изумления, атлант поднялся на ноги и потряс головой, затем сквозь, рассеивающийся туман взглянул на старика, по-прежнему лежащего на каменных плитах, и обернулся к дверям.

Оттуда послышались тяжелые шаги, которые становились все громче и громче, затем в проходе возникла какая-то тень, — человек раскинул руки, пошатываясь, ввалился в комнату, окруженный голубоватым туманом и озаренный трепещущим светом факелов на стенах.

Мантис.

Лицо его исказилось от ярости и боли. Завидев Кулла, слепая ненависть вспыхнула в его глазах, он выхватил меч из ножен.

— Будь ты проклят! — завопил он. — Будь ты проклят, проклят тысячу раз! Будь ты проклят, исчадие преисподней! Кулл, проклятый ублюдок, сын демона и шлюхи!..

— Мантис! Во имя всех богов…

— Ты убил моего отца, негодяй! Ты убил моего отца!

Вскинув меч, он бросился вперед и накинулся на атланта, делая широкий, смертоносный замах.

Кулл отскочил в сторону, едва избежав смертоносного удара клинка Мантиса. Он зацепился за стол, гневно взревел, когда острие меча слегка зацепило его, и бросился в сторону. Коленями он ударился об пол и перекатился по каменным плитам; клинок Мантиса с треском рассек деревянную столешницу. Уворачиваясь от очередной атаки обозленного юного колдуна, он все же сумел и сам обнажить клинок.

Внутренний голос велел атланту пригнуться, несмотря на то, что первым его желанием было выпрямиться во весь рост. Он вновь откатился в сторону, и лезвие меча Мантиса пропело смертоносную песнь буквально на волосок от его горла. — Хотат тебя побери! — взревел Кулл, у которого первоначальное изумление сменилось яростью. Завидев сквозь голубоватый туман очертания фигуры впереди и тень опускающейся руки с мечом, атлант выставил перед собой клинок. Лезвия столкнулись с такой силой, что даже рука у воина онемела на несколько мгновений. Мантис отскочил назад, и этих секунд Куллу хватило, чтобы подняться на ноги и встать лицом к лицу с нападавшим. Туман понемногу рассеивался, и видимость сделалась более отчетливой.

— Будь ты неладен, Мантис, — прорычал атлант. — Что на тебя нашло, во имя всех богов?

— Ты убил моего отца! — прошипел тот.

— Как я мог сделать это?! — Кулл острием клинка указал на старца в белом одеянии, который с трудом поднимался на четвереньки и отчаянно тряс головой, силясь прийти в себя после всего пережитого. Вокруг повсюду валялись осколки хрустальной сферы. — Все это время я был здесь, пытался освободить этого человека из какой-то колдовской ловушки. Почему ты решил, что я мог…

— Мой отец мертв! — взвыл Мантис. — Всю жизнь я мечтал увидеться с ним, и в тот самый миг, когда это, наконец, свершилось, ты убил его! — С новым истошным воплем он опять принялся размахивать мечом и перешел в нападение.

От изумления и отвращения Кулл невольно выругался, но безошибочные рефлексы воина спасли его и на этот раз: его клинок встретил меч Мантиса с лязгом и снопом искр. Они сошлись в поединке, то нападая, то отступая поочередно. Кулл делал выпады и переходил в оборону, а затем опять атаковал, — Мантис был умелым фехтовальщиком и проявил свое мастерство во многих схватках, но Кулл точно знал, что преимущество на его стороне.

Старик на полу застонал, но ни один из бойцов не обратил на него внимания.

— Мантис, у меня и в мыслях не было…

— Он умер, слышишь, ты, ублюдок!

— Я не стану убивать тебя. Мантис, сдавайся!

— Мой отец мертв! — вновь прорычал тот в перерыве между двумя столкновениями клинков.

— Проклятье, он ведь был колдуном! Хватит этих глупостей и объясни мне…

Но слепая ярость по-прежнему владела Мантисом, заставляя его наступать. Раз за разом меч его устремлялся вперед, подобно змее, и Кулл был удивлен ловкостью и сноровкой юноши. И все же, улучив момент, он умело парировал очередной удар, в который раз отводя клинок Мантиса.

Эта ссора была столь нелепой, что Кулл ощущал нарастающий гнев. Он был полон решимости прекратить эту глупость как можно скорее. Не спеша, атлант перешел в нападение, сделал шаг вперед, затем еще один, и еще, всякий раз нанося удары мечом, которые Мантис успевал отбить, в свою очередь, атакуя, но юноша допускал все больше ошибок, отступал, впадал в ярость из-за каждой неудачи. Похоже, он уже не вполне владел собой и лишь бессмысленная зло-ба вела его вперед, заставляя желать причинить боль своему сопернику, — столь же сильную, как тот якобы причинил ему самому.