Прервав этот разговор, она пошла своей дорогой. Эрик еще какое-то время провожал хмурую девушку взглядом, отметив, что даже в такой смешной куртке (вещи ей одалживала Меган) у этой девчонки вполне красивая фигура… Но характер!..

— Похоже, это судьба! — заключил Роберт, став в очередной раз свидетелем столкновения лучшего друга и рыжей фурии.

— Помолчи! — рыкнул на него музыкант. — Садись обратно!

Кстати, шину он все же умудрился проколоть, — и еще раз помянул очень злым и тихим словом (если конкретно, сказал: «Ведьма!») наглую девицу. Вызвал эвакуатор, искренне надеясь, что рыжей занозе икается. А ей действительно икалось, и даже чихалось. Джулия Крапивина даже задумалась, где могла подхватить болячку и утвердилась, решив, что во всем виноват Блайд! Ведь он такая зараза!

В комнате было очень тихо и темно. По привычке переступив порог, он разбросал обувь в прихожей и, шаркая ногами побрел к дивану. Рухнув на мягкую обивку, взял пульт, включил телевизор и раздраженно крикнул: «Что на ужин? Я зверски голоден!». Но ответила ему только тишина.

Осознание, что кроме него в номере больше никого нет пришло не сразу. Только спустя несколько минут Ромео оглянулся на выстроившуюся горой немытую посуду в мойке, печально застывшую, словно Пизанская башня. С того самого странного дня неустойчивое строение все клонилось, грозясь рассыпаться в мелкие осколки.

— Блин! — разозлился парень на беспорядок и тишину. — Придется остаться без ужина…

Он сполз, приняв полулежачее положение, задумался, а потом бросил пульт об стену.

— Чтоб тебя! — процедил сквозь зубы одинокий и голодный музыкант, закрывая лицо руками.

Обзванивать рестораны у него не было ни малейшего настроения, а готовить сам Рома уже давно разучился. Так что этим вечером он голодал. И это злило его еще больше. Парень попытался отвлечься от мыслей о еде, например, написанием новой песни. Ведь продюсер уже все нервы вымотала этим глупым напоминанием. Но ни блокнот, ни ручку Рома отыскать в скопившемся в холостяцком гнезде мусоре так и не смог. Только спустя два с половиной часа, когда уже и желание браться за работу пропало, необходимые предметы обнаружились на самом видном месте — столике у дивана. Рома чуть не разорвал блокнот за такую подлость, но потом подумал, что второй отыскать в бермудском треугольнике своего номера вряд ли сможет. Просто сел на диван, всмотрелся в чистый лист. Слова и рифмы появлялись. Но какими-то ломанными кусками сложного пазла, представали перед музыкантом. Рома перечеркивал и перечеркивал собственные плоды воображения, записанные на листках, комкал, выбрасывал. Вскоре вокруг дивана образовались приличные бумажные горы, обещавшие поглотить весь пол в радиусе нескольких метров. С неистовой злостью парень давил на карандаш, ломал стержень, находил в ящиках столов новые пишущие предметы и снова марал чистые листы. Муза отказывалась посещать его. Это уже вторая женщина, бросившая гениального музыканта. Первую он сейчас яро ненавидел за то, что в желудке его пусто и что никак не выходит написать песню, за тишину вокруг…

Рома все же сломал последний карандаш. Тот, жалобно хрустнув, просто развалился на две части. Парень вскочил с места, врубил на всю громкость музыку, подошел к окну и долго всматривался в темноту улицы. Но разве можно в слабом свечении фонарей разглядеть то, что с такой легкостью потерял?..

Блондинка с особым удовольствием наслаждалась издевательствами над помощницей. Она даже совершенно позабыла о своей ненависти к менеджеру — Рейчл. Чувствуя себя по-настоящему гламурной дамочкой, Сара заставляла свою личную рабыню чистить ей туфли прямо посреди улицы.

— О Боже! — восклицала она, резко притормозив в самом центре скопления народа на площади у какого-нибудь дорогущего бутика. — Ты видишь это жуткое пятно? Немедленно вытри его! Надеюсь, это не экскременты!

Джулии так и хотелось плюнуть на модные блестящие туфли модели, когда она преодолевая гордость опускалась начищать обувь девицы.

Когда половина Англии, наконец, увидела этот дурацкий во всех отношениях момент, свидетельствовавший о существовании рабства, Сара успокоилась и отправилась делать покупки. Пока барыня слонялась по бутикам, примеряя шмотки, невзрачная серая мышка Джулия молча переносила испытания, и время от времени (когда уж совсем невмоготу станет терпеть) дергала резинку на руке. Та сильно била по коже, приводя в чувства. «Ненавистная Рейчл» купалась в лучах внезапно обрушившегося на нее тепла и довольствовалась титулом новой компаньонки-подружки. Сара покупала ей платья и прочее, нахваливая и поощряя. Джулия же носила за великосветскими дамами пакеты, терпела и мечтала об окончании жуткого дня (ну и совсем уж иногда — «чтоб эти две кобылы споткнулись!»).

— Принеси мне воды! — кричала модель, и девочка на побегушках мчалась исполнять приказ.

— Вот, госпожа, — сквозь зубы произносила Джулия, каждый раз кланяясь и вытирая с лица газировку, которую выливали ей в лицо. В такие минуты она проклинала Ромео, привезшего ее в эту страну, собственное желание стать певицей, и мистера Хармана, который отдал ее на растерзание чокнутой модели.

Спустя час после прощания с госпожой, Джули неслась в кабинет шефа, чтобы высказать ему все, что думает. Элизабет, почуяв приближение интересных сплетен, увязывалась за рыжим вихрем.

— Вы что специально это сделали? — ударив кулаком о стол, рявкнула на начальника подчиненная.

Карман опешил и, ответил таким же резким ударом об стол со своей стороны. Поднялся с кресла, чтобы хоть так казаться выше.

— А ты думала все будет легко? Считай себя Золушкой! А ее — коварной мачехой! — по-русски ответил он, добавив в конце фразы для убедительности пару матерных слов.

— А вы себя феей возомнили? — прикрикнула на него девушка и тоже присоединила парочку непечатных выражений.

— Как прикольно! — Элизабет не могла находиться на своем рабочем месте, когда самое интересное развивалось в кабинете начальника. И вообще появление в офисе новенькой она считала переменой скучной жизни к лучшему.

Начальник и подчиненная уставились на безумно довольную секретаршу.

— Ничего-ничего, продолжайте! Не обращайте на меня внимание! Я, пожалуй, закажу новый стол, а то этот до завтра не доживет! — абсолютно спокойно проговорила она, хватаясь за трубку телефона.

Харман остановил ее порыв легким ударом по руке. Потом, осознав комичность ситуации, рассмеялся и снова вернулся в свое любимое кресло. Кризис миновал.

— Я повторю тебе еще раз! Если ты так хочешь добиться славы, должна научиться терпеть! — напомнил начальник. — Можешь считать меня добрым феем, если тебе так нравится представлять меня с крылышками!

Джули представляла его с ветвистыми рожками на голове и топором в руках наперевес, но говорить об этом не стала. Тяжело вздохнула, медленно опускаясь в кресло напротив. Элизабет раздосадовано надула губы, понимая — скандала не будет. «А жаль!» — подумала она.

— Так тебя достала? — посочувствовал Дин.

— Ничего. Выдержу, если это нужно для того, чтобы мечта осуществилась! — сжала кулаки Джули, уговаривая себя набраться сил.

Харман не ожидал такого стремления, и смирения тоже. Она все больше напоминала ему самого себя много лет назад, когда он отчаянно пытался прижиться на чужбине.

— Запомните, вы обещали! — напомнила о клятве Джули и, вздохнув, направилась к двери. — До завтра!

Уверенной походкой она вышла из кабинета, уговаривая себя быть более стойкой и дожить до того момента, когда Рома узнает, что его рабыня, глупая никчемная девчонка с Украины, — знаменита и востребована! Тогда он пожалеет о своем поступке.

Дойдя до третей двери с надписью «студия», Джули вдруг вспомнила о приглашении одного добродушного звукорежиссера. Она открыла дверь в надежде увидеть его. Но вместо приветствия завопил противный мужской бас: