Отличная аналогия… метафора, да что угодно.

Да, вот только в этот момент Джейсон всегда возвращался из своего пресловутого озера и тащил за собой вожатых на дно[25].

Забирая последнюю жертву.

Ее машина была там, где она ее оставила, и, сев за руль, Мэй завела двигатель, включила задний ход и развернулась в три приема. И направившись в направлении, где, как она думала, она избежит полицейских, Мэй вцепилась в руль, откинувшись на сиденье.

Боже, все сложилось совсем не так, как она ожидала. И ей нужно позвонить Талле.

Вместо того, чтобы достать телефон из сумочки, она просто вырулила на вереницу односторонних улиц в центре города, нашла въезд на Северное шоссе…

Блин, она повернула на юг, а не на север.

– Черт побери, – пробормотала Мэй, оглядываясь через плечо, чтобы влиться в поток.

Машин не было, только пара фургонов, и Мэй выехала на следующем съезде, притормозила на светофоре и направилась обратно на шоссе, в этот раз в правильном направлении.

Двигаясь по своей полосе, придерживаясь разрешенной скорости и отслеживая многочисленные съезды, Мэй была погружена в свои мысли, слайд–шоу всего, что только что произошло, мелькал сцена за сценой. Когда мозг проиграл фильм от начала до конца и был готов к повторению, Мэй взглянула на часы на приборной панели.

Срань господня. Прошел всего час.

А казалось – все двенадцать.

Или целая неделя.

Тем не менее, несмотря на все события, самое главное осталось неизменным, и сокрушительная реальность ситуации мешала дышать. Приоткрыв окно, Мэй сделала несколько глубоких вдохов. Потом выключила обогреватель.

Когда она подъехала к нужному выезду, казалось, что машина двигалась сама по себе, и то же самое произошло, когда она зарулила к заправочной станции «Шелл», на которой заезжала каждую ночь. Когда «Хонда» остановилась перед магазином, вдали от колонок, ее голова повернулась к холодильнику.

На мгновение все стало расплывчатым, нарисованные пингвины с красными шарфами растворились в арктическом пейзаже.

Мэй удержала себя в руках, открыв дверь и выскочив из машины с сумочкой. Она зашла в круглосуточный магазин, и молодой парень за кассовым аппаратом оторвал взгляд от телефона.

– О, привет. – Он погладил взлохмаченную бороду. – Как обычно?

– Да, спасибо.

Мэй достала две двадцатидолларовые банкноты, человек нажал нужные кнопки на кассе, та издала звуковой сигнал и выдвинулся лоток с наличкой. Когда парень вернул ей двадцать семь центов сдачи, она положила монеты в пластиковую тарелку для пожертвований.

– Я оставил его незапертым для вас, – сказал он, усаживаясь на стул и возвращаясь к телефону. – Вы, кажется, устраиваете много вечеринок.

– Закрыть все за цепь, когда я закончу?

Он удивленно взглянул на нее, будто впервые принимал помощь от покупателя.

– Ага. Спасибо.

– Берегите себя.

– Да, вы тоже.

Вернувшись на улицу, Мэй подошла к морозильной камере. Ей потребовалось три ходки до машины и обратно, а в последний раз она положила скользкие холодные мешки на тротуар, пропустила звенья цепи через ручки морозильной камеры и защелкнула замок.

Глядя в видеокамеру, она помахала рукой.

За стеклянной витриной мужчина на кассе поднял руку в ответ.

Мэй со стоном собрала последние мешки со льдом и подтащила их к багажнику. Бросив их вместе с остальными, она захлопнула дверь и вернулась за руль.

Она проплакала всю дорогу до дома.

Дома, где они с братом выросли.

Дома, в котором они жили после смерти родителей.

Дорога, казалось, стремилась навстречу колесам ее машины, и, когда свет ее фар озарил одноэтажное ранчо, Мэй отметила, что один из кустов у двери не пережил зиму, и на газоне валялись сухие ветки. Ей придется с ним разобраться.

Ожидая, пока откроется дверь гаража, она осознала, что обращала внимание на этот куст и эту ветку каждую ночь, когда возвращалась со льдом. И каждый вечер она принимала одно и то же решение. Завтра вечером? Вероятно, она сделает то же самое.

Потому что ничего не менялось…

– Дерьмо, – пробормотала Мэй, включая задний ход.

Снова выехав на улицу, она развернула свою машину, оглянулась через плечо и припарковалась задом. Притормозив прямо перед тем, как задний бампер «Хонды» поцелуется со стеной, Мэй заглушила машину и подождала, пока гаражные ворота опустятся и встанут на место. После ей потребовалась пара минут, чтобы настроиться на работу.

Она все время думала об этом бойце.

И нет, она не собиралась тереть ему спину мочалкой. Как будто ей интересно смотреть на его череп, намыливая огромные плечи, мощную талию и его…

– Не заходи дальше, – приказала она себе, выходя из машины.

В этот раз ее сильно утомил привычный ритуал подпирания задней двери мусорной корзиной и хождения туда–сюда между багажником и тем местом, где она бросила в предыдущий раз свою сумку.

Закончив, Мэй удостоверилась, что замок заперт на засов, и встала над восемью мешками с кубиками льда. Ее ладони покалывало, кожа покраснела, и она обтерла их о свои штаны. Она не могла дышать, но не от напряжения.

Когда она почувствовала, что всё выдержит, она зашагала по узкому коридору и пересекла кухню. В гостиной передней части дома было темно, и в коридоре, ведущим к спальням на втором этаже и общей ванной комнате, также было тускло.

Они с братом всегда ночевали там. Но последние две недели она перебралась в подвал.

Подойдя к закрытой двери в общую ванную, она закрыла глаза. Потом постучала.

– Роджер? Роджер, это я.

Она выждала немного… без особой на то причины.

Толкнув дверь, Мэй не сводила глаз с кафельного пола до тех пор, пока игнорировать реальность стало невмоготу. Переместив взгляд на ванну, она почувствовала ноющую боль в центре груди.

Тело Роджера было погружено в чашу с ледяной водой, кубики, которые она засыпала накануне вечером, по большей части растаяли. Он был в одежде, в которой вернулся домой и рухнул в коридоре, вода вымыла пятна крови, рубашка с рукавами плавала в воде. Поношенные джинсы остались прежними. Ботинок не было, а босые ноги были цвета белого мрамора, как и его лицо.

Его веки снова были открыты.

Сжав рот рукой, Мэй начала задыхаться, грудная клетка работала на пределе возможностей, горящие легкие не помогали облегчить внезапное удушье.

– Клянусь, Роджер... – Она вытерла лицо и откашлялась. – Я найду Книгу. Так или иначе, я найду ее и спасу тебя.

Находясь в стоячей воде, брат смотрел на нее пустым немигающим взглядом.

Она уже привыкла к этому взгляду. Когда ей удавалось хоть немного поспать, она видела его глаза в ночных кошмарах.

Выскочив обратно в коридор, Мэй хотелось рухнуть на колени, ее тошнило.

Вместо этого она взяла себя в руки... и пошла за свежим льдом.

– Ты был...

Ожидая, пока Миссис закончит свою мысль вслух, Балз улыбался в сумраке огромной супружеской спальни. Он специально держал двери мраморной ванной комнаты открытыми, чтобы ее человеческие глаза могли видеть, что он с ней делает. И это была действительно хорошая тренировка, после такой нет нужды идти в тренажерный зал учебного центра по возвращении домой.

Перевернувшись на бок, Балз кончиком пальца провел по бриллиантовому ожерелью, которое надел женщине на шею.

– Было классно.

Миссис повернула голову, ее темные профессионально ухоженные волосы рассыпались по подушке, растрепанные от оргазмов и того, как много раз она выгибалась на этой кровати.

– Это было намного круче, чем просто «классно».

Он провел указательным пальцем по ее горлу, а большим коснулся нижней губы.

– Мне пора.

– Ты можешь остаться до утра… – Миссис резко отвернулась, показывая идеальный профиль – скорее всего подвергшегося небольшому участию хирургического скальпеля. – Тебе не обязательно это говорить, я понимаю, что это не... ну ты знаешь.