Слава вздохнул и перешел к плану «В».

Охранники рванулись к нему и попытались схватить за руки, собираясь набросить магнитные наручники, но не успели этого сделать — были отброшены короткими, точными ударами землянина. Не спасала и броня — Вячеслав просто поднимал нападавшего и швырял его в толпу так, что тот сбивал своих товарищей, как шар сбивает кегли в боулинге. Его облепила целая толпа — они били нейрокнутами, пытались схватить за руки и за ноги, но он ворочался, как медведь, не давая себя повалить.

Внезапно с разных сторон послышались крики, и наступление десантников захлебнулось, сошло на нет — откуда ни возьмись на них набросились толпы «пауков» — они вылезали из стен, выпрыгивали из тоннелей и мгновенно затопили толпу десантников, как морской прилив береговые камни.

Десантники стреляли в гущу «пауков», те падали, сбитые выстрелами, но все равно ползли и цеплялись в противника своими жвалами.

Самое интересное, что броня не была для них преградой — после того как граны (а это были именно они!) вцеплялись в противника, начинала работать плазменная дуга, и скафандры превращались в клочки изрезанного на полоски металла.

Металл плавился, стекал каплями, вгрызался раскаленными жалами в мягкие человеческие тела, и люди терпели страшные муки — до тех пор, пока челюсти-жвала гранов не добирались до их жизненно важных органов. Тогда крики прерывались, и слышались только треск костей, хлюпанье вытекающей крови и чавканье раздираемой плоти.

Через несколько минут все было закончено — на тех местах, где лежали трупы убитых десантников, не осталось ни кусочка плоти или клочка брони. Не тронули только оружие — оно валялось повсюду, как будто люди бросили его нарочно, убегая по неотложным делам.

Боран, как и десантники, исчез, съеденный «фагоцитами» корабля. Теперь он стал его частью.

Слава сел в кресло, положил руки на подлокотники и расслабился. Плоть болела от ударов нейрокнутов, система регенерации срочно восстанавливала тело после побоев, и хотя болевой порог у Славы был повышенным, он все равно ощущал, как ноют и болят все клетки тела, принявшего на себя десятки ударов болевиков.

Неожиданно завибрировал коммуникатор, землянин достал его из кармана и посмотрел на пульсирующий сигнал. Брови поползли вверх — он с удивлением увидел, что ему звонит Боран! Помедлив пару секунд, Слава включил аппарат, и перед ним возникло изображение советника.

— Ты что, на самом деле думал, что я потащусь к тебе в ловушку? Идиот! Я бы не занял кресло Председателя и не дожил до своих лет, если бы не умел думать! Ну что же, пора с тобой разобраться как следует. Сейчас ты или сдашься и вылетишь ко мне на флаере, или будешь уничтожен. Советую сдаться — будешь жить, управлять своим кораблем, вернее, моим кораблем. Теперь это мой корабль. В противном случае погибнешь вместе с ним. На раздумья тебе десять минут. И не пробуй бежать — ты окружен минами с антиматерией, кроме того, «Храсс» на прямой выстрел от тебя. И еще три линкора Совета — если не заметил! Плюс флот Алусии. Так что без фокусов, садись во флаер и вылетай ко мне на «Храсс»!

— Интересно, а как ты смог выжить? — небрежно спросил Слава, лихорадочно обдумывая, что делать. Он сканировал органами чувств Шаргиона пространство вокруг и действительно обнаружил в пределах видимости еще три линкора одного класса с «Храссом». Линкоры сумели незаметно подобраться со стороны Алусии, прикрываясь полями невидимости. Кроме того, вокруг сновали десятки беспилотников, крейсеров, каких-то непонятных торпед и ракет.

Если бы тут находилась Сильмара, она бы пояснила, что из себя представляют эти военные машины, но ее не было. Впрочем, Слава особенно не заморачивался с определением машин убийства и их моделей. Ему было совершенно не до того. Четыре линкора — это перебор. Если даже они просто зажмут Шаргион в «коробочку», База и двинуться не сможет. Если корабль нападет на один из линкоров, три остальных начнут долбать его со всех орудий, и еще неизвестно, чем это закончится — успеет ли корабль отвести из себя поглощенную энергию? Не взорвутся ли его накопители?

Включить маршевые двигатели? Шаргион дал ему понять, что в этом случае его может выбросить неизвестно куда — влияние масс находящихся рядом объектов было слишком велико. Нельзя определить направление прыжка. Он мог оказаться и внутри какой-нибудь звезды…

— Это был мой клон, деревенщина! — презрительно усмехнулся Боран, пока все, о чем думал Слава, проносилось в голове, как скоростной экспресс. — Я им управлял и видел все его глазами. Конечно, задумано неплохо, но ты не учел моего ума — так что не теряй времени, садись во флаер и вперед — на «Храсс»!

Слава выключил коммуникатор и сосредоточился на пространственной картинке, транслируемой Шаригоном. Он вытянул руки и положил их в углубления, сделанные Предтечами для того, чтобы сидящий в кресле полнее сливался со своим кораблем. Теперь Слава будто стал Шаргионом, ощущал его полностью, до последнего страдающего от боли в оторванной лапе грана.

Вокруг, как шахматные фигурки на поле, выстраивались корабли — четыре громадных шара линкоров, тяжелые крейсеры, уступающие им по мощи, — их было десять штук, а еще множество легких и средних звездолетов, перекрывающих пространство для отступления.

Сильмара пояснила раньше, что Председатель Совета считается чем-то вроде главнокомандующего и в экстренных случаях может задействовать армию Алусии. Вот только странно — неужели Боран счел проблему с живым кораблем такой важной и животрепещущей, что решился пойти на подобный шаг? Ведь задействование сил, способных уничтожить несколько вражеских экскадр, не останется незамеченным!

«Представляю, каков сейчас мандраж у наших на „Соргаме“ и „Урале“! Такого месива тут, у планеты, видать, давно не было. Хорошо, что я успел сделать так, что все деньги пойдут на карту Наташи, мою они точно заблокируют… если я останусь жив. Итак, бежать, не грохнув Борана, нельзя. Значит… Значит, надо драться и убить Борана! Выбор-то невелик… по крайней мере, теперь я знаю, где эта скотина сидит — он в „Храссе“. — Слава усмехнулся и сверился с часами — до конца отпущенного ему времени осталось пять минут. „Итак, если я даже и погибну, Боран будет убит. А значит, девчонки сделают то, что нужно для дела. Земля окажется прикрыта. Леру зря оставил на корабле…“» У Славы заныло сердце — если погибнет он, значит, погибнет и Лера. И поделать нельзя было ничего…

Он еще раз определился в пространстве — «Храсс» висел за густой цепью мин. Три остальных линкора тихонько двигались с разных сторон, как будто загоняя живой корабль на минное поле. А может, и действительно загоняли…

«Бить корабли Алусии мне нельзя! — рассуждал Слава. — А может, как раз на то и расчет? После того как я уничтожу сколько-нибудь кораблей Федерации, обратного пути не будет — стану врагом на всю жизнь. Одно дело убить частное лицо, пусть даже и такое высокопоставленное, а другое — открыть боевые действия против государственного флота. Первое можно списать на личные неприязненные отношения, на дела бизнеса, но вот второе… Итак, цель — „Храсс“. Не стоит обращать внимания на выстрелы с государственных кораблей».

Слава тихонько двинул корабль вперед, подводя к границе минного поля.

Шары диаметром с хороший флаер висели в космосе как елочные игрушки, блестя в лучах звезды серебряными боками. Из корабля они не казались опасными, однако каждый из них был мощнее, чем несколько ядерных бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки, — это Слава знал точно. Орудийные порты Шаргиона скрывали толстые мембраны, так что снаружи не было видно и следа от тоннелей, в которых ждали своего момента три чудовищных мегабластера последнего поколения.

Слава уже определил для себя тактику боя и выполнял намеченное. Пока все шло, как задумано.

Подведя Шаргион к краю минного поля, Вячеслав словно задумался, что ему делать, — и вдруг резко стартанул в сторону «Храсса». Первые мины, которых коснулся корабль, взорвались с ярчайшей белой вспышкой, высвободив чудовищную энергию, частично поглощенную, а частично отраженную покрытием корабля. Тут же открыли огонь те линкоры и крейсеры, которые стояли настороже у него за кормой, и в Шаргион плеснула целая река белого огня.