– Лежи тихо, – услышал он слова; голос каким-то образом соотносился с существом, носившим его имя. – Это поможет тебе уснуть.

Иголка проколола тонкую бледную кожу на руке девушки точно в том месте, где темнела голубая вена, и поршень толкнул жидкость вниз.

Тишина протянулась через всю эту безмерную пропасть, потом руки вытащили, наконец, иглу, голова склонилась, губы прикоснулись к губам спящей девушки, а единственная капля крови скатилась вниз и расплылась на одеяле.

«Внутривенно это должно подействовать максимум через полчаса и очень легко: мягкая остановка сердца, а в мозгу уже ни одной мысли, только сны.» Пол брел по пляжу, а сознание следовало за его телом на расстоянии, как детский шарик на длинной нитке.

«Нет такого места – Ллэнро, никогда не было и никогда не будет; как я мог в него поверить?» Мистралю было мало дела до того, ночь сейчас или день. Он пытался заговорить с ним, завывая в мачтах лодок и яхт, потом, увидев, что Пол не обращает на него внимания, разозлился всерьез и принялся кидать ему в лицо песок. Пол равнодушно отплевывался.

«Они победили ее, она боролась (в Ченте была агония), но они оказались сильнее, хоть и не могли уже ее достать…» В казино, несмотря на атаки мистраля, горел свет и играла музыка.

«Кто они? Перед лицом безликой угрозы ночного моря ответить легко.

Величайшие тираны, создавшие самую умную тиранию из всех, которые когда-либо порождала раса.» Ветер говорил громко и отчетливо: «Неееееет Ллэнрооооооо!» Пол бездумно кивнул, соглашаясь. Он подошел к молу, в конце которого примостилось казино. Мол был намного шире натянутого каната, но волны и ветер раскачивали его с обоих сторон, и когда Пол опускал глаза, ему казалось, что он балансирует над бездной. В казино сидели люди, и Пол почему-то подумал, что, увидев его, они начнут смеяться. Он повернул назад и снова побрел по пляжу.

«Пол дурак Фидлер, который поверил в несусветную ложь, бросил брак, возможность иметь ребенка, карьеру с призовой табличкой «Консультант»: Здесь, на берегу лучше, спокойнее, вот только ветер. Почти ни в одном из открытых кафе нет света.

Где здесь дорога из Луза в Ллэнро?» Сухой песок забрался в ботинки и царапал кожу. Он обрадовался этой боли, как епитимье.

«Я забыл или не заметил: такую глупую, такую простую вещь. То, что полуправда, – всегда полуложь. В каком-то месте, которое называется не Ллэнро, но все равно находится под немыслимым углом отсюда, и где тоже есть Пол Фидлер, живет лживая правда о том, что они тоже люди. Но не в призраке рая по имени Ллэнро. В мире-тюрьме, которым правят они, те кто, не спросясь, забирают у человека душу…»

Он глубоко вздохнул, и поток его мыслей, приноравливаясь к ритму шагов, унесся к тому, что он услышал сегодня ночью; он принялся разбирать факты, которые знал, но предпочитал не замечать, сортировать правду и полуправду.

«Если бы я только задал единственный вопрос – он вертелся у меня в голове, но мне нравилось быть слепым. Я должен был спросить: «Для чего мирная страна Ллэнро учит своих детей убивать голыми руками?» Под самым носом! Под самым моим глупым проклятым носом!» Он застонал вслух и поймал себя на нелепом страхе того, что его услышат.

«Давай теперь спокойно: нет второго Эдема по имени Ллэнро, где в полях, покрытых огромными цветами, мирно живут люди и звери, а влюбленные слушают музыку звезд.

Есть немыслимая диктатура, управляемая горсткой мужчин и женщин, которых лишь холодный расчет отделяет от того, чтобы уничтожить находящихся в полной их власти миллионы жизней. Купленное или украденное могущество сделало их абсолютно безнравственными, и они любят свою долгую жизнь гораздо сильнее окончательной власти, которую могут получить ценой борьбы и войн, но в которых рискуют погибнуть.» «Ссоры без борьбы, интриги, без кровавых ударов, им становится скучно.

Как паллиатив, предлагаются оргии. Но тогда миллионы людей расползутся по изнасилованноиу лику земли; это опасно не только для правителей, не желающих увеличивать свое число и делиться властью, но и для масс, которым секс призван заменить наркотик. Выход – миллионы стерильных женщин, бесплодных, как Арчин; производство их поставлено на поток, и лишь очень редко в процесс вкрадывается ошибка, и смесь оказывается слишком богатой.» «Как Арчин.» «За сотни лет правители пресыщаются. Им уже не хватает эротических возбудителей, которыми довольствуется плебс; требуются острые ощущения.

Ими должны стать совсем другие стимуляторы. Дети. Трупы. Возбуждающие зрелища. Например: хрупкая девушка так захвачена вожделением к своему господину, что голыми руками прокладывает себе дорогу сквозь его телохранителей и расстилается перед ним, истекая потом и кровью и умоляя заняться с ней любовью под аккомпанимент смертных стонов ее жертв.» «Но увлекшись оргией, девушка может забыть инструкции; влекомая вожделением, она способна повернуть свое оружие против хозяина. Чтобы этого избежать, приказ гипнотически внедряется глубоко в подсознание – так, чтобы в любой ситуации единственное слово могло ее остановить и заставить послушно ждать следующей команды.» «Это можно сделать. На опустошенной планете Земля не осталось почти никого кроме людей, но их стало так много, что животным уже нет места, и отвращение к мясу происходит не из-за высокого гуманизма, а потому, что немногие сохранившиесь коровы и овцы предназначены для правителей, а плебея должно тошнить от одного вида животной туши. Все, что осталось хорошего, принадлежит тиранам, и никому больше.» «Среди прочего – устройства, которые посылают в мозг особые лучи и разрушают личность, так что в сознании остается лишь простейшие мысли слабоумного; и не надо больше бояться бунтов и вспышек ненависти. Внешне такая машина похожа на рентгеновский аппарат, который можно найти в любой больнице двадцатого века.» «Это и должны были проделать с Арчин перед тем, как вручить ее владельцу (владельцу! А я говорил себе: самый свободный человек из всех, кого я видел:), и проделали бы, если бы не каприз хозяина. Время от времени он оставлял своим наложницам разум, чтобы они развлекали его разговорами. И вот чудом уцелев и не превратясь в идиотку, она решила, что лучше умрет, чем будет дальше терпеть такую судьбу.» «Очень скоро хозяин стал ее бояться, потому что понял, что она гораздо умнее его самого. И поскольку был не настолько глуп, чтобы выпускать из рук слишком сообразительных подданных, то предпочел держать ее на расстоянии, используя ее возможности, только когда его скучающей натуре требовалась стимуляция. Ему было неуютно находиться все время в столь опасной близости от гения. Не мог он и позволить необычной девушке вернуться в родную среду, где ее талантам наверняка очень быстро нашлось бы применение. Он был слишком ревнив.» «Как раз в это время…»

«Вокруг вращалась безграничная вселенная, но перспектива прорываться к звездам с черепашьей скоростью света не представлялась правителям подходящим лекарством от скуки. Отправляясь в столь далекое путешествие, они, во-первых, вполне могли не найти там ничего интересного, а во-вторых, рисковали обнаружить, вернувшись, что, пока их не было, приятели прибрали к рукам все их богатства.» «Но какой-то изобретатель придумал устройство, позволявшее менять течение времени, и, чтобы проверить это утверждение, требовался испытуемый.

Заинтригованный хозяин предложил Арчин. Она была идеальной кандидатурой по двум причинам. Во-первых, достаточно умна, чтобы исследовать обстановку и оставить в специальной капсуле толковый отчет. Во-вторых, теоретически существовала опасность, что вторжение изменит историю, причем опаснее всего будет появление ребенка, который не должен родиться, поэтому эмиссар должен быть стерилен.» «Она сама хотела уйти. Она понимала, что, если останется, хозяин рано или поздно вычеркнет ее память.» «Тем не менее, гипнозом, к которому она фантастически восприимчива, ее снабдили дополнительным оружием и окружили двойным защитным кольцом.