Повести, рассказы - скачать книги или читать онлайн. Страница 14

Где-то, среди петляющих лент бесконечных автодорог, мчится, не нуждаясь в дозаправке, чёрный грузовик. Он везёт таинственный контейнер. Управляет адской машиной сам сатана в обличии матерого дальнобойщика. В приспешниках у него – три мрачных ангела под личинами распутных девиц. Не зная устали, они высматривают среди дорожной суеты продажные души. Найдя их, демоны заключают заведомо проигрышные сделки с их владельцами. Заполнив контейнер заблудшими душами, грузовик устремляется по мрачному тоннелю к берегам подземной реки Стикс. Там его поджидает перевозчик – Харон. Он сидит в своей древней поточенной червями лодке, всегда готовой к отплытию. Но на борт он возьмёт не каждого. Всё вышесказанное случится позже. А в этом повествовании вы узнаете, с чего всё началось, и откуда появился этот таинственный грузовик с его необычным экипажем.

Всемогущий дух – покровитель вселенского разума, в шутку окрестивший себя Бортовым Инженером Вселенной, пролетая мимо Земли, родственную душу чувствует – бортового инженера стратегического бомбардировщика, старшего лейтенанта. Очень захотелось могущественному космическому субъекту оторваться на Земле со своим коллегой, почудить, покуролесить на планете славной, где бывал не раз. Снизошёл, и оказалось, Бог – не сказка вовсе, а та самая обыкновенная разновидность материи, про которую ещё Владимир Ильич говаривал: «…что дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями независимо от них». Содержит нецензурную брань. Содержит нецензурную брань.

В четвертом выпуске сборника Классика русского детективного рассказа вас ждут аудиоверсии следующих произведений:

Молодой помещик Владимир Сергеевич впервые приехал в своё дальнее село Сасово (100 вёрст от усадьбы). Здесь он не по своей воле знакомится с местными помещиками. Но тихая деревенская жизнь уже затаила ряд грядущих трагедий.

«Воительница», представляющая собой второй из задуманной писателем серии женских портретов, интересна прежде всего как первый опыт лесковского сказа. На первый взгляд перед нами как будто типичный нравоописательный очерк, подобный так называемому «физиологическому очерку» с характерной для него постановкой проблемы личности и среды: «петербургские обстоятельства» накладывают неизгладимый отпечаток на героиню. Свою точку зрения повествователь выражает открыто в комментариях к рассказам Домны Платоновны и косвенно – в иронических репликах диалога с ней. Однако в процессе их общения пафос объяснения, владеющий повествователем, уступает место размышлению, и его оценки в итоге не окончательны и не безусловны.

Незадачливого актёра с позором выгоняют из родного театра. Он не опускает рук и решает открыть свой, но всё оказывается не так просто. И когда надежды уже не остаётся, происходит судьбоносная встреча – встреча с блохой.

«– Мне кажется, никто так оригинально не встречал рождества, как один из моих пациентов в тысяча восемьсот девяносто шестом году, – сказал Бутынский, довольно известный в городе врач-психиатр. – Впрочем, я не буду ничего рассказывать об этом трагикомическом происшествии. Лучше будет, если вы сами прочтете, как его описывает главное действующее лицо.

«… Крестный не видел Бердягу лет семь, помнил его мальчиком, а теперь, увидев высочайшего молодца с костлявым носатым лицом и впалой грудью, очень удивился.

«Проходя Театральным переулком, я почти всегда видел у двери маленькой лавки, в пристройке к старому, деревянному дому, человека, который казался мне не на своём месте и лишним в этой узкой, тёмной щели города, накрытой полосою пыльного неба…»

«Огромный двухсветный актовый зал университета, казалось, утопал в целом море огня, который яркими потоками бросали три газовые люстры, увешанные сверкающими хрустальными призмочками, и десятки четырехлапых бра, горевших в простенках между окнами и дверями. В одном конце зала возвышалась просторная эстрада, красиво замаскированная флагами и густой стеной живых растений… На эстраде блестел свежим лаком концертный рояль с поднятой вверх крышкой…»

«В тот год ялтинский сезон был особенно многолюден и роскошен. Впрочем, надо сказать, что в Ялте существует не один сезон, а целых три: ситцевый, шелковый и бархатный. Ситцевый – самый продолжительный, самый неинтересный и самый тихий. Делают его обыкновенно приезжие студенты, курсистки, средней руки чиновники и, главным образом, больные. Они не ездят верхом, не пьют шампанского, не кокетничают с проводниками, селятся где-нибудь над Ялтой: в Аутке, в Ай-Василе, или Дерикое, или в татарских деревушках, и главная их слабость – посылать домой, на Север, открытки с видами Ялты, с восторженными описаниями красот Крыма…»