— Довольно, — громко сказал я.

Но жирдяй или не слышал, или решил проигнорировать мои слова, пытаясь запихнуть свой мелкий член в задний проход девушки.

— Я сказал, хватит! — громче сказал я, вскочив на ноги.

Но этот ублюдок и ухом не повел. Схватив трость, я нанес удар по жирной туше, вложив в него всю силу. Мужик рухнул как мешок с картошкой, остальные замерли и размышляли, что им делать.

— Эй, парень, так не делается, — начал один из них, — Сначала ты привел нам куколку и дал добро, поразвлечься, а теперь на самом интересном обламываешь.

— Тут я решаю, что и как делается, — прорычал я, ощущая нарастающий гнев на этих ублюдков, себя и ситуацию в целом. — Быстро отошли.

Но они и не думали исполнять приказ, видимо, не понимая, с кем имеют дело. Ситуацию спас владелец клуба Бо, появившийся весьма своевременно.

— Джентельмены, это наш особенный клиент, — начал он, — и вам придется подчиниться. Взамен ваш досуг вместе с Сарой и Бекки скрасит Джанин.

В помещение шагом робота вошла жгучая брюнетка, все тело которой буквально кричало о нежелании участвовать в происходящем.

— Бо, какого хрена? — начал один из них, — Этот козел покалечил Питера, и при этом ты на его стороне?

Бусинки-глазки Бо забегали в поисках выхода. Было видно, он боится вызвать мой гнев, но и клиентов терять не хочет. Во взгляде, обращенном ко мне, светился вопрос «можно я назову твое имя?», и я кивнул, давая согласие. Я не любил в мелких потасовках называть себя, но сейчас у меня не было ни малейшего желания для долгих разборок.

— У мистера Джонсона, тут особые права, — пробубнил Бо.

— Джонсон? Адриан Джонсон? — потрясенно промямлил один из них, а Бо лишь кивнул.

Меня замутило от выражения страха и услужливости, появившегося на их физиономиях. Ничтожества. Они, наконец, расступились, открывая моему взору съежившуюся девушку.

Взяв плед, я накинул его на плечи Кристы, и она тут же плотнее завернулась в него, вцепившись в ткань так, что побелели костяшки пальцев. Мы втроем покинули комнату и направились прочь. Бо не задавал лишних вопросов, интуитивно понимая, не стоит нарываться. Внутри меня бушевал ураган. Я был зол, чертовски зол, на себя. Какого черта я не довел начатое до конца? Почему мне показалось невыносимой мысль, что девушку сейчас будет трахать толпа мужиков? Ведь насилие вкупе с большой долей садизма должно было сломить ее сопротивление, я же этого хотел, да? Так откуда пришли эти гребаные эмоции, которые подчинили меня себе, заставляя остановить начатое действо? Будь проклята моя слабость! Я всегда довожу начатое до конца, и произошедшее сегодня идет вразрез с моими принципами и привычками, и это мне не нравилось. Совсем. Эта девчонка плохо на меня влияет.

Негромкий грохот сзади заставил меня обернуться, Криста рухнула на пол и, уцепившись за декоративный столик, пыталась встать. Раздраженно закатив глаз, я рывком поставил ее на ноги. Девушку так колотило от пережитого, что я не был уверен, что она сама дойдет до машины, а желания проверять у меня не было. Поэтому я легко подхватил ее на руки, отметив, что она почти ничего не весит.

Быстрыми шагами я дошел до машины, и, усадив Кристу на заднее сиденье, вдавил педаль газа в пол, уезжая прочь от клуба. В зеркале заднего вида я видел девушку, скрючившуюся на сиденье, и когда я поймал ее взгляд, меня обожгло горящей там ненавистью. И что меня поразило, глаза были сухими, абсолютно. Она не плакала. Держалась. Сильная.

Очевидно, что она скоро придет в себя. Она не сломалась. Наше противостояние продолжится, а следственно, столь желанный покой настанет еще не скоро. Криста Паркер стала для меня вызовом, которому я не в силах противится. Я просто обязан заполучить ее себе. Целиком. Сломить ее сопротивление полностью, чтобы и следа не осталось. И я сделаю это. Иначе, я не Адриан Джонсон.

Не хочу просыпаться. Я хочу обратно в свой сон, там лучше, там я счастлива…

Но как бы я не боролась, сон безжалостно покидал меня, оставляя на расправу отвратительной реальности. Реальности, где я с каждым вздохом все меньше надеялась, что для меня есть шанс, обрести свободу и стать счастливой.

Я попыталась встать, и тело в протест отозвалось острой болью, а перед глазами возникли цветные круги. Господи, что со мной?

Тут же сознание взорвалось жуткими воспоминания, отравляя душу страхом, болью и горечью. Мне отчаянно хотелось не верить, что подобное произошло со мной, что Джонсон опустился до такого. Стоило только закрыть глаза, и в голове возникали отвратительные рожи, искаженные похотью, и везде их сальные руки, слюнявые языки и губы… Нет, не хочу. Я не выдержу. Эти воспоминания убивали меня. Грязь. Я ощущала себя грязной, и никакой душ не сможет ее смыть. Она внутри меня.

Все мои представления о чести и порядочности рухнули под ударами плети, которая удар за ударом обдирала мою кожу, врезаясь в мою плоть. И спина с ягодицами, которые болели до потемнения в глазах, подтверждали, что случившееся не плод моего воспаленного воображения.

В момент, когда я уже попрощалась с любыми, даже призрачными надеждами избежать насилия, после которого не знала бы, как жить, Джонсон остановил их, и как бы дико это не звучало, но я была ему за это благодарна. Подумать только, я и благодарна этому извергу!

Но почему он это сделал? Разве не он мечтал сломать меня? Ведь он хотел именно этого, подавить мою волю, подчинить себе. Так что же произошло? Совесть проснулась? Неужели в нем есть что-то человеческое? Бред. Адриан Джонсон и человечность — понятия несовместимые. Скорее, это собственничество. Ему не хотелось меня после толпы мужиков, что же, это дает надежду, что подобное не повторится. Он хочет меня только для себя, хотя я не понимаю, почему. Почему именно я?!

Внезапно я осеклась. Я находилась в комнате, где произошло мое падение, комнате, которую я окрестила «будуаром шлюхи». Хотя, по сути, это было недалеко от истины, было очевидно, что он использовал ее для того, чтобы трахать тут своих дешевок. Мне эта комната совершенно не нравилась, одной своей историей она вызывала отвращение. Я предпочитаю подвал.

Ну почему я здесь? Мне противно тут абсолютно все. Он специально это делает? Издевается над моей душой. Тут же мне захотелось фыркнуть. Это и так понятно. Ему доставляет удовольствие мучить меня. Я совершенно не помнила, как мы добрались до дома, последнее, что я помню, это машина и Адриан, от которого волнами исходила злость и что-то еще.

С трудом встав, я обнаружила уже привычный халат. Надев его, я криво усмехнулась. Праздник окончен, походила в нормальной одежде и хватит. Взгляд мой упал на окно, за которым начинались сумерки, красиво…

Стоп! Окно! Роскошь, о которой в подвале приходилось только мечтать, но дело не в эстетической красоте, это же шанс. Шанс вырваться из этого ада. Вероятность, что мне удастся сбежать, мала, но я никогда не прощу себе, если не попытаюсь.