– Бессмертный, помнишь?

Святилище Братства Черного Кинжала находилось глубоко внутри горы, а огромная пещера когда–то служила резервуаром для подземной реки. И внизу, в конечной точке плавного спуска, находился эпицентр всего: приподнятый помост, освещенный черными свечами на подставках, с каменным алтарем, на котором по всей красе стоял древний череп самого первого Брата. За этим драгоценным артефактом возвышалась огромная мраморная стена, на которой с самого верха шли имена всех членов Братства... до последнего. Джона Мэтью.

Здесь будут и другие. Не то, чтобы он мог сейчас делиться этой информацией.

В конце концов, судьба придерживалась принципа минимально необходимой осведомлённости.

Лэсситер остановился перед черепом, встретившись с черными пустотами глазниц, словно переглядывался с живым существом.

– Хотел бы я их успокоить, – пробормотал он.

Оказалось, когда ты стоишь у руля, всплывают вещи, о которых простым рядовым нельзя было знать. И из всех сюрпризов, которые произошли с тех пор, как он принял на себя работу Девы–Летописецы, самым большим потрясением стал объем информации, которым он не мог поделиться с теми, кого это больше всего затронет.

Очевидно, что знание исхода иногда меняло «свободную» составляющую воли.

Так что, как бы он ни ненавидел это, ему приходилось довольно часто информацию скрывать.

До него донеслись голоса, глубокие и далекие, и, прежде чем прибыло Братство в полном составе, он в последний раз оглядел сталактиты, черные свечи, факелы... алтарь и стену.

Отступив от черепа, Лэсситер отошел и встал сбоку. Спустя несколько мгновений голоса затихли и сменились приближающимися звуками тяжелых сапог и шелестом тяжелой ткани.

Вошел первый в черной мантии. И хотя капюшон церемониальной одежды прикрывал большую часть лица, было очевидно, что это Роф… и не из–за того, что белая трость мелькала сбоку. Он просто был больше остальных, и речь не о физических размерах.

Следующим в очереди был Тор, занимая почетное место, заслуженное тем, что он был военачальником Братства. Увидев его, Лэсситер вспомнил, как нашел мужчину в лесу и притащил ему «Макдональдс». Убитый горем овдовевший мужчина выживал за счет крови оленей, с нетерпением ожидая смерти, чтобы присоединиться к своей шеллан и неродившемуся сыну в Забвении.

Однако у судьбы на него были другие планы.

За Тором шли остальные, а четверо в центре были не с пустыми руками. Вернее, не с пустыми плечами. Рейдж, Вишес, Фьюри и Зэйдист взвалили на плечи старый гроб и несли ответственность с торжественной честью.

Брат Черного Кинжала Сэвидж, так сказать, вернулся домой.

Древесина гроба потемнела почти до черного цвета, обшивка была покрыта возрастными трещинами и испещрена червоточинами. Но резные надписи по–прежнему видны. Символы на Древнем Языке со всех сторон расписывали различные предупреждения, а среди мрачных посланий было вплетено имя брата.

У алтаря Тор поклонился черепу. Затем поднял его и передал реликвию Рофу, черный алмаз Короля сверкнул, когда он принял священный символ минувших времен.

Гроб поставили на плиту, он занял всю плоскую поверхность.

Братья сузили круг, становясь плечом к плечу, и когда Роф поднял череп над головой, раздалось низкое пение, голоса мужчин слились вместе, в один тон, один звук, который усиливался акустикой пещеры.

Тор шагнул вперед, доставая из складок своей черной мантии серебряный клин и старый молот с деревянной ручкой. Обнаружив шов крышки гроба, он вогнал острый скол орудия серией ударов, а затем повторил процесс со всех сторон, оторвав единственную деревянную планку, которая запечатывала смертный ящик. Воздух вышел с шипением, и от ощущения чьего–то неминуемого приближения у Лэсситера стало покалывать в затылке.

Если бы он был католиком, то перекрестил бы лоб. К счастью, Бутч О'Нил сделал это за всех.

Хэй, никогда не повредит осторожность со всем, что касается Бога.

Гробовые гвозди были длинными и прямоугольными, кованные вручную много веков назад, и, казалось, их было не меньше сотни. С каждым поворотом клина они протестовали, всячески противились, а скрип напоминал о том, что они не только хорошо справлялись со своей работой, но и делали это уже очень, очень долго.

Спрятав инструменты обратно в свою одежду, Тор кивнул группе Братьев, Рейдж и Вишес присоединились к нему, один встал у головы, другой – у ног.

Речитатив стал громче, когда три Брата просунули пальцы между крышкой и телом гроба… и Лэсситер подумал, что рад, что происходящее – не фильм Джона Карпентера[50].

Гвозди высвободились серией хлопков, а затем открылось содержимое.

Братство подалось вперед в едином порыве, словно они держались за руки, и Лэсситер повторил движение со своей стороны. Когда его сердце отчаянно заколотилось, он убеждал себя в том, что дал им правильный совет.

Ключ от всего был…

Все замерли, включая троих, державших крышку.

– Что за хрень? – выдохнул Вишес.

Пока Сэвидж оставался на втором этаже коттеджа, пытаясь слухом уловить признаки бугимэна, Мэй была в подвале, вглядывалась в темноту спальни Таллы. Света с лестницы было достаточно, чтобы она видела пожилую женщину, лежащую на кушетке у своего старинного письменного стола. Хрупкое тело устроилось на шелковых подушках, одна рука за головой, другая – на животе. Худые ноги в туфлях выгнуты как у балерины, собирающейся приземлиться после прыжка.

Если бы она была молода, поза смотрелась бы чувственно. Но в ее возрасте, она казалась такой же грустной, как вся ее причудливая мебель в этом захудалом маленьком домике: свидетельство того, что лучшие годы ее жизни уже прошли и остались лишь крохи былой славы и молодости, исчезающие безвозвратно.

– Я солгала ему, – прошептала Мэй. – Я не смогла рассказать ему…

Скрип наверху, на кухне, заставил ее плечи напрячься от беспокойства.

Отвернувшись, Мэй потянула вниз подол своей флисовой кофты, и подошла к основанию деревянных ступеней. Она смотрела на Сэвиджа, стоявшего наверху, он казался горой, безликой, но не бесформенной, его мускулы были словно высечены в свете, струящимся позади него.

– Ты уходил? – тихо спросила она.

– Да. Я уже вернулся.

Вау, как быстро.

– Она крепко спит.

– Здесь все в безопасности. И у меня есть... то, что нам нужно.

Мэй осторожно поднялась, стараясь избежать скрипов в досках. Когда она приблизилась к мужчине, Сэвидж отступил, чтобы дать ей немного места.

Закрыв за собой дверь подвала, Мэй огляделась.

– Вот... как.

– Нет, здесь нет никаких странных книг. Нигде.

– Я не об этом думала.

– Нет, об этом.

Мэй скрестила руки на груди.

– Я отказываюсь спорить о том, что происходит у меня в голове с незаинтересованной третьей стороной.

Сэвидж прищурился.

– О, я довольно заинтересован.

Мэй прислонилась к двери подвала. У нее возникло почте непреодолимое искушение вступить с ним в словесную баталию, но вместо этого она дернула больным плечом и молчала.

– Что мы собираемся делать сейчас? – просила она.

– Сидеть и ждать.

– Ждать что?

– Что с твоим плечом?

– А? Ох. – Она потерла ноющую мышцу противоположной рукой. – Пару лет назад я попала в автомобильную аварию. Ремень безопасности спас мне жизнь, но врезался прямо сюда, и с тех пор плечо часто напоминает о себе.

– Сядь, – сказал Сэвидж, повернув один из стульев, что стояли у стола. – Я позабочусь об этом.

– Я не просила о помощи.

– Правда? – Он прижал руки к груди. – Вот это поворот. Я в шоке. Тебе не нужна помощь?

Мэй слегка улыбнулась.

– Ты такой дурак.

– Может быть, но я знаю, что делать с травмами плеча, – Он похлопал по креслу. – Давай, чего ты боишься? Что я тебя поцелую?

Мэй моргнула. И подумала: «Нет, я боюсь, что если ты это сделаешь, я попрошу тебя не останавливаться. Еще. И еще…».