— Я не пью, — сказал второй офицер Томсон, когда делал краткий доклад капитану «Кестла», но если кто-то поставит мне виски с содовой, я буду ему очень обязан.

Ушиб, полученный Бенитой, заставил ее пролежать без чувств много часов, однако рана не была по-настоящему серьезна: упавший блок скользнул по лбу, и, несмотря на разорванную кожу, череп был цел. Благодаря надлежащей медицинской помощи девушка скоро очнулась, но не вполне и бредила, воображая себя на «Занзибаре».

Придя в себя полностью, она была поражена, почувствовав боль в забинтованной голове и увидев стюарда, сидящего перед ней с чашкой горячего чая в руке.

— Где я? Это сон? — спросила она.

— Выпейте, — ответил стюард.

Бенита повиновалась, так как чувствовала голод, затем повторила свой вопрос.

— Ваш пароход потерпел кораблекрушение, — сказал стюард, — и очень много людей утонуло, но вы спаслись на катере. Посмотрите, там ваша одежда. Она не была в воде.

— Кто отнес меня в катер? — спросила Бенита слабым голосом.

— Джентльмен, который завернул вас в одеяло и надел на вас спасательный пояс.

Теперь Бенита вспомнила все.

— Мистер Сеймур спасся? — прошептала она, ее лицо посерело от ужаса.

— Я не смею говорить, мисс, — ответил стюард уклончиво. — Но джентльмена с таким именем нет на борту этого корабля.

Пришел врач, и Бенита обратилась к нему с вопросами. Но тот, знавший историю самопожертвования Роберта от мистера Томсона и других, не дал ей никакого ответа, потому что догадался, как обстояли дела стоял между ними, и боялся последствий шока. Все, что он мог сказать, — что он надеется на то, что мистер Сеймур бежал в какой-то другой лодке.

Лишь на третье утро Бените сообщили правду, которую нельзя было дольше скрывать. В ее каюту пришел мистер Томсон и рассказал ей все. Она слушала молча, изумленная, пораженная ужасом.

— Мисс Клиффорд, — сказал он в заключение, — редко кто из людей способен на такой храбрый поступок. На пароходе мистер Сеймур казался мне гордым и надменным, но он был замечательный человек, и я молю Бога, чтобы он остался жив, как осталась жива та дама с малюткой, ради которых он рискнул жизнью. Они теперь вполне поправились.

— Да, — машинально повторила Бенита, — действительно, замечательный человек, — и прибавила со странной уверенностью: — Он жив.

— Очень рад, что вы говорите так, — произнес Томсон, вполне убежденный в противном.

Он передал ей записку, которую нашли у нее за кофтой, и, чувствуя, что не может больше выносить ужасной сцены, вышел из каюты. Бенита дважды жадно прочитала строки, набросанные Сеймуром, прижалась к ним губами и прошептала:

— Да, я буду с любовью думать о тебе, Роберт Сеймур, и дам ответ, если мы когда-нибудь встретимся с тобой.

…«Кестл» пришел к Дурбану и бросил якорь: слишком большой пароход не мог перейти через мель. На заре экономка разбудила Бениту и сообщила, что какой-то старый джентльмен подплыл к пароходу в береговой шлюпке и желает видеть ее; боясь подать ложные надежды, она особенно подчеркнула слово «старый». С ее помощью Бенита оделась и, когда солнце поднялось, заливая светом Наталь, вышла на палубу и увидела возле бульверка[77] худого седобородого человека, которого узнала, несмотря на долгие годы разлуки.

Она невольно вздрогнула, увидев этого задумавшегося старика. Ведь это был все-таки ее отец! Может быть, не только он был виновен в ссоре с женой… Она подошла к нему и дотронулась до его плеча:

— Отец!

Он обернулся быстро, как молодой человек, потому что еще сохранил ту живость, которую от него унаследовала и дочь. Его ум и тело оставались до сих пор подвижными.

— Дорогая, — воскликнул он, — я всюду узнал бы твой голос! Все эти годы он звучал у меня в ушах. Благодарю тебя, дорогая, за то, что ты вернулась ко мне. И благодарение Богу, что ты уцелела во время бедствия, погубившего стольких людей!

Он увидел повязку на ее лбу.

— Они не сказали мне, что ты была ранена, Бенита! — воскликнул он своим изысканным голосом — это был один из признаков аристократизма, которого этого мужчину не смогли лишить ни ошибки прошлого, ни долгие годы. — Они только сказали мне, что вы были спасены. Ты прекрасна, Бенита, — гораздо больше, чем я ожидал.

— Что, — ответила она, улыбаясь, — даже с этой повязкой на голове? Ну, в ваших глазах, отец, возможно.

Но она подумала, что это описание было бы более применимо к отцу, который на самом деле, несмотря на свои годы, был удивительно красив, с быстрыми голубыми глазами, подвижным лицом, нежным ртом с задумчивыми складками в уголках губ, с седой бородой. Как мог этот человек ударить ее мать? Потом она вспомнила, что он уже много лет назад был рабом спиртного, и поняла, что ответ был прост.

— Расскажи мне о вашем спасении, — сказал он, похлопывая ее по руке. — Ты не представляешь, как я страдал. Я ждал в отеле, и тут объявили о крушении «Занзибара» и гибели всех, кто был на борту. Впервые за много лет я выпил, чтобы заглушить свое горе, — не бойся, дорогая, это было в последний раз. После пришло другое сообщение, и там были имена тех, кто смог спастись, и, слава Богу, ах! — благодарю Бога за то, что среди них было твое имя! — И он задохнулся при воспоминании о том, какое испытал облегчение.

— Да, — сказала она. — Я полагаю, что должна благодарить не только его. Вы слышали рассказ о том, как мистер Сеймур спас меня?

— Пока вы одевались, я разговаривал с офицером, который был в команде вашего судна. Он был храбрым человеком, Бенита, и я сожалею, что должен сказать тебе, что он покинул нас…

Она ухватилась за стойку и смотрела на него с диким, белым лицом.

— Откуда вы знаете, отец?

Мистер Клиффорд вытащил из кармана копию «Натал Меркурий» и отыскал среди длинных столбцов описание крушения «Занзибара». Он прочел вслух:

— Спасатели доложили, что на побережье напротив места кораблекрушения они встретили кафира. У него обнаружили золотые часы, которые, как он сказал, были взяты у белого человека, найденного лежащим на песке в устье реки Умволи. На часах была гравировка: «Роберту Сеймуру от дяди, в честь совершеннолетия». Имя мистера Сеймура — среди пассажиров первого класса, следовавших на пароходе «Занзибар» в Дурбан. Он был членом старой английской семьи, проживавшей в графстве Линкольншир. Это было его второе путешествие в Южную Африку, где он был несколько лет назад вместе со своим братом. Все, кто знал его, разделят с нами боль от его потери. Мистер Сеймур был меткий стрелок и один из лучших английских джентльменов. В последний раз его видели, когда он сопровождал мисс Клиффорд, дочь известного в Натале пионера, в катер, и, как сообщается, эта молодая леди, была спасена. Пока не существует никаких объяснений, как он пришел к своему печальному концу.

— Я боюсь, что все предельно ясно, — сказал Клиффорд, сложив газету.

— Да, достаточно ясно, — повторила Бенита напряженным голосом. — И все же, отец! Он просил меня выйти за него замуж, и я не могу поверить, что он умер, прежде чем я успела ответить.

— Боже мой! — сказал старик. — Они не говорили об этом. Это ужасно грустно. Бог поможет тебе, мое бедное дитя! Я не могу сказать ничего, кроме того, что он был лишь одним из трехсот, кто ушел вместе с ним…

Следующая неделя прошла для Бениты ужасно. Старые друзья ее отца пригласили их к себе в дом. После первой радости от встречи к ней пришла слабость, до того страшная, что доктор велел ей лежать в постели и пять дней не вставать. Рана на голове вскоре зажила; постепенно вернулись и силы. Все еще печальная, Бенита однажды медленно вышла на веранду и взглянула на жестокое море, сейчас тихое, как и небо над ним.

Мистер Клиффорд, который все время нежно ухаживал за дочерью, подошел и сел рядом с ней, взяв ее за руку.

— Я не хочу жить в этом городе, не хочу возвращаться в Англию, — сказала она. — Африка стала для меня святой землей. Отец, поедем на ферму и будем там спокойно жить вдвоем.