Сейчас приближается бой под хутором Шашкином, тот бой, в котором погибли гимназисты вместе с прекрасной амазонкой Катрин Мажаровой. И чтобы восстановить все, как было на самом деле, ему нужны силы, и он их добудет. Каким образом? Самым простым и излюбленным – укроется потеплее солдатской шинелью и побудет хоть чуточку наедине с Надей-Надюшей.

Из любой атаки он мог не возвратиться к ней. В каждом бою его подстерегала вечность. Поэтому, вскидывая свое по-юношески легкое, упругое тело в седло, он говорил Наде-Надюше: «Прощай...» Она, до этого стоя на крыльце, притягивала его к себе и, расправляя на его лице смертельно усталые морщинки, целовала и лепетала: «До свидания». Ах, эти губы – милые и ароматные... Конь, ожидая конца традиционной процедуры, бешено косил глазом, бил копытами. И тогда хозяин еле уловимым движением ослаблял повод, он срывался с места и мчался в кромешный ад.

Филипп Козьмич возвращался с передовой усталый, выжатый до конца. Лицо осунувшееся, под глазами черные круги. Но вот руки Нади-Надюши прохладной водой освежали его и, успокоенного, укладывали в чистую постель: «Успокойся... Закрой глаза... Приди в себя... – струится ручеек-голосок. – А сегодня я тебе расскажу...» Она умолкает, а он приоткрывает глаза и смотрит на нее, и думает, почему у Нади-Надюши зрачки не прикрываются ни сверху, ни снизу. Даже белки видны снизу и сверху, обрамляя зелень глаз. Она смотрит на него и будто говорит: «Я – чистая. Я – открытая. Я – светлая. Я – влюбленная... Неужто он поступит со мною плохо? Или скажет неправду?..» Когда она так смотрит на него, он неожиданно даже для самого себя начинает стесняться: может быть, он что-нибудь делает не так?.. А как спит Надя-Надюша?! В жизни, ничего подобного не видал! Садится, плотно прижимает к пяткам икры ног, наклоняется вперед и – спит. Сидя... Удивительно... А ноги у нее... поющие. Как бы это понятнее представить... Эх, жениться, так на королеве, а украсть – так миллион!.. «Ты, наверное, с утра все больше яблоки ела», – говорит он. «Почему?» – поет она. «Потому что красивой такой сделалась... Расскажи мне, как ты пришла....»

Она уже рассказывала сотни раз, и он уже все знает наизусть, но он – такой сильный и влюбленный, отчаянный и беспомощный, что она снова и снова начинает почти один и тот же рассказ, хотя он звучит по-разному, как и подобает рассказывать всем восхищенным и верующим. Ей же было всего лишь восемнадцать – самый прекрасный возраст для расцвета девичьей красоты. Она уже в полную меру начала чувствовать, что к ней тянутся... мужчины. И чисто – и не совсем... А ведь она-то уже знает, что хороша. И, когда на нее смотрят так мужчины, она понимает, что нельзя чего-то переступать. И боязно. И хорошо. И восторг откуда-то подступает. И страшно становится. И надо скрывать ото всех тайное желание за внешне безразличным видом. И черту не переступить с мужчиной... А тут еще все красногвардейцы голодными глазами пожирают. Все смотрят, и все видят... И спрятаться никуда нельзя от этих всезнающих, всепроникающих и всепонимающих взглядов. А тело горит. Мозг пылает от возбуждения и бьющейся крови... И тут явился он, лихой донской казак, и сопротивляться сил не оставалось... Рвать цветы весной любят все, а вот сажать их и ухаживать за ними – не каждый...

Филипп Козьмич понял, почему идут такие тяжелые бои. Во-первых, потому, что навалился подготовленный и хорошо организованный противник. Во-вторых, с Кубани вернулась Добровольческая армия генерала Деникина, которая придала дополнительную силу восставшим контрреволюционерам.

В последующих жесточайших схватках, в которых никто ли с кем и ни с чем не считался, тем более с общественным мнением, Миронова удивила сама постановка вопроса о начальных днях организации Добровольческой армии. Дело в том, что 18 января 1918 года в кабинет главы Войскового правительства Митрофана Петровича Богаевского был приглашен генерал Алексеев, которого просили дать ответ о делах, целях и задачах Добровольческой армии. И истории ее возникновения. И вот что рассказал генерал:

«В октябре 1917 года в Москве организован „Союз спасения Родины“. Организаторы – представители кадетской партии. Этот Союз поручил мне в дальнейшем организацию дела спасения Родины всеми мерами и средствами, для каковой цели я приехал на Дон как единственное безопасное место, куда стали стекаться беженцы – офицеры, юнкера, из которых мною была образована Добровольческая армия. В последнее время, как вам известно, в совещание при мне вошли и представители демократии, а в настоящий момент ведутся переговоры с лидерами и других, кроме кадетской, партий, как, например, с Плехановым, Кусковой, Аргуновым... Конечно, с Черновым и его партией никаких переговоров быть не может – нам с ними не по пути... Представители демократии; Б. В. Савинков, К. М. Вендзягальский, П. М. Агеев и С. П. Мазуренко».

Вопрос Алексееву: «Почему тогда генералы свое презрение открыто выражают демократии, например, Совету рабочих депутатов?

– Прежде чем судить добровольцев, нужно вспомнить, что они пережили и переживают. Войдите в их психологию, и вы поймете происхождение этих разговоров – ведь 90 процентов их буквально вырвалось из когтей смерти и по приезде на Дон, не оправившись еще от пережитого, вынуждены вступить в бой с советскими войсками. Из трех ночей мне приходилось спать только одну. Кроме того, я не понимаю, почему это вас так волнует? Ведь Добровольческая армия не преследует никаких политических целей. Члены ее при своем вступлении дают подписку не принимать никакого участия в политике, не заниматься какой бы то ни было политической пропагандой.

– А скажите, генерал, откуда вы получаете средства для существования?

– Сродства главным образом национального характера, добровольные пожертвования частных лиц. Кроме этого, не скрываю от вас, что некоторую поддержку мы имеем и от союзников, ибо, оставаясь верными до сих пор союзным обязательствам, мы тем самым приобрели право на эту с их стороны поддержку.

– Скажите, генерал, даете ли вы какие-нибудь обязательства, получая эти средства? – задал вопрос председатель областной управы Василий Васильевич Брыкин.

– При обыкновенных условиях я счел бы подобный вопрос за оскорбление, но сейчас, так и быть, я на этот вопрос отвечу. Добровольческая армия не принимает на себя никаких обязательств, кроме поставленной цели спасения Родины. Добровольческую армию купить нельзя».

Михаил Васильевич Алексеев, беленький, седой как лунь, маленький, тощенький, близорукий, в очках, – профессор истории военного искусства Академии Генерального штаба. Был начальником штаба при Верховном главнокомандующем Николае II. Поражал своей аккуратностью и безупречностью своих стремлений по спасению России.

Добровольческая армия собиралась покидать Ростов. Зима. Голодные, полураздетые, без запасов продовольствия и боеприпасов. Алексеев говорил: «Мы уходим в степь. Можем вернуться только если милость божья. Но нужно зажечь светоч, чтобы была хоть одна светлая точка среди охватившей Россию тьмы».

9 февраля Добровольческая армия выступила из Ростова в направлении на станицу Аксайскую. Достигли ее к ночи, но казаки не пускали генералов на ночлег. Деникин и Романовский ровно два часа уговаривали атамана разрешить переночевать. Разрешили, но с одним условием, чтобы рано утром покинули станицу... Всего войска – около 4 тысяч человек. В пешем строю – седые полковники, юнкера, кадеты, гимназисты... Вместе со всеми грязь месили и генералы Корнилов, Романовский и Деникин, в рваных сапогах, с карабином за плечами... В цепи с винтовкой в руках был командир корпуса генерал Казанович...

Ужас сковал сердце Миронова, когда он узнал, как кадеты убегали от обоза, чтобы отдать свои мальчишеские жизни во имя спасения России. Кто-то же этих детей обманул в их святой вере?! А ведь у каждого были отец и мать. Узнают ли они когда-нибудь, что стало с их детьми? Ну хорошо, про наших юных бойцов хоть песни сложили, а про тех, «белогвардейских», кто вспомянет и как? Сколько их полегло на просторах донских, кубанских, бесславно и бессмысленно?.. Погибали с улыбкой на устах, веря, что проливают кровь за Родину...