– Так и есть. И поначалу всё шло хорошо.

– Я, когда начинал только, тоже почти сразу попался…Но вы не выглядите новичками.

В самом деле. Истеричка, мисс «недовольное хлебало» и фея, от которой несет пролитым на платье спиртом. Да, мы определенно не выглядим, как новички.

– Куда везут-то нас, знаете?

– Как же не знать, знаю. В Зоэтию мы несемся.

– Что, в Зоэтию? – вмешалась Гертруда. – Только не говорите, что в Крепость!

– А куда ж ещё, милочка? Это пристанище почти для всех, кто в итоге вступил в преступный мир.

– Нет-нет-нет, – заговорила уже Яйра, – я не готова сидеть в женской колонии и рубить камни в шесть утра! НЕТ!

– Тихо-тихо, – шепнул нам дед. Он вдруг осторожно обернулся, но все наши соседи или были слишком далеко или уже спали. – Раз уж вы контрабандисты, раз уж вы ещё и опытные, я вам помогу, но с одной оговоркой.

– Что надо?

– Вот это подход, вот это молодцы. Нам, контрабандистам, сейчас нелегко. В Зоэтии, что король, что королева, борются с нами, как с грызунами. Опытные руки не помешают. А умные головы, тем более.

– У вас есть план? – перешла на шепот и я.

– Да. На берегу меня ждут мои ребята. Мы можем сбежать.

– И ты поможешь нам?

– Если вы поклянетесь помочь нам наладить поставки и работать с нами.

– Клятвы в тяжелый час необходимо выполнять. Стоит ли? – спросила меня Яйра, но её вдруг перебила Гертруда.

– А ты что, в колонию захотела?! Конечно, мы согласны!

– Да, – кивнула я, – мы клянемся помочь вам, если вы поможете нам сбежать.

Старик плюнул на руку и протянул мне. Я плюнула на свою и пожала его ладонь. Гертруду стошнило в ведро.

– До сих пор в голове не укладывается, – произнесла Яйра, когда старик вернулся на место и громко захрапел, – ещё недавно я жаловалась на чрезмерную роскошь, а теперь – на чрезмерную бедность. Пять дней назад – Императрица. Сегодня уже контрабандистка…Хорошо это ты с контрабандой сказала.

– Поверь, я почти не врала.

Удивительно, но никто из нас за всё это время не пожаловался на сущую несправедливость. Думаю, и Яйра, и Гертруда прекрасно понимали, что мы сидим здесь по одной простой причине: наше существование каким-то образом угрожало замыслам других Императриц. Неудивительно, что от нас попытались избавиться, как можно скорее. Но, что эти правящие крысы скажут Императору? Как они объяснят нашим регионам пропажу столь значимых лиц? Хотела бы я знать…

– Я кстати в Зоэтии никогда не была.

– Заткнись, Сисиль. Если ты ещё раз попробуешь найти в этой ситуации что-то положительное, я тебя ударю.

– Гертруда, я всегда думала, что ты одна из самых элегантных Императриц.

– Идите нахер.

Мы уснули, хотя, возможно, на улице был жаркий день. В каюте не было окон, и пахло грязными телами, покрытых потом. Я слышала, что Зоэтия – жаркая страна с палящим солнцем и мягкими песками. Как бы то ни было, возможность избежать заключения радовала и пугала одновременно. Сможем ли мы сбежать? Не обманет ли нас старик? А если и поможет, вдруг, мы ввяжемся в такое черное дело, от которого вовеки не отмоемся? В любом случае, я выбираю свободу, какой бы она ни была.

Интересно, что сейчас делают мои ребята? Ищут ли они меня или иные Императрицы затравили их угрозами? Надеюсь лишь на то, что с ними всё хорошо. Надеюсь, что Рагнарек сумеет узнать правду. Вдруг, эти крысы уже сделали с ним что-то? Яйра ведь говорила, что императорская стража под крылом Чертии…

– Как думаете, за всем стоит Первия?

– Больше, чем уверена, – хмыкнула Гертруда на пятый день нашего путешествия, – она всегда билась за расположение Императора, но тот её будто бы и не видел вовсе.

– Неудивительно, её ему навязали в качестве первой Императрицы, – подтвердила Яйра.

– Как бы то ни было, она, видно, решила взять правление Шеэтией в свои руки.

– Но какая от этого польза другим Правительницам?

– Не тупи Сисиль. Третья и Седьмая наверняка уже смотались в свои новые виллы со всеми богатствами, и вся Шеэтия в итоге окажется поделенной между четырьмя бабами. Если они смогут, конечно…

– Людская жадность не ведает границ. Ненасытные твари.

– Воистину.

– Но меня вот что напрягает, – тихо сказала Яйра, – они ведь всегда боялись Императора. Напали бы они на него, если бы не имели плана по его свержению?

– Теперь и я об этом буду думать…

– В кое-то веки подумаешь, Сисиль.

– Но как же…

– Все, хватит! Теперь нам нужно позаботиться о себе.

На том мы и решили, хотя и с тяжелым сердцем. Думаю, даже черствой Гертруде было не по себе, и она наверняка волновалась за дорогих ей людей.

Шел шестой день, когда селяне в каюте беспокойно заерзали, а до ушей донесся топот и гул. Корабль причалил к пристани, и матросы спешно таскали по палубе какие-то бочонки и ящики. От всей этой суматохи песок падал нам на глаза сквозь щели между досками. Было бы логично предположить, что мы, наконец, прибыли.

– Выходим! – рявкнул бас нашего надзирателя, и вокруг наших запястий почти мгновенно обвились магические наручники. Мы с недоверием покосились на старика. Тот одобрительно кивнул.

Сразу отмечу, что запасной план у нас был. Знала ли сопровождающая нас стража, что среди заключенных находятся три Императрицы с огромным магическим запасом? Мы решили, что не побрезгуем напасть сами, если дед-шептун (он пускал шептуны почти всю дорогу) не соизволит сдержать обещание.

Мы вышли на палубу, спустились по трапу на вымощенную булыжником дорогу и выстроились в два ряда на небольшой площади. Преступников здесь, очевидно, держали в строгой узде: я насчитала вокруг нашей группы не менее двадцати пяти стражников внушительного вида.

Местность здесь не была открытой. Почти сразу от пристани тянулись вдаль низенькие дома с плоскими крышами, и из окон на нас взирали любопытные глаза. Дороги, в самом деле, были частично занесены песком, но, что удивительно, слева простирался лес. Наши надзиратели называли его Синим, хотя подтвердить название пока я не могла – стояла глубокая ночь, и игольчатые массивы казались попросту темными.

Едва корабль отчалил, а мы тронулись с места, со стороны этого самого леса поднялась самая настоящая песчаная буря! Мы инстинктивно закрыли глаза, хотя стражники с угрожающими криками бросились куда-то вперед, туда, где, как они предполагали, был виновник торжества. В этой суматохе выскочивший откуда ни возьмись дед с силой ударил по наручникам, и те рассыпались в горстку пепла. Не говоря ни слова, он толкнул нас троих в сторону пирса, и мы упали в воду.

– Кличут меня тут Жиросеком, – довольно ответил тощий дед, поочередно разливая в миски жидкую похлебку. Это непотребство с плавающей по поверхности зеленью и единственной картошиной было ударом по величественности аристократии, однако, за все шесть дней нам удалось съесть лишь жалкий кусок булки, которым было попросту невозможно наесться. Поэтому мы и набросились на эту похлебку так, будто бы это была запеченная форель с горкой черной икры сбоку. – Притона у нас нет, кочуем помаленьку, дабы местные правители не нашли. И, как видите, барышни, пока успешно. Команда у нас маленькая – многих уже повязали.

– А сколько было?

– Числилось нас мужей сорок пять. А сейчас…Здесь только мы пятеро, да ещё трое на причале работают. С толпой мешаются. С вами теперь всего одиннадцать, – Жиросек смачно высморкался в грязный платок и принялся чесать язву на щиколотке. Гертруда сморщила нос и отвела взгляд – с самого прибытия в лес её постоянно тошнило и потряхивало.

– Почему вы занимаетесь контрабандой? – спросила я после ужина, когда деревянная плошка сияла своей чистотой. – Только деньги?

– В Зоэтии жизнь непростая. Это одна из немногих стран, где есть рабы и работорговля. Отличие лишь в том, что у простых людей, не имеющих возможность платить налоги, есть выбор: или рабство у знатных господ, или тяжкий труд, но на свободе.