Рейчел с трудом сдерживала слезы. Ей и в голову не приходило, что Ноубл мог отправиться на войну. Только бы не заплакать в его присутствии! Она обвинила Ноубла, что он никогда не испытывал трудностей, а на его долю выпало такое, что она и вообразить не могла.

Ноубл поднялся и щелкнул каблуками:

– Капитан Ноубл Винсенте из техасской бригады легкой кавалерии – к вашим услугам, мэм.

– Я думала, ты убежал после убийства моего отца.

Он подошел к фонтану и положил руку на одного из мраморных жеребцов.

– Рейчел, я получил приказ явиться с рапортом в Гэлвестон за неделю до смерти твоего отца. Я не убежал, а отправился воевать за Техас. – Ноубл смотрел поверх головы Рейчел. – Но каждый раз, стреляя во время сражения, я знал, что убиваю не врага, а соотечественника… Если бы мы выиграли эту войну, то погубили бы наши души. Она была несправедливой с самого начала.

– Ты говоришь, как Сэм Хьюстон.

– Надеюсь.

– И тем не менее ты сражался за Юг. – Рейчел пыталась понять логику его поступков.

– Я сражался за Техас, а не за Юг и не за порочные идеалы конфедератов. – Ноубл умолк, словно подыскивая слова, потом устремил на нее пронизывающий взгляд. – А тебе приходилось голодать, Зеленые Глаза?

– Нет, но я знаю тех, кто голодал. И я ненавижу войну за то, что она сделала с Техасом. Было бы куда лучше, если бы мы оставались отдельной страной, как хотел Сэм Хьюстон.

– Я чувствовал то же самое, Рейчел. Я не верил в войну, но верил в Техас. И если Техас участвовал в войне, то я должен был сражаться, как его верный сын.

– Значит, ты воевал не за дело Юга, а ради родной земли?

– Не могу сказать, что я это понял сразу. Сначала я был введен в заблуждение, как и многие другие. Но, так или иначе, я техасец и ни у кого не прошу прощения за то, что сделал.

Сердце Рейчел бешено колотилось. Она пыталась представить себе Ноубла в серо-желтом офицерском мундире, который наверняка был ему к лицу. Но внезапно ей пришла в голову мысль, что и его могла сразить пуля янки.

– Будь я мужчиной, – медленно произнесла Рейчел, – то обязательно пошла бы на войну.

Ноубл усмехнулся:

– Удивительно, что тебя остановила такая мелочь, как женский пол. Если бы ты отправилась воевать, у янки не осталось бы ни единого шанса на победу.

– Ты не имеешь права… – сердито начала Рейчел.

Ноубл остановил ее, подняв руку:

– Прости, это я неудачно пошутил. Так как ты завтра уезжаешь домой, я хотел попрощаться с тобой, потому что во время твоего отъезда меня здесь не будет. – Он протянул руку, но тут же опустил ее. – Если тебе что-нибудь понадобится сейчас или в будущем, говори, не стесняясь.

– Ноубл, я… – Рейчел пыталась подобрать слова, но ей было очень трудно выразить переполняющие ее чувства. – Я больше не ненавижу тебя! – выпалила она наконец.

Лицо Ноубла стало печальным.

– El amor vence al odio, – сказал он по-испански и двинулся прочь.

Рейчел, глядя ему вслед, проклинала себя за то, что не выучила испанский. Мысленно она повторяла его слова, чтобы не забыть их, и прислушивалась к ночным шорохам. В саду Ноубла было так красиво! Здесь должны были бы играть дети с блестящими черными глазами отца. Она покачала головой. Лучше не думать о детях Ноубла, так как сразу приходят на ум Делия и ее ребенок.

Если бы их соседи знали, что Ноубл побывал на войне, то, может быть, они бы отнеслись к нему более терпимо. Но гордость не позволяла ему рассказать о том, что он сражался за Конфедерацию. Рейчел почти физически ощущала его одиночество, сама не понимая, почему это ее беспокоит.

Она начинала верить в невиновность Ноубла, но напоминала себе, что он всегда умел манипулировать людьми и внушать им доверие к себе. Почему же ей так хотелось положить голову ему на плечо и выплакать все свои горести? Почему она чувствовала, будто внутри у нее все разрывается на куски?..

Поднявшись, Рейчел нетвердым шагом двинулась к дому. По лестнице она поднималась с трудом, тяжело дыша и цепляясь за перила. Добравшись до своей спальни, она бросилась на кровать, истощенная физически и душевно, и закрыла лицо руками, не желая думать ни о чем. Она понимала, что Ноубла ждут новые беды, и не сомневалась, что он тоже это знает.

– Я хочу домой, – прошептала Рейчел, когда Уинна Мей вошла в комнату, держа поднос с едой.

– Завтра, – невозмутимо произнесла Уинна Мей. – А сейчас ты должна поесть и отдохнуть, чтобы набраться сил перед поездкой.

Рейчел приподнялась на локте.

– Что означает «Еl amor vence al odio»?

Уинна Мей наморщила лоб и поставила поднос на кровать.

– Что-то вроде «Любовь побеждает ненависть».

По телу Рейчел словно разлилось тепло. «Любовь побеждает ненависть». Неужели это правда?..

Ноубл прошел по коридору и заглянул в музыкальную комнату матери. Рояль вернули на прежнее место, сломанные окна заменили, а пол натерли до блеска. Но теперь это была обычная комната, ничем не отличающаяся от других. В ней отсутствовала атмосфера счастливых дней – эхо веселого смеха исчезло вместе с призраками прошлого.

Словно во сне Ноубл бродил из комнаты в комнату, находя везде ту же пустоту. Он спрашивал себя, станет ли для него снова Каса дель Соль родным домом. Сейчас здание казалось даже более пустым, чем в тот день, когда он вернулся и обнаружил, что вся мебель исчезла.

После отъезда Рейчел одиночество стало невыносимым. Ноубл чувствовал себя таким же холодным и пустым внутри, как этот дом.

Подойдя к двери, ведущей в сад с фонтаном, он остановился. Ему вдруг стало страшно, что сейчас он увидит призрак в плетеном кресле… Господи, неужели он теряет рассудок? Сделав несколько шагов назад, Ноубл стиснул зубы и направился к парадной двери. У него есть работа, а для Рейчел нет места в его жизни! После того, что произошло между ними на реке, ему следует избегать ее. В его жизни и так достаточно проблем – незачем ее усложнять.

Самой неотложной проблемой были вакерос и их семьи, которые ежедневно прибывали на гасиенду. Они, словно дети, смотрели на Ноубла, ожидая указаний. Но в данный момент он не знал, как распорядиться даже собственной жизнью.

– Хозяин! – ворвался в его мысли голос Алехандро. – Мой сын Томас вернулся из Нового Орлеана и привез с собой человека, который хочет вас видеть.

– Кто это? – раздраженно спросил Ноубл. Он был не в том настроении, чтобы принимать гостей.

– Какой-то хорошо одетый джентльмен. Он специально приехал из Нового Орлеана, чтобы повидать вас.

Делать было нечего. Если человек прибыл издалека, он обязан по крайней мере поговорить с ним.

– Проводи его в мой кабинет, Алехандро.

– Сейчас. – И старший вакеро быстро удалился.

Каждый раз входя в кабинет, Ноубл ожидал увидеть своего отца, сидящего за массивным дубовым письменным столом. Его взгляд скользнул по восточной стене, уставленной от пола до потолка полками с книгами в кожаных переплетах. Он не сомневался, что отец прочитал все эти книги, а некоторые даже неоднократно. Ноубл снял с полки толстый том о животноводстве и быстро перелистал страницы. Уголки некоторых были загнуты, и он как никогда остро ощутил присутствие отца.

Услышав шаги, Ноубл поставил книгу на место и повернулся, чтобы приветствовать посетителя.

Незнакомец выглядел преуспевающим джентльменом. Его волосы уже поседели на висках и начали понемногу редеть. Дородная фигура была облачена в плотный черный сюртук и жилет, более подходящие для новоорлеанской гостиной, чем для западнотехасской гасиенды, которая плавилась от жары.

– Позвольте мне представиться, дон Ноубл. Я Джордж Нанн, поверенный вашей матери. Ваш отец тоже поручил моей фирме одно дело, но это было много позже. Рад с вами познакомиться.

– Я не пользуюсь отцовским титулом, – отозвался Ноубл. – Зовите меня сеньор или мистер Винсенте – как вы предпочитаете.

– Хорошо, мистер Винсенте.