Кому и как удалось раскрыть старинную тайну? Сначала этого никто не знал. А мы, если хотим узнать, как это случилось, должны вернуться назад — к 1701 году.

В один серый октябрьский день Берлин был в большом волнении. Толстые бюргеры оживленно беседовали на улицах:

— Слыхали, сосед? Тысяча талеров тому, кто приведет к бургомистру этого шалопая! Тысяча талеров за мокроносого мальчишку, хе-хе!

— Ого! — отвечал, сосед, куривший у окна трубку, — мальчишка-то не простой, он делает золото!

— Кто делает золото? Никто не может сделать золото! — пищал глуховатый старичок, набивая нос табаком.

— Аптекарь Цорн говорит, что мальчишка наколдовал ему золота на полдуката!

— Не может быть! — поднимала брови нарядная горожанка. — Я сколько раз видала его в аптеке. Лентяй и ротозей, каких немало, да вдобавок заспанный всегда, как тюлень!

— Потому он и был заспанный, что ночи напролет варил свое золото, — объяснял сосед, важно подняв палец к носу.

Аптекарские ученики в плащах и круглых шапочках спорили за кружками пива громче обыкновенного.

— Он кипятил ртуть в колбе и вдруг видит: на дне — золото! — говорил один, тараща глаза от волнения.

— Ерунда! — кричал другой. — Это нищий грек, старый Ласкарис, подарил ему пузырек с волшебной тинктурой; она любой металл превращает в золото.

В аллее Под Липами останавливались кареты с гербами на дверцах. Расфранченные господа выходили навстречу друг другу и шептались. Высокие парики кивали, трости с серебряными набалдашниками постукивали о землю в такт шопоту.

— Слыхали, барон? Наше новоиспеченное величество сильно нуждается в червонцах. Король не упустит молодца, который делает золото!

— Как же, как же!.. Уже послана за ним погоня, двенадцать человек с лейтенантом во главе!..

— Можно ожидать войны, барон. Можно ожидать войны с Саксонией из-за мальчишки.

— Слыхали? Слыхали? — шуршали сухие листья, кружась по аллее.

Виновник всех этих слухов, девятнадцатилетний юноша, оцененный в тысячу талеров, тем временем трясся на плохой лошаденке по дороге в саксонский город Виттенберг.

Когда ему попадались по пути прусские солдаты в голубых мундирах, он гнал лошадь без памяти, словно убегал от смерти. Но, переехав саксонскую границу, он успокоился и, вынув из дорожного мешка какое-то письмо, ласково его погладил. На конверте было написано: «Господину Кирхмайеру, ректору Виттенбергского университета».

Заходящее солнце ударило лучами в верхушку сельской колокольни. Круглое окошко под крышей вспыхнуло золотом, как червонец.

— Золото! — прошептал юноша, вздрогнув, как будто вспомнил что-то страшное. Потом он тряхнул головой, усмехнулся и подхлестнул лошадь.

Вдалеке уже виднелись красноватые башни Виттенберга, города ученых профессоров и веселых студентов.

— Глупости! — сказал бравый майор Тиман своей плачущей жене. — Никогда я не поверю, чтобы Ганс варил золото. Он способен скорее «сорить» золотом, чем «сварить» хоть одну золотую крупинку! — И майор сердито топорщил свои седые усы, стараясь скрыть волнение.

Его пасынок, Иоганн Бётгер, с четырнадцати лет учился в Берлине у аптекаря Цорна. Мальчик был способный, но на беду занялся алхимией.

Химия тогда была в загоне — зато алхимия, «высшая химия», как ее называли, считалась великой наукой. Алхимия учила, как делать золото.

Не только горячие головы студентов, но и пожелтевшие лбы старых ученых склонялись над очагами, где в колбах выпаривалась ртуть. Дрожащие пальцы подсыпали в нее серу, изъеденные дымом глаза жадно впивались в колбу, надеясь на ее дне увидеть красноватую жидкость — волшебную тинктуру — или порошок, философский камень, дающий людям вечную молодость и все металлы превращающий в золото.

Смешивая ртуть с серой, алхимики получали киноварь, красноватую сернистую ртуть. Киноварь ничего не превращала в золото. Тогда алхимики говорили, что работа была начата в несчастливый день, и начинали ее сызнова. Они верили в колдовство, а физику и химию знали плохо. Они окружали себя тайной и назывались «адептами».

Некоторые «адепты» думали, что солнце и звезды — это расплавленные глыбы золота. Стоит начертить волшебные знаки и прочитать заклинания — золото начнет капать с неба прямо в колбы алхимиков.

Настоящие ученые смеялись над ними. Химик Лемери говорил про них так: «Начало алхимии — хвастовство, продолжение ее — пачкотня с золой, а конец — нищета и чахотка».

Молодой Бётгер начал с хвастовства. Он был очень способный и легко запоминал всякую премудрость, даже если она была чепухой на самом деле. Алхимики скоро сделали его «адептом».

Как же не похвалиться перед товарищами, что он «адепт», как же не похвастаться, что он умеет варить золото? Он показывал всем кусочек золота, будто бы сваренный им самим.

Ему поверили все — даже его учитель, аптекарь Цорн.

Слух о молодом алхимике дошел до ушей прусского короля Фридриха. С этой персоной шутить было опасно.

В те времена короли сильно нуждались в червонцах. На постройку великолепных дворцов, на кафтаны, усыпанные бриллиантами, нехватало денег, собранных налогами. Королевские подати разоряли вконец крестьян и ремесленников.

Каждому королю хотелось заполучить философский камень и у себя дома легко и просто делать червонцы, превращая в золото железо или свинец. Они тоже не знали физики и химии.

Короли приглашали алхимиков в свои дворцы, давали им деньги на опыты и ждали золота.

Алхимики исправно ели и пили за королевским столом, гадали по звездам и варили румяна для придворных дам, но золото не появлялось.

Чтобы пустить пыль в глаза своему покровителю, алхимик приглашал его на свои опыты. Придворная знать наполняла мрачную лабораторию алхимика. На полках тускло мерцали пыльные колбы, скелет скалил из угла свои желтоватые зубы, чучело совы простирало крылья над очагом.

Алхимик в мантии, расшитой странными знаками, опускал в сосуд ртуть, серу и свинец, который должен был превратиться в золото. Он кипятил все это на огне, помешивая смесь медной палочкой. Палочка была пустая внутри, в ней было спрятано золото. Оно незаметно проскальзывало в сосуд.

Когда опыт кончался, алхимик показывал всем кусочек золота на дне сосуда. Все ахали, покровитель давал алхимику денег, чтобы он сварил золота побольше. А чтобы алхимик не убежал со своим секретом, его нередко сажали в тюрьму и выпытывали у него тайну философского камня.

За сто лет до Фридриха Первого саксонский курфюрст замучил пытками в тюрьме алхимика, шотландца Ситона, за то, что Ситон не мог открыть ему секрет, которого и сам не знал. Фридрих Первый уже отправил на виселицу нескольких алхимиков, которые не могли сообщить ему несуществующую тайну.

Услыхав о молодом алхимике Бётгере, Фридрих потребовал его к себе. Но Бётгеру не хотелось попасть на виселицу. Посланные короля не нашли Иоганна ни в аптеке, ни в его каморке на чердаке.

Тогда Фридрих отправил за ним погоню и пообещал тысячу талеров тому, кто приведет беглеца.

Немудрено, что мать Бётгера плакала, а майор кусал усы, беспокоясь за участь юноши.

Однажды вечером в их домик постучали. Кто-то подал лоскуток бумаги и ушел. На лоскутке было нацарапано: «Не беспокойтесь обо мне, дорогая матушка! Я жив и здоров и учусь в университете. Будьте и вы здоровы». Подписи не было, но мать узнала каракули сына и успокоилась, а майор сказал:

— Он всегда был дельный парень, твой Ганс!

Они никому не рассказали про письмо.

Германия состояла тогда из отдельных маленьких государств. У каждого из них был свой король, своя столица и свои послы при дворах соседних государей. Бётгер бежал из прусского королевства в саксонское. Саксонским королем в то время был Август Сильный, а город Дрезден был его столицей.