Сквайр хотел как можно скорее отправиться за сокровищами и буквально каждая минута в Англии его бесила, отделяя от так им любимых пышнозадых бразильских негритянских рабынь, томных мулаток или индианок, с осиной талией и ногами от ушей…

По пути на «Эспаньолу», в гавани, когда они, в лодке, лавируя между судов, плыли сидя на куче личных вещей Джима и доктора — подросток заметил на берегу пышнобёдрую темнолицую женщину, показавшуюся ему отчего то знакомой, которая рукою что то указывала в порту потрёпанному жизнью одноногому калеке, на самодельном костыле и одетому в подержанный, выцветший, некогда бывший синим — кафтан.

Джим улыбнулся про себя: «Куда сквайр спешит? Мулатки есть и здесь, были бы деньги на них…»

Шхуна, которую нанял сквайр, была не особенно презентабельна, по мнению Джима после его службы на «Саффолке», так и откровенно грязновата. Но при этом, по словам капитана судна Смоллетта и самого Трелони, что уже выходил на ней в море для испытания — обладала великолепной скоростью и маневренностью, а управлять ею мог даже ребёнок! Со слов всё тех же капитана и сквайра…

Решено было что Трелони, капитан и Ливси — каждый расположится в своей отдельной каюте. Джим и егеря — в кубрике возле носа шхуны.

Трелони опасался «чего лишнего» и так как на английских судах чаще всего пороховой склад делали в носовых помещениях, именно возле них решил выставить своих егерей и расположить их на отдыхе, заодно охраняя запасы пороха «Эспаньолы».

Кубрик матросов был в кормовой части и между собою Ливси и Трелони перешучивались, что их собственные каюты, также расположенные в кормовой части шхуны — находятся в зоне «абордажа», намекая на возможный бунт людей Смолетта в будущем, в то же время Джим и егеря расположились на территории «перестрелки».

Когда приветствия закончились и на верхней палубе остались лишь Джим, сквайр, доктор и капитан Смоллетт — последний внезапно изменившись в лице, указал на подростка рукой и прошипел: «Трелони! Отдайте мне этого поганца, я мечтаю его повесить!»

Хокинс отскочил прочь, считая что Смоллетт просто пьян и не понимает кто перед ним. Однако присмотревшись, подросток расхохотался: капитаном Смоллеттом был один из шкиперов первого каравана негоциантов, который сопровождал «Саффолк» к берегам Африки, для обмена старых винтовок и ножей, а также некачественного пороха — на рабов, для последующей продажи в Колониях.

— Ахахаха! — откровенно зубоскалил Джим. — Так вы уже со шкипера — в капитаны подались? Ахахаха!

— Убью! — заорал Смолетт доставая широкий палаш, но Трелони его остановил жестом.

Потом сквайр обратился к Джиму: «Вы разве знакомы?» и когда подросток пояснил когда и как повстречал ранее этого «шкипер-капитана» и как повздорил с ним на берегу Дагомеи, из за Юаю, после чего пинками гнал пьяного и постоянно блюющего Смоллетта прочь, Трелони рассмеялся ему вослед: «Ну-ну, полноте! Мы со Смоллеттом вместе начинали на военном флоте и примерно в одно время его и покинули… По разным причинам!»

Капитан «Эспаньолы» тут же чертыхнулся и немедля отправился на нижние палубы своего судна.

— Его, — пояснил Трелони, кивком головы указывая на спину скрывавшегося внизу Смолетта, — турнули за ограбление нескольких пленных голландских офицеров и ещё, тому подобное… Не важно! Потом Алекс получил лицензию капитана и плавал на Мадагаскар, но и там, за сотрудничество с пиратами — чуть не был повешен Компанией и сбежал. Шкиперстовавал в Дагомею, скорее под чужим именем, что бы в случае если Компания станет судиться — не попасть внове на скамью подсудимых. А так, у него есть необходимый нам опыт. Документы, в меру чистые и желание подзаработать любым способом — что нам сейчас и необходимо!

Вечером этого же дня шхуна вышла из порта Бристоля и направилась в море. Капитан Смоллетт шутливо обещал Джиму что тот «случайно утонет на обратном пути, так как Трелони просил не трогать его в первую часть путешествия» и показывая два пальца, как делали валлийские стрелки в Столетней войне, показывая этот жест французам, что бы те видели что у них есть пальцы которыми они станут натягивать тетиву своих страшных длинных луков, невероятное супероружие той войны — приставлял пальцы вплотную к своему горлу и что то невнятно шептал.

Доктор тихо говорил сквайру, что вся команда «Эспаньолы» обожает светлый ром и достаточно будет запастись этим напитком достойного качества и «отметить» нахождение клада Флинта на острове, и можно будет уже не беспокоиться о людях капитана Смолетта, и о нём самом…

Джим, обходя стороной капитана судна на верхней палубе, уставился на берег. Там снова появилась столь заметная пара: одноногий инвалид с птицей на плече, огромным белым попугаем и тёмнокожая пышнотелая женщина, что внове указывала ему куда в море, словно бы целясь ладонью в «Эспаньолу».

Вокруг них, на портовом камне, стояло ещё около десятка странных людей, словно бы матросов потерпевшего крушение корабля, настолько нелепо и бедно выглядела их старая разорванная одежда, что словно бы лишь минуту назад была ими подобрана где в канаве, но все они держались чуть позади от данной пары.

Внезапно, с гортанным криком, одноногий сорвался куда в сторону и быстро ковыляя направился к стоявшим на приколе ряду шхун.

Птица не его плече начала махать крыльями и Джиму показалось что он расслышал что то вроде: «Астры! И Астры!».

— Цветы? — Забавно. — подумал подросток про себя. — Редко когда моряки цветами увлекаются, разве что голландские и то, скорее их скорейшей доставкой на свои рынки тюльпанов, известные во всём мире. А тут такое…

Следующие, за отплытием, дни — проходили довольно однообразно и Джим даже заскучал за своим многолюдным коллективом на «Саффолке», когда постоянные службы, ввесь световой день — будь то прислугой на камбузе или при офицере, или пробежки на учениях «пороховых обезьян» и постоянные рассказы в кубрике юнг, помогали скоротать однообразие долгого перехода по морю.

Матросы капитана Смоллетта и егеря сквайра Трелони — относились друг к другу с явным опасением, но самого подростка видимо за ровню себе не считали и охотно делились с ним новостями или же попросту трепались на все темы, когда было время.

Джим решил нигде не упоминать что ходил на абордажи и имеет опыт столкновений на море, и даже наоборот: всячески, как только получал повод, хлюпал носом — говоря что сирота по отцу и рассказывал как ему страшно уходить так далеко от берегов Англии.

Матросы «Эспаньолы» и егеря сквайра, даже те кто знали что Джим был арестантом и под конвоем возим в Лондон, куда банально не доехал — тут же его успокаивали и начинали рассказывать как и куда сами ходили, а рассказать им действительно, было что…

Старый егерь Том Редрут, что был главным стреди стрелков сквайра в отсутствие Трелони — седой, с обильной залысиной на лбу и макушке, весь бронзовый лицом и с мохнатыми сивыми бровями, словно бы сросшимися в единую линию, морщинистый и медлительно немногословный — неоднократно рассказывал Джиму, которого считал чем то вроде непутёвого сына, которого лишь добрые внушения его хозяина, сквайра Трелони, направили наконец на путь истинный.

Так Том Редрут думал по причине того, что видел как сперва его друзья, молодые егеря, везли вместе с полисменами Джима в тюрьму, а потом, они же его вернули в поместье сквайра и стали относиться как к младшему господину, вроде доктора Ливси.

Этот Том Редрут неоднократно рассказывал Джиму Хокинсу как много лет назад, когда они вместе со сквайром бороздили моря у далёких колоний, в том числе и на Карибах или Мадагаскаре, и рядом расположенных островах — то нередко захватывали суда «лягушатников» и «деревоногих», как старый егерь называл французов и голландцев, и грабили их подчистую, нередко сжигая сами суда и уничтожая команды под ноль, если нельзя было их скоро продать местным царькам, как рабов.

— Там это привычное дело… — говаривал Том Редрут, попыхивая трубочкой и глядя куда на водную гладь. — Ничего зазорного в этом нет, что бы отобрать у слабого что тебе понравится: будь то товар или женщина, а его самого отправить в колодках в рабство! Французиков и голландцев, мы десятками корабли на дно пускали — при этом пиратами не были ни на йоту! Просто подвернулись хорошие случаи: то налёт на чинящиеся суда у Мадагаскара, когда половина их команд где на острове разбрелась и нам особо никто не мешал захватить товары, специи и шёлк, а потом сжечь суда подчистую!