***

Из дневника Полины.

С детства я впитала постулат о том, что для здоровья полезно начинать день с овсяной каши.

Поэтому утром я съедаю её и грустно смотрю, как Теодор уписывает две порции омлета и три больших тоста, густо намазанных маслом и медом.

Чтобы никто не решил, что за столом среди нас обжора, он объясняет такой аппетит нежеланием выслушивать лекции Дена по естественной истории. После этого эпатажа Акула начинает кряхтеть, мессир Грейсток улыбаться, а Ден ещё аккуратнее размазывать овсянку тонким слоем по тарелке.

— Ден, а ты не думал начать писать мемуары? — глумливо вопрошает Теодор. — Можно мне еще чая?

— Уууууууу! — с подвыванием, докладывает снизу Рамзес- Я тут! Я голодный.

— Правда, пушистик? Мы все рады, что ты имеешь такой замечательный аппетит, но по-моему, ты съел больше всех, и должен был наесться, — говорю я, листая замечательный журнал мод, подаренный мне господином виконтом. — Посмотрите, господа, здесь написано, что в моду снова входят отрезные рукава, а у меня нет платья на выход… — я сильно волновалась, готовясь к встрече с римлянами…

— Ден, спорим, что за мою коллекцию кремневых ружей можно выручить целое состояние в Роме. Ваши монахи всегда покупают всякую дрянь, — просветил Теодор глухую к его словам аудиторию. — В Нью-Дели я купил одно за двадцать медяков — в Бритландии за него дадут не один фунт.

Несмотря на то, что казалось каждый говорит в никуда и все думают только о своём, все всё слышали и при выявлении нарушителя покоя, сразу объединялись и ставили его на место.

В то утро всех завёл Леопард.

— Ух, ты! Здорово! — вдруг воскликнул он. — К нам же припрётся роммский лоцман.

Капитан отложил приборы и уставился на него.

— Послушай, Теодор, — начал он, — я не желаю влипать вновь ни в какие истории. Мы просто должны мирно пройти Республику, согласно договора. Тем более, что у нас Наследник…

— А у меня нет ни времени ни сил. И подготовить команду и корабль, а тут ещё Леопард со своей коллекцией оружия и оборотень, с грязными лапами, — вставил Боб.

А Тео засопел и грустно уставился на Акулу.

— Я же не прошу кока жарить ноги римского лоцмана для псины, — заявил он. — У него наверняка варикозные вены. Хотя, на островах, Мак Уак решил бы, что это редкий деликатес. Но ребята, поохотившись на птеродактиля вместе с нами, станут их есть, хоть бы и в кляре.

— Я вообще-то не про вены лоцмана, а про успех предприятия и его подготовку, — наконец, возмутился Боб.

— А этот Марриолани? — высказался тут Скелет, серьезно. — Из поповских женоподобных гомиков?

— Ты спросил кто такой мессир Руиллиди Мариолани? — удивилась я. — Это же один из Высших в Триумвирате! Он же богоподобен… Он светлый…

— Не негр? — подсказал Тео.

— Так все говорят, — честно сказала я. — Но он стар. Ему пятьдесят, наверное. Он ведь отец нашего Дена.

— Я бы так не восхищался, будь он богоподобен, будь он светел и будь он мужчиной, — решительно произнес Теодор.

Все сидящие за столом заулыбались. Я явно чего-то не понимала. Но все подсознательно были напряжены и ждали неприятностей. Беспокойство тягучим маслом разлилось по галеону.

***

По вечерам фигура сплетённого хвостами дракона просыпалась под вечерним бризом и впитывала капельки живительной влаги, наполненной солями самой плазмы жизни, текущей в чреве любого живого существа…

Мери рассказывала возлюбленному сказки, про высоченных юных Мелорнов. Она вспоминала своё детство.

Само солнце питало её корни, блестя алмазной крошкой на белых развалах мрамора, создавшего каменный террасный пейзаж на склонах небольших гор.

Маас от этих рассказов зеленел и, устремив в быстро чернеющую синеву неба взгляд, думал, как ему повезло, что такая красивая умная и удивительная Мери нашлась в этой Бесконечной Вечности пространства и сейчас находится рядом с ним.

Выросший на необитаемом острове, он жил в единстве с природой и воспринимал мир, как нечто сияющее и устойчивое, а жизнь, как форму, наполняющую тело разумом, мыслью, делом и словом.

Мери, наоборот, пыталась объяснить наивному Мелорну, что жизнь не должна разнеживаться, что, это череда борьбы, которая всегда следует за неприятностью. Она росла и знала — для неё жизнь — это вечный страх перед рабством…

Сейчас и другие думы волновали её.

Мери хотела бы жить так, в счастье и радости ещё долгие годы, но понимала всю тщетность своей мечты. И ещё она чувствовала в себе родившуюся новую жизнь, будущих её детей, которые уже глубоко в коре жили своей собственной, не проклюнувшейся ещё до поры сущностью.

— Ты сегодня царствуешь, о, львица, — шутил Мелорн, с некоторой опаской поглядывая на подругу.

…В этот вечер он, наконец, вырастил, то о чём мечтала его душа. Вещь, появившаяся у Мелорна, была похожа на венец, в виде венка из орхидей, созданных из тонкого зелёного золота. Головки цветков расходились в разные стороны, пересекаясь посередине, а внутри каждого цветка блестел переливаясь чистейший алмаз. Маас надел диадему ей на голову.

— Теперь смотри!

— Это мне? Но зачем? — Я придумал её давно, ещё на острове. Впереди новые страны. Там теперь будет наша земля. Наш род. Мы не изгои. Мы Призванные.

— Я никогда не сниму этого! — улыбаясь, проговорила Мери, и прижалась к его губам.

Наконец, настал момент, когда близился берег. Корабль шёл прямиком во внутреннее море. Вершина Солнцеликой горы Триумвирата была уже чётко видна. По решению совета корабля, «Морской Мозгоед» нагло обогнул Южный мыс и вошёл в залив Роммского Триумвирата. Он гордо шёл под флагом римлян!

Со стороны же восточной бухты, защищённой молом, выходили на перерез два сторожевых фрегата. Как выстрел в мирном небе прозвучало звонкое: «Приготовиться!». Галеон продолжал свой бег…

Три почтенных линдонских джентльмена сидели на втором этаже известной ресторации средней руки…

— Не дури! После восьми трупов по делу «Карты графини», меня трудно испугать твоим кулаком, разбившим твою же столешницу… И нечего строить милорда-то, перед кем, главное? Передо мной?! Я тебя последние тридцать лет знаю… Милордище! Своими руками маши перед носом у компаньона Луиса! Вот из него можно целиком вытряси юридическую душу! А Меня побереги, Коль, старый друг — лучше новых двух!

— Хватит, Джон! Давайте обсудим наше дело. — Ресторатор, наконец, заговорил более мирно, но раздражение не потухло, тлея в глубине глаз.

С таким трудом и так хорошо проведённая операция рассыпалась. Известнейший в Империи сыщик Марк Борман и полковник Джон Бруно сидели тихо.

Подъехал экипаж. Хорёк Френки, не сняв плаща, вошёл в приватную столовую второго этажа. За ним, чеканя шаг, — Андре Пиктон, молодой и перспективный детектив. Хорёк передал депешу от адъютанта Древеса, Коль пробежал её глазами и сжёг в камине.

— Кто, наконец, видел герцога? Что он? Как выглядит и что говорит?

— Приказано передать, что он лично прибудет сегодня в ресторацию к восьми часам.

— Понял. Вы можете быть свободны.

— Ну, Коль, какие новости?

— Мой полковник, дела обстоят неважно, Во дворце целая буря. Герцог буквально заставил Её Величество подписать ему вердикт. Он лично решил возглавить эту абсурдную экспедицию. Весь Линдон трезвонит о массовых исчезновениях каких-то воображаемых кораблей. Рассказывают о невероятных плавающих чудовищах, караулящих суда на торговых путях. При этом в посольстве ВРТ был дан открытый приём в честь графини Грейсток, и насколько я понял, велено Высочайшим рескриптом не обращать на это внимания.

— Да, это я всё знаю, благодарю тебя за побитую молью информацию.

— В восемь я жду хмм… Герцога (вот дела!). Посмотрим, что будет дальше.

— Вот ведь, раздухарился, герой! — недовольно ворчал Луис. — Может, прямо на «Викторию», да поменять команду! Пока не поздно-то? Проще и спокойнее. Герцога, графиню — тихо по-домашнему на борт. Там и разберемся — куда и, главное, с какой целью поплывём! Судно отличное, припасов хватит.