— Командир Саган находится в компьютерном центре. Поднимитесь по лестнице и поверните направо.

Саган! Голова у меня закружилась. Дерек Саган. Предатель. Конечно, он знает меня. Мейгри знакомила нас. Я спрашивал себя, знала ли она, что он собирается предать своего короля. Если да, то это одно могло убить ее.

Будь уверен, как только солдат скрылся из виду, я не пошел к Сагану, а направился в зал, который, как она говорила, предназначался для банкетов. Зал был огромный, занимал пол-этажа. Весь пол в нем был усеян трупами. Стражи не были вооружены, как ты понимаешь. Это было частью плана заговорщиков.

Я долго искал ее среди мертвых тел. Я видел тело короля, лежавшее на троне. Роубс заявлял, что Старфайер умер от сердечного приступа, но это ложь. Я видел след пули — она прошла сквозь корону прямо в висок. Но Мейгри я не нашел. Не нашел никого из Золотого легиона. И во мне затеплилась надежда. Я вышел в коридор и начал искать. Чего? Сам не знал. В голову пришла безумная мысль: пойти к Сагану и спросить, где она.

Во дворце было тихо. После уличного шума тишина здесь казалась мертвой. Никого, кроме нескольких солдат, спешащих по своим делам, да караульных, стоявших у двух или трех дверей, я не встретил. Врачей, помогавших раненым, я тоже не видел. Раненых не было. Только трупы. Когда мне попадался кто-нибудь идущий навстречу, я принимал озабоченный, деловой вид. Шел быстро, будто знал, куда иду. Удивительно, на что порой человек способен.

Плутая по дворцу, я наткнулся на личные покои короля. Естественно, я здесь никогда не был. Я не решался войти, хотя охрана короля была убита. Не знаю, что меня подтолкнуло, но я все-таки вошел. Позже, вспоминая свое состояние, я понял, что был как в тумане от боли и отчаяния, но мысль работала четко. Поэтому мне пришло в голову, что если Мейгри удалось выбраться из зала, где убили всех Стражей, то она наверняка стала бы искать свою подругу Семили и могла прийти сюда. Здесь я ее и нашел.

Голос Дикстера звучал очень тихо, но слова были ясны и понятны, словно исходили из той части его тела, которая каким-то чудом не была задета алкоголем.

— Она лежала сразу за дверями, зажав в руке гемомеч. Создавалось впечатление, что она защищала покои от вторжения мятежников и упала, сраженная насмерть. Волосы закрывали ее лицо и были пропитаны кровью. Я опустился перед ней на колени, силы покинули меня. Я видел, что она мертва, и благодарил Бога, что она умерла мгновенно. Взяв ее руку, я поднес ее к губам и почувствовал, что она теплая. Меня словно током ударило. Я нащупал на руке пульс. Она была жива!

Дикстер посмотрел на Дайена, пытаясь сфокусировать на нем взгляд.

— Она была жива! Ты можешь это понять? Никто из раненых не выжил. Их добили, а ее не тронули. Из всего, что я видел в ту ночь, это показалось мне самым странным. Противник ранил ее и бросил, не добил. Но времени на размышления у меня не было.

Рана на ее лице была ужасна. Это было видно сразу, и я не осмелился обследовать ее. Волосы, пропитанные кровью, прилипли к ране, служа своего рода повязкой. Я снял с нее синее парадное платье, в котором ей наверняка грозила смерть, и одел ее в платье медсестры, чье тело лежало в холле. А потом, взяв на руки, вынес из дворца.

Оказавшись на улице среди разгулявшейся толпы, я был в большей опасности, чем во дворце. Когда кто-нибудь меня останавливал, я, подмигнув, объяснял, что несу доставшийся мне «трофей» в какое-нибудь укромное местечко, чтобы поразвлечься. Никто не покушался отобрать ее у меня. Они, видимо, думали, что она мертва, а я — маньяк-извращенец.

Ко всему прочему началась гроза. Дождь лил как из ведра, молнии и гром были страшнее обстрела артиллерии. «Должно быть, Бог решил покарать мятежников», — подумал я, уверенный, что его кара минует меня. Так и случилось: я благополучно донес ее до городской больницы.

В больнице был сущий ад. Мятежники захватили ее и разрешали оказывать помощь только своим людям и горожанам. На моих глазах они убили раненого офицера королевской армии, которого принесли на носилках. К счастью, форма, которую я украл, помогла мне беспрепятственно войти в больницу.

Когда врач осматривал Мейгри, он увидел на ее шее Звезду Стражей. Ему помогали медсестра и молодой врач. Они тоже увидели звезду и переглянулись. Я замер. Врач оглянулся на солдат-мятежников, стоявших у дверей операционной.

— Женщина мертва, — сказал врач, — а здесь места и для живых-то не хватает. Унесите тело.

Я вскочил. Врач, проходя мимо, ткнул меня в бок.

— Молчите и ждите меня там, — шепнул он, кивком головы указывая на комнату для посетителей.

Сестра накрыла тело Мейгри простыней и вместе с молодым врачом вывезла каталку из операционной — под носом солдат.

Ошеломленный, я вышел в комнату. Кто-то промыл мне рану и наложил повязку. Тогда я впервые осознал, что ранен, и в оцепенении просидел в комнате несколько часов. Наконец пришел врач. Он повел меня в палату, полную раненых. Мейгри с перевязанным лицом лежала на кровати. Уже знакомая мне медсестра подала склянку, внутри которой, завернутая в марлю, находилась звезда. Позже я узнал, что Мейгри опeрировали в морге.

Придя в сознание, она посмотрела вокруг и была удивлена не меньше, чем я, когда обнаружил ее живой. Она спросила, где я ее нашел и что произошло.

Я рассказал, что нашел ее у дверей королевских покоев и что она лежала там одна.

— И больше никого? — спросила она. — Ни Платуса? Ни Ставроса, ни Данхи? Ни… — она помедлила и добавила: — ни ребенка?

Услышав мой отрицательный ответ, она, казалось, успокоилась.

— Забудь, о чем я спрашивала тебя, — сказала она, крепко сжав мою руку. — Обещай мне, Джон. — Я пообещал.

Она не сказала больше ни слова. Просто лежала, держа мою руку, глядя в пространство. Спустя несколько дней, когда ей стало лучше, я попросил ее рассказать о том, что случилось во дворце в ту ночь. Врач говорил мне, что ей станет легче, если она выговорится. Но она только покачала головой.

— Я не помню, Джон. Пыталась вспомнить, но ничего, кроме… Нет, ничего не помню.

На следующий день я пришел навестить ее, но она исчезла. Сбежала ночью. Затем в газетах сообщили, что Мейгри Морианна, бывший Страж и враг народа, пыталась бежать на украденном космолете, но была сбита над Минас Тарес.

Я сумел улететь с планеты и начать новую жизнь, но долгое время мысль о ней не оставляла меня. Так прошли годы, рана затянулась, боль утихла, и я снова научился смеяться. Но все в моей жизни было не так. Не так, как прежде.

Дикстер провел рукой по лицу. Он выглядел старым, измученным. Дайен с трудом узнавал его.

— Значит, я видел ее? Ведь это могло случиться, сэр?

— Да.

— Теперь все понятно. А ребенок, о котором она говорила, был сыном кронпринца, родившимся той ночью.

— Возможно, — уклончиво ответил Дикстер.

— Леди Мейгри спасла ребенка и отдала его человеку, которому доверяла, — своему брату Платусу.

Он увез ребенка подальше, на самую изолированную планету, какую только мог найти. Мы жили, скрываясь, как преступники, пока Ставроса, который знал, где мы скрываемся, не заставили выдать нас. Когда вы увидели меня в первый раз, то посмотрели так, будто узнали. На кого я похож? Кого я вам напомнил? Дикстер задумчиво посмотрел на юношу.

— У всех Старфайеров были такие же ярко-голубые глаза, глаза, которые, кажется, могут видеть сквозь стены. У тебя рыжие, как у отца, волосы, и внешне ты чем-то напоминаешь мать. Принцесса Семили была известной красавицей. Ты мог бы быть ее сыном.

— Наследником трона, которого больше не существует.

— Да. Но в сознании и в сердцах многих он существует.

— Так вот почему они спасали ребенка, сэр! Чтобы вернуть на трон короля?

— А если даже и так? Не знаю, Дайен. Я рассказал тебе все, что мог.

— Я видел ее. Я видел ее так же ясно, как вижу вас. Почему?

— Члены королевской семьи обладали даром телепатической связи между собой, но они могли читать мысли лишь тех, кого знали, или… Если человек обладал каким-либо предметом, принадлежавшим раньше тому, с кем они были мысленно связаны.