— Ой, нет, — грустно сказала Хагра, — я туда не полезу, ни за какие сокровища! И так всю жизнь ползаю в этом самом…

— Кстати, расскажешь, как так получилось, что ты ползла до ворот? Кто тебя заставил?

— Шита, конечно. Я тогда назвала ее грязной, воняющей тухлой рыбой сукой. Она и вызвала меня на смертельный поединок. А куда я против нее? У меня третий ранг, а у Шиты девятый. Это гарантированное убийство. А мне еще за мать мстить надо — вот я и ползала, пока она и ее дочки пинали меня, харкали на меня и мочились. Если бы не цель — убить эту тварь, я бы, наверное, с собой покончила после такого унижения. Но ничего — пережила вот, как видишь. Только я собралась заняться ими как следует, и тут ты… Давай не будем это вспоминать, а? — Хагра повернула голову и поцеловала Леру в плоский живот. — У тебя, подружка, тоже, вероятно, есть такие моменты, которых ты не хотела бы вспоминать, правда же?

Лера посмотрела в глаза любовнице, и ей вспомнилась бесконечная, рвущая боль во внутренностях, улыбающееся лицо негра, насилующего ее, и очередь из мутантов, ожидающих, когда можно будет воспользоваться ее телом. Она тряхнула головой, отгоняя эту картину, и тяжело вздохнула:

— Да, есть. Ладно. Не будем. Пошли смотреть это самое место, не увиливай. Потом отмоемся. Твоя же идея поискать сокровища? Так давай, не строй из себя чистюлю!

Хагра со стоном встала и, не надевая килта, побрела к лестнице.

— Не одевайся — потом не отстираем одежду! С себя-то легче смыть!

Девушки вышли из дома и побрели на задний двор.

Все дома, которые стояли в городе, выходили фасадами на улицу, а позади них были выкопаны большие выгребные ямы, перекрытые досками, с люками, сделанными для того, чтобы золотарь могла вычерпывать содержимое и переливать его в бочку.

Лера и Хагра подошли к яме. Хагра зажала нос:

— Я не могу! Меня сейчас вырвет! Шита с мерзкими дочками были такими вонючими, это что-то! Ты можешь открыть люк?

— Ты что, думаешь, они на дно что-то бросили? Нет. Как оттуда потом достать? Ищи секретную крышку, не этот дурацкий люк.

— Знаешь, а я погорячилась, наверное, с выгребной ямой! — с вымученной улыбкой сказала Хагра. — Неужели они…

— Вот оно! — перебила ее Лера. — Гляди сюда, вот тут, в углу, зачем-то вырезан квадрат. Если не присматриваться, не видно. Неси сюда чего-нибудь острое — поддеть люк!

Хагра ушла в дом и минут через пять вернулась с боевым топориком.

— На. Только сама открывай! Я не буду! Меня и так сейчас вырвет! Ф-фу-у-у… гадость какая!

Лера поддела отличающийся по цвету квадрат настила, отбросила в сторону лезвием топора, и он упал, перевернувшись и обнаружив с обратной стороны толстое медное кольцо, позеленевшее от испарений. К кольцу была привязана веревка — жесткая, толстая, из каких-то волокон, похрустывающих на воздухе. Лера, превозмогая отвращение, потянула за эту веревку… она натянулась… потяжелела… Лера заглянула в яму и увидела небольшой, сантиметров сорок в диаметре и длиной сантиметров шестьдесят бочонок. Он был опутан сеткой и веревкой, вымазанной в дерьме.

Лера посмотрела вокруг, вздохнула, с тоской подумала: «А так ли нужны мне эти деньги?!» — и решительно потянула веревку вверх, выволакивая бочонок на край ямы.

— Тащи ведра с водой, — процедила сквозь зубы, борясь с головокружением, — побольше давай! И нож какой-нибудь, какой не жалко! Надо срезать с бочонка всю гадость!

Хагра, зажав рот, убежала, сверкнув крепкими голыми ягодицами, и скоро появилась, таща два ведра с водой. Она с ходу облила бочонок, смывая с него всю пакость, потом облила веревку, полоснула ножом по сетке, кое-как отчистившейся от канализационных стоков.

Освободившуюся веревку Лера сбросила в яму, как и сетку, а бочонок сосредоточенно отмыла принесенным Хагрой мылом, постоянно меняя при этом воду. Потом схватила бочонок на руки — а он был довольно увесистым, килограмм двадцать, — и, бросив прощальный взор на закрытый лючок, поволокла бочонок в дом.

Случайные прохожие, которые видели, как девушки заходили в дом с бочонком, не придали этому никакого значения — ну таскают чего-то девки, ну голые, да! И чего? Небось не хотят пачкать одежду при хозяйственных работах. И правильно. Одежда денег стоит, а помыться всегда можно.

Лера пронесла бочонок в душевую и там снова принялась его отмывать. Через полчаса он почти не пах, Лера была вымыта, и обе девушки сидели на кухне, созерцая бочечку, стоящую перед ними на полу.

— Ну что, приступим? — бодро спросила Хагра. — Тяжелый, гад! А что, сколько уже жалованья Шита получила? А в скольких набегах на соседние кланы участвовала — должна была чего-то накопить!

— Честно, знала бы, что это будет так противно, и доставать бы не стала, что бы там ни лежало! — созналась Лера. — Кому расскажи, ржать будут до упаду!

— А чего ржачного-то? — пожала плечами Хагра. — Если тебе так противно туда лазить, если меня чуть не вырвало от отвращения, представь, что будет с грабителями! Верное место для хранения. И очень даже подходящее для Шиты — она была таким дерьмом…

— И все так вот хранят ценности? Тогда что в этом тайного? Подойди и достань!

— Ну, это надо еще через дом пройти, где четыре злобные бабы живут, но не все так хранят, уверена. Непонятно, как ты-то догадалась, это же ты меня навела на мысль. Я бы, скорее всего, в доме искала, полы вскрывала.

— Да я сама не была уверена — уж больно гадко! Ну, хватит болтать, давай посмотрим, из-за чего мы такие муки приняли? Выбивай дно!

Хагра резко ударила обухом топорика по дну бочонка — крепкий бочонок, разбухший от влаги, загудел, она еще ударила, потом еще, образовались вмятины, днище треснуло, бочонок упал, и из него посыпались мелкие серебряные монеты.

— Фу ты… я-то думала, тут все золото! — разочарованно сказала Хагра. — Может, и золото есть? Ага — вот мешочек! Увесистый! Тысяча золотых, не меньше! А это чего? Ага! Вот оно! Украшения! Смотри — с камнями! Паучок какой прикольный, глянь-ка! Странный такой! Чего с тобой такое? Чего ты так вытаращилась!

Лера молчала и не могла ничего выговорить, тупо глядя на мкар, лежащий на ладони подруги.

— Нет, ничего… это я так, задумалась. Странный паучок. А ты не знаешь, откуда его взяли?

— С севера откуда-то везут такие штуки. Паучки, какие-то странные вещи — об этом лучше у мудрых спросить, откуда что взялось. Давай-ка мы распихаем куда-нибудь деньги да займемся делом — ты не забыла, что тебе еще в канцелярию идти за жалованьем Шиты и ее девок? И, кстати, чего ты думаешь со шкурой шасса делать? Забыла, что у главы ее оставила?

— А чего с ней делать? — беспомощно пожала плечами Лера. — Продать кому-нибудь? За нее хоть пару серебреников дадут?

— Ты чего, правда не знаешь или придуриваешься? — вытаращила глаза Хагра. — Она не менее двадцати золотых стоит! Можно сделать из нее килт и таскать его по праздничным дням, все от зависти помрут!

— Нет уж… — поморщилась землянка, — не надо мне, чтобы помирали. Продать ее и забыть. Я похожу в обычном килте. Кстати, где они тут у вас продаются? Не хочу щеголять в килтах Шиты или ее дочерей. Да они и великоваты мне, болтаются, как на вешалке!

— Сходим в канцелярию — зайдем к портнихам. Посмотрим, чего тебе купить. Пошли, пошли! На вот килт, натягивай. Сандалии тебе тоже, как я посмотрю, великоваты. Ты же у нас Нежный Одуванчик, тебе все надо других размеров!

Девушки быстро распихали деньги — складывали в мешочки, прятали под кровати, под столы, в душевой — вспотели, запыхались, и в конце концов Хагра задумчиво сказала, что если они потом найдут все деньги, которые попрятали, — это будет чудом.

Они заперли дом на здоровенный замок со сложным узорчатым ключом, который Лера утром купила в лавке скобяных товаров, ключ упокоился на веревочке, пристегнутой к поясу девушки, и подруги быстро зашагали в сторону дома главы.

Через час, нагруженные мешочками с деньгами, они шли из канцелярии, при этом Лера была хмурой, а Хагра злой, как шасс.