— Много на себя не бери, Астахов. — зыркнула в ответ гномиха.

— Ну как же? Ты же та, ради которой я брошу всех своих парней и женюсь по настоящей человеческой любви. — слегка перефразировал речь её отца. — Свидетели ещё будут? — кивнул на открытую дверь. — Или можем начинать? — коварно улыбнулся, когда в глазах девчонки зародилось понимание. — Нам ещё утром на балконе простынь со следами крови вывешивать…

— Это будет твоя кровь, идиот! — ругнулась Алиса, выдёргивая из-под меня одеяло и натягивая его по самый подбородок.

— Больше нечем удивить-то? — съязвил я, снова отгоняя образ гномихи и друга. Неприятное чувство царапнуло в груди и я принял это за обиду. Из-за этой вертихвостки я сгораю от тоски по дружбе с Ромычем, а она уже спокойно лезет в чужую постель.

— Пошёл ты, Астахов! — яростно процедила сквозь зубы она и уже собралась встать, но я вовремя успел поймать её за руку.

Ещё не хватало, чтобы она отцу пожаловалась. Разберусь с ней потом, сейчас требуется только пережить этот момент и дождаться ухода её родителей.

— Даже не думай. — дёрнул её назад, чувствуя, как бешено бьётся моё сердце, в унисон пульсу, пробивающемуся в жилке на худеньком запястье. — Я буду спать на полу.

С этими словами, рывком оказался у шкафа и перерыл все полки с бельём, что так аккуратно были сложены бабушкой. Нашёл пару каких-то одеял и побросал всё на пол. С непреодолимым желанием открутить гномихе голову, кое-как устроился на жёсткой поверхности и тяжко вздохнул, прислушиваясь к звукам, исходящим из соседней комнаты. Судя по лёгкому храпу, родители уже успешно восстанавливали силы после потрясения, что устроила их своенравная дочь.

Мне же такого шанса, увы, не выпадет. Чувствую себя экспонатом в музее. Как положили, так и лежу. Двигаться, себе дороже. Мышцы просто задеревенели и при любом движении, я боюсь услышать треск.

— Не валяй дурака, Астахов… работал ведь весь день… — сжалилась Алиса, когда я в очередной раз не выдержал и сцепил зубы, укладывая тело поудобнее. — Ты ни чем не хуже и не лучше свиньи. — огорошила меня своим мнением. — А мне однажды пришлось в хлеву грозу пережидать. Вот сейчас ощущения те же, так что давай с поросячьим визгом ко мне на перину.

Промолчав на оскорбление, взвесил все против и за, и пришёл к выводу, что лучше спать со злобным карликом, но в расслабленном состоянии, чем дойти до того, что мышцы сведёт в судороге, и в итоге всё равно наплевав на всё, запрыгну на кровать.

Тихо ворча под нос, взгромоздился на постель и не скрывая наслаждения, вытянулся во весь рост и припал щекой к мягкой подушке.

Алиса, убедившись, что я занял больше, чем половину кровати, сползла на самый край и сжавшись в позу эмбриона, протяжно вздохнула.

Вот как можно быть такой ужасной и прелестной одновременно?

Как можно с лёгкостью поставить крест на чувствах одного человека и при этом волноваться за другого?

Несмотря на все мои унизительные слова, протянуть руку помощи, даже в такой мелочи, как сейчас, но всё же наступить себе на горло и подпустить ближе.

Так близко, что я могу видеть, как её кожа покрылась мурашками, а сама она едва слышно борется с участившимся дыханием.

И всё равно старается отгородиться от меня, не показывая своей секундной слабости.

На время прикрыв глаза, я, откровенно говоря, очень удивился тому, что продолжаю воспринимать маленького воителя, как беззащитного котёнка. А всё потому, что по непонятным мне причинам, я взял одеяло, накинул на плечи своенравной девчонки, и прижался ближе, думая, что так смогу её успокоить.

Это клиника, товарищи. Надеюсь, что хотя бы лечится.

АЛИСА.

— Ты главное, дочка, держи ухо востро! — обнял меня папа перед тем, как сесть в машину. — Если позволит себе лишнее, сразу мне звони!

— Езжай уже, пап! — в разрез со словами повисла на родителе и грустно взглянула на маму, уже захлопывающую пассажирскую дверь. — Всё пучком будет, перестань накручивать себя в дорогу.

Вместо ответа меня потрепали по волосам, поцеловали в висок и в удручённом настроении сели за руль.

Помахала вслед родителям, перевела взгляд на дорогущую тачку Астахова и поспешила обратно домой.

Пора будить этого негодяя, мы и так всё утро шёпотом собирались, чтобы не потревожить бедолагу. Ну это мама так считает. Я же эту сволочь сейчас подушкой задушу. Еле убедила папу, что закинутая сверху на меня мужская рука, во сне наверняка обнимала парня, а не его дочь.

Перепутал маленько.

— Вставай, Леонид! — толкнула в плечо храпящего бугая. — Быстрее поднимайся! — запричитала я, от души тряся его из стороны в сторону. — Он уже здесь!

— Кто? — прохрипел сосед, лениво приоткрывая один глаз.

— Новый день! — с серьёзным видом произнесла я в озадаченное лицо Лёни.

Несколько секунд натужного мышления и мужской глаз снова закрылся.

— Петуха на тебя не хватает! — раздражённо дёрнула подушку из-под чугунной башки.

— Чего раскудахталась с утра, гномиха? — проворчал Астахов, цепляясь сильнее за своё мягкое сокровище, но тут же осёкся, глянул на открытую дверь и исправился. — То есть, будь добра, Алиса, дай мне ещё поспать. — и даже улыбку корявую растянул.

— Накось, выкуси! — сунула фигу ему под нос. — Я всю ночь не спала из-за твоего храпа и наглой руки, трогающей мне зад!

— Тихо ты! — шикнул перепуганный парень, хватая меня за талию и притягивая к себе, чтобы закрыть ладонью рот. — Я не хочу, чтобы с привезённой свининой, ещё и мою руку через мясорубку пропустили!

Ущипнула придурка за пресс и мысленно пришла в экстаз, восхищаясь твёрдостью кубиков.

В одно мгновение меня запихнули в одеяло, и пока я яростно сопротивлялась, сам парень в один прыжок оказался возле двери и бесшумно её закрыв, вихрем вернулся назад, залезая ко мне в укрытие.

— Тебя это не спасёт. — злостно просипела я, напрягаясь от такой близости. По-моему, только меня смущает, что мы с Астаховым лежим чуть ли не в обнимку, дыша при этом друг другу в губы.

— Ты всегда такая противная по утрам? — сверкнул в темноте осуждающим взглядом.

— Когда просыпаюсь не с тем, с кем надо, то да. — попыталась отодвинуться, но чуть не грохнулась с края постели.

Даже, будучи заспанным и потрёпанным, Лёнечка хваткий и сильный. До такой степени, что поймав меня за руку, передавил мне кожу и я неожиданно взвизгнула.

— Прости… — всполошился сосед, накрывая ладонями мои пальцы и дотрагиваясь до них губами. — Слабенькая какая…

Оторопев от происходящего, раскрыла широко глаза и затаила дыхание.

Что это он делает?

Будто не замечая моей реакции, парень аккуратно перебирал мои пальцы и рассматривал их как какие-то диковинки. Задумчиво гладил ногти, а нащупав на безымянном пальце шероховатость в виде шрама, перестал дышать и сам.

— Откуда это? — тихим низким голосом спросил он.

— Через забор неудачно перелезла. — еле выдавила из себя.

От его мягких прикосновений по всему телу распространилась вибрация, а от горячего дыхания по коже побежали мурашки.

— Будь осторожна, гномиха… — нахмурив брови, прошептал парень, и наверняка не отдавая себе отчёт в том, что он делает, дотронулся до шрама губами.

Сказать, что я не поняла, что происходит, ничего не сказать.

Беспрерывно оставляя тёплые поцелуи на моей коже, Астахов медленно поднял на меня затуманенный взгляд и неожиданно вздрогнув, резко замер.

На его лице отразилось чистейшей воды изумление, а у меня, так вообще, дар речи пропал.

Не понимая, откуда у парня появились эти непредсказуемые вспышки нежности, я уже было открыла рот, чтобы уточнить реальность происходящего, как его глаза потемнели и он грубо откинув от себя мою руку, жёстко произнёс:

— Пошла вон отсюда.

Сомкнув обиженно губы, не стала ждать повторного скотства и пропустя сквозь зубы: «Идиот!», вылетела из комнаты как стрела.

Что он себе позволяет?