В эту версию в Петербурге не поверили. Светское общество полагало, что за внезапной любовью великого князя стояло совсем иное… По словам Веры Леонидовны Юреневой, «это была месть Дмитрия Павловича. Великий князь пришел в бешенство, узнав, что Феликс, ради которого он пожертвовал женитьбой на царской дочери, оказывается… преспокойно женится на племяннице царя. Конец их отношениям! И Дмитрий начал сам ухаживать за Ириной. Он попросту решил разбить этот союз!»

Впрочем, вполне возможно, Дмитрий, которому нравились и кавалеры, и дамы, действительно влюбился в болезненную красавицу… Так или иначе, он попросил руки Ирины. И симпатии Романовской семьи раскололись…

«28 мая 1913 года… Милый мой мальчик… Родители (Ирины. – Э.Р.) объяснились… Мать не отрицает, что бабушка (вдовствующая императрица Мария Федоровна. – Э.Р.) за Дмитрия. Но говорит, что она и против тебя ничего иметь не будет, если Ирина о другом слышать не хочет. Мы расстались очень трогательно… Чего я тоже очень боюсь, это того, что будет с твоими отношениями с Дмитрием, так как уверена в его двуличности. Он делает все возможное, чтобы заинтересовать Ирину и от нее не отходит… Боюсь его и рокового мундира. Прямо страшно…», – писала Зинаида Юсупова Феликсу.

Она уже потеряла старшего сына. Из-за женщины его застрелил офицер – «роковой мундир»…

Но Феликс спокоен. Он знает свою силу.

«Пришлось княжне Ирине выбирать между нами. Мы приняли молчаливое решение не делать и не говорить ничего, что могло бы повлиять на ее выбор, – вспоминал Феликс. – Она ответила, что решила выйти за меня, и никто не заставит ее переменить решение. Дмитрий смирился перед ее выбором… Но это сказалось на наших отношениях… тень, которую женитьба отбросила на нашу дружбу, никогда не смогла рассеяться».

Дмитрий не просто покорно отступился – он очень помог Феликсу. Перед самой свадьбой родители Ирины получили некоторые сведения о будущем зяте, весьма их испугавшие. Александр Михайлович написал жене из Парижа: «9 октября… Я очень опечален все это время слухами о репутации Феликса… Не надо спешить с объявлением свадьбы… если мы услышим снова эти вещи, мы отменим свадьбу».

Но Феликс тотчас примчался во дворец к Ксении и убедил ее в ложности слухов. И Дмитрий благородно встал на защиту друга.

«12 ноября… Я знала, что речь идет о старых историях, – писала Зинаида из Москвы Феликсу. – Поведение Дмитрия Павловича самое похвальное, я никогда не ожидала поддержки с этой стороны… Но я смотрю на его вмешательство несколько иначе, чем ты. Я думаю, он сам не безупречен и действует по-товарищески, защищая этим и самого себя…»

Остается вопрос: кто позаботился снабдить сей информацией о «старых историях» семью Ирины? Не потрудилась ли тут… сама царица, чтобы сестра мужа узнала все о человеке, которого впускала в большую Романовскую семью? Аликс умела страстно ненавидеть врагов «Божьего человека»… Так что Дмитрию пришлось как-то оправдывать «грамматические ошибки» Феликса, что он и сделал. Как справедливо отметила Зинаида Юсупова – «защищая этим и самого себя».

Эта история вновь объединила будущих убийц Распутина.

В то нелегкое время на стороне Феликса была и подруга матери, великая княгиня Елизавета Федоровна. И теперь, готовясь к браку, решив переменить жизнь, Юсупов исповедовался Элле.

«Когда я поведал ей то, что… она не знала из моей частной жизни, она выслушала меня и сказала: «Я знаю о тебе больше, чем ты представляешь… Тот, кто способен на дурное, может сделать много добра, если он выбрал правильный путь». Вдова гомосексуалиста великого князя Сергея понимала, любила и жалела своего «маленького Феликса».

Осенью 1913 года Распутин опять жил в Ялте, откуда его, как и в прошлом году, возили в Ливадию – в царский дворец.

В то время прокурором Одесской судебной палаты состоял некто Р. Г. Моллов. По должности он продолжительное время жил в Ялте, и его показания остались в «Том Деле». В них он поведал о жалобах ялтинского градоначальника генерала Думбадзе: «За Распутиным часто присылали придворный автомобиль везти его в Ливадию. Думбадзе доложил императору, что население Ялты сильно возбуждено против Распутина. Император ответил, что он имеет право жить, как он хочет, и принимать кого хочет и просит всех не вмешиваться в его семейное дело».

И тогда Думбадзе решил сам спасать престиж Семьи. Он отправил в Петербург телеграмму директору департамента полиции Степану Белецкому с предложением «убить Распутина во время его переезда на катере в Ялту».

Простодушный Думбадзе не понимал, сколько глаз прочтут эту телеграмму, прежде чем она попадет на стол к начальнику. Но Белецкий понимал… И ему пришлось поспешить. Он сам показал: «Я переслал телеграмму в собственные руки Маклакову». В результате переезд Распутина «состоялся без осложнений».

В августе 1913 года умер экзарх Грузии. Распутин наконец-то мог выполнить свое обещание и отблагодарить Тобольского епископа Алексия.

Из показаний Молчанова: «Осенью 13 г. Распутин… ездил в Ливадию и обещал хлопотать о переводе отца на юг. Вожделения моего отца не простирались далее какого-нибудь города на юге… как вдруг неожиданно умер экзарх Грузии… Я поехал провожать Распутина и на вокзале… просил о назначении моего отца экзархом Грузии. Распутин определенно обещал просить…» Еще бы! Для Распутина было необычайно важно заполучить своего человека в Синоде, да еще экзарха Грузии – главы четвертой по важности церковной кафедры России. И мужик постарался, хотя это и было непросто – ведь речь шла о назначении на важнейший пост скомпрометированного епископа. Но Аликс верила «Нашему Другу». Кому как не «Божьему человеку» быть главным авторитетом в церковных делах… к ужасу обер-прокурора Саблера.

Из показаний Саблера: «Когда я пришел для доклада царю, Николай сказал: «А ваши кандидаты все провалились, выбор остановился на Тобольском епископе Алексии»… Я позволил себе решительно возра-зить, заявив, что он не обладает… нравственными качествами, что он живет с учительницей Елизаветой Кошевой, которая повсюду ездит с ним и последует за ним в Тифлис, и скомпрометирует его… Но назначение состоялось».

Опального Алексия сделали экзархом Грузии, одновременно возведя в сан архиепископа. Один из «наших» – так называла царица друзей Распутина – возглавил грузинскую церковь.

В то время Феофана уже не было в Крыму. Получивший кафедру благодаря Элле, он еще прошлым летом был изгнан в губительную для его здоровья Астрахань. К негодованию Эллы, ему было даже запрещено приезжать в Крым лечиться, если там находилась Царская Семья. Уезжая, неукротимый, но наивный Феофан рассказал все, что знал о мужике… другу Распутина, Даманскому.

Как показал Феофан в «Том Деле», разговор он заключил предсказанием: «Распутин – сосуд дьявола, настанет время, Господь покарает его и его защитников». После чего перекрестился и ушел.

Тогда Даманский, должно быть, только улыбнулся. Но через год, когда у него обнаружат рак, он вспомнит предсказание Феофана…

В Астрахани Феофан получил малярию и болезнь легких. Элла все-таки смогла хоть как-то помочь – его перевели доживать епископом в Полтаву. И Элла продолжала сердить сестру – доказывать Аликс, что бесчеловечно запрещать Феофану лечиться в Крыму. Она напоминала, что Феофан был исповедником царицы, что он ничем перед ней не провинился и что если любить Распутина – ее частное дело, то не любить его – частное дело Феофана. Но Аликс боялась неукротимого нрава епископа и знала, что он будет пытаться пробиться к Государю…

И Распутин помогал ей – искал вину Феофана, чтобы навсегда закрыть для него дорогу в Крым.

В «Том Деле» осталась эта удивительная история.