– Он что-то тебе говорил об этом?

– Конечно, нет, – буркнула она из-за плеча.

– Тогда что для него свобода? Как он ее себе…

– Послушай, Золушка, – Уинни откинула плед и села, – я ответила на твой вопрос. Больше я ничего не знаю, а тебе уже решать, что делать с этой «информацией».

Мы с друзьями молча переглянулись. Разговор с Уинни, если и продвинул, то не намного. По крайней мере, я пока не видела возможности использовать полученные сведения.

Вскоре принесли поздний ужин, после которого наступило время сна. Я пожелала остальным доброй ночи и улеглась, но спать не собиралась – хотела дождаться Магнуса. А еще беспокоилась, гадая, что принесет завтрашняя встреча с Орестом.

Долго лежала на боку, устроив под щеку сложенные лодочкой ладони и уставившись в темнеющий провал окна. Время тянулось, как сырое тесто, и в конце концов я, должно быть, задремала, ибо очутилась в уже знакомом замке. Ни капли не испугалась, потому что знала: это ведь понарошку, я никак не могу находиться сейчас в замке Кроверуса, потому что лежу в темнице Потерии. Я была как бы в двух местах одновременно и нигде по-настоящему.

Определившись с этим, я без опаски двинулась знакомыми коридорами, движимая любопытством и каким-то смутным нетерпением. Наяву я никогда так хорошо не ориентировалась в паутине переходов, но сейчас я была другой Ливи, из сна, той, которая с легкостью отпирала дверь башни и безошибочно находила любую комнату. И замок признавал во мне свою, раскрывая гостеприимные объятия.

Я скользила, едва касаясь ногами пола: мимо фамильных портретов в потертых рамах, галерей со статуями в чехлах, похожими на привидения, мимо стеклянной стены, за которой располагалась терраса с зимним садом, и затянутых кружевом паутины старинных доспехов, пока не очутилась перед дверями, образующими в сомкнутом состоянии крону дерева. Они беззвучно распахнулись, приглашая войти, и я без колебаний вплыла внутрь, следуя дорожкой из горящего воска. Там меня уже ждали.

Он стоял в центре зала спиной ко мне, сцепив руки за спиной. В воздухе вокруг парили черные столбики свечей, на конце которых трепетали синие лепестки пламени. Я вдруг обнаружила, что одета как для бала: роскошное платье из кремового шелка, расшитое крошечными искорками алмазов и жемчужин, из-под пышных юбок, похожих на многослойное суфле, выглядывают носки атласных туфелек, рукава у наряда буфами, и в прорезях проглядывает серебристая подкладка, к корсажу приколота черная роза, припорошенная сединой изморози.

Стоящий спиной шевельнулся, и мое сердце гулко заколотилось. В груди начал нарастать жар, как будто там разгоралось пламя, плавя восковые ребра. Пальцы вспотели, а черная роза на корсаже начала распускаться. Я хотела позвать его по имени, но из горла вырвался только тихий всхлип, похожий на вздох. Мужчина начал поворачиваться, одновременно протягивая руку. Я протянула свою, чувствуя, что если наши пальцы соприкоснутся, то я сгорю… За секунду до того, как это произошло, меня разбудил шорох, совсем тихий, но я подскочила так, словно над ухом протрубили военный марш.

– Магнус! – прошептала я, вглядываясь в маленькую тень, скользящую вниз по стене.

Паук шустро перебирал лапками. Пока он спускался, я потерла глаза кулаком, прогоняя остатки сна, и убедилась, что остальные спят.

Клочок неба за окошком посерел, подернувшись ожиданием рассвета, значит, скоро утро. Я успела заметить, как снаружи мелькнул яркий лоскуток – Арахна улетела.

– Ну как? Есть новости? Ты его нашел? Передал послание?

– Нет, не передал, я его не видел.

– Что? Почему? Мы опоздали, он улетел? – Я едва сдержалась, чтобы не перейти на крик от отчаяния.

– Он все еще в Потерии, Оливия.

– Откуда ты знаешь, если не встречался с ним?

– Мне удалось выяснить, что на это имя на завтрашнюю ночь зарезервирована комната в гостинице над «Наглой куропаткой».

– Только на одну ночь?

– Да. Кстати, вот, не решился ее оставлять. – Он протянул мне визитку.

Я машинально взяла ее и сжала виски.

– Значит, завтра, вернее, уже сегодня, у нас будет последний шанс с ним связаться. Тебя никто не видел?

– Раз или два чуть не засек патруль, – Магнус передернулся от воспоминаний, – и все из-за этого… – Он потряс лапкой, на которой поблескивал обрывок нитки. – Но не мне жаловаться, я хотя бы размялся на воле. – Он посмотрел на спящих за решеткой товарищей. Их силуэты были едва различимы отсюда.

– Хорошо, что ты успел вернуться до утреннего обхода. Я боялась, что они обнаружат пропажу, начнутся расспросы…

– Мы с Арахной уже давно вернулись, но не меньше часа плутали в поисках нужного окошка, их тут столько! Еле вас нашли. А как вы? Есть какие-нибудь новости?

– Не особо.

Я пересказала ему разговор с Уинни.

– И как же заносчивые засранцы понимают свободу? Уйти в закат, бросив королевство на произвол судьбы?

– Понятия не имею… Но есть все шансы, что очень скоро мадам Лилит избавит его от королевства, вот только вряд ли подарит взамен свободу.

– А, может, это был бы не самый худший вариант? – задумчиво произнес Магнус, но под моим взглядом развел лапками. – Ладно-ладно, я так, мысли вслух. – Он повернулся туда, где спала Уинни. – И это она подсказала? Никогда бы не подумал, что Уинни… фред, – иронично добавил он, – умеет читать между строк.

– Что ты имеешь в виду?

– Когда мы с Арахной выбирались из дворца, то мельком видели их с Марсием в одном из окон. Со стороны выглядело как обычная ссора и взаимные оскорбления. А они, оказывается, обсуждали философские вопросы свободы.

Я тихонько прыснула в кулак и покосилась на гоблиншу, но ее дыхание было по-прежнему ровным. Она только пробормотала что-то во сне и перекатилась на другой бок.

– А о чем они говорили? – полюбопытствовала я.

– Что-то про грифонов, мерзких лгунишек и танцы на столе.

Мои брови прыгнули на лоб домиком:

– Танцы на столе?!

Я невольно представила Марсия, танцующим на стойке в «Наглой куропатке».

– Подробностей не знаю, – продолжил Магнус, – мы с Арахной не стали задерживаться.

– А что с грифоном?

– Какая-то давняя история, – отмахнулся паук. – Уинни обвиняла Марсия в убийстве новорожденного грифона, а тот ее – в обмане. Там еще фигурировали бусы.

– Марсий убил детеныша грифона?! – Я содрогнулась, и зародившееся было к нему сочувствие погасло. Кем нужно быть, чтобы убить новорожденное существо! Может, отец Марсия был не так уж далек от истины, назвав его чудовищем?

– Его Величество все отрицал, утверждая, что отпустил его. А как оно там было на самом деле…

Магнус передернулся, приподнял натирающее колечко и устало почесал лапку.

– Кстати, ты знала, что грифоны издавна считаются символом свободы?

– Впервые слышу… – Я пожевала губу и обдумала остальное. – Еще упоминались бусы, говоришь?

Уинни даже во сне сжимала дешевое украшение, привлекшее мое внимание накануне вечером. Тогда она спрятала его под платье, но ночью непроизвольно вытащила и намотала на палец. Прежде мне казалось, что бусины из металла, теперь же, приглядевшись, я могла вполне уверено сказать, из какого – из чугуна.

– Свобода, мертвый детеныш грифона, чугунные бусы и танцы на столе – негусто, – резюмировала я.

Сентенция не требовала ответа, поэтому Магнус просто развел лапки и широко зевнул, шевельнув жвалами.

– Ты шатаешься от усталости, – опомнилась я. – Иди поспи хотя бы пару часов, мы сказали Уинни и стражникам, что ты неважно себя чувствуешь.

– Вы не солгали, – проворчал паук и потащился в соседнюю камеру, стараясь не слишком звенеть «цапелькой».

Через минуту оттуда послышался раскатистый храп. В ответ раздалось недовольное бормотание, и вскоре Магнус остался в темнице единственным спящим.