Сдерживая порывы гнева, я прижимал ее к себе крепко-крепко.

— Он не отпускал меня, постоянно клялся, что все было в последний раз, и я верила ему. Я слабая, Бьорн.

— Ты не могла сбежать. Ты милосердная, думала, что каждый раз, когда давала ему шанс, он изменится.

— Его брат Грег обещал помочь, — продолжала она шепотом. — Я попыталась сбежать в ту ночь, когда он дал мне деньги и поддельные документы, лишь бы я исчезла из жизни их семьи. Так было лучше для меня и их семейной репутации, которую, по словам Флойда, я старательно подпортила. Последний в конец обезумел. Его люди отыскали меня в другом городе. Избили и унизили. — Она вздохнула и покачала головой. — Таким образом, он показывал, кто был хозяином положения. Будто ставил жирную точку в нашей с ним истории. Слава Богу, я отключилась и не помнила, как все происходило на самом деле.

Зато помнил я.

Я отказывался слышать о том, как кучка таких же придурков, как он сам, сначала поиздевалась, а после вышвырнула ее из жизни богатой семейки, оставляя умирать. За что? И главное, где? У моста. Возле того места, где погибла Линда.

Карма. Бывает. Разной.

Я поклялся себе, что отыщу м*дака и заставлю ответить за каждую ссадину, за каждый синяк на теле Вивиан, за каждую пролитую слезинку.

— Наверное, он думает, что я мертва. Иначе, давно бы нашел меня.

— Не только он, не забывай о его брате и так называемом дядюшке, — не утаивая злости, процедил сквозь зубы.

— Второму никогда не было до меня дела. А что с третьим — я не знаю. Не держу на него зла.

Они все могли быть опасными для нее. Узнай о том, что она осталась жива и беременна, они не прекратили бы свою охоту. Кто знал, какие изощренные идеи могли вариться в голове ублюдка Флойда.

— Твой секрет будет только нашим, — я обхватил ее губы в быстром поцелуе, желая поскорее сконцентрироваться на ней и не бередить столь ненавистное прошлое.

— Бьорн, поклянись, что не станешь разбираться. Они слишком опасные люди, я не хочу тебя потерять, когда едва приобрела. Нужно просто позабыть обо всем и продолжать жить дальше.

У нее может быть и выйдет, а у меня — нет. Проблема в том, у моей памяти не было провалов. Будет тяжело выкинуть ее рассказ из головы и всю жизнь до меня.

— Здесь, со мной, ты в безопасности. Я не дам тебя в обиду, слышишь?

— Я знаю, — головой закивала в ответ.

— Тебе нужно думать о себе и ребенке, — пальцами приподнял ее за подбородок, заглядывая в глаза. — Я вас не брошу.

— Спасибо, — прошептала в мои губы.

— Не благодари меня.

— Почему ты это делаешь?

Протяжный вдох, и похожий выдох вырвался из моей груди.

— Пожалуй, я тот, кто действительно должен был тебя спасти.

— Но для чего? — ее зеленые глаза отражали надежду и нежность.

— Для того чтобы самому жить дальше.

Запах Вивиан сводил с ума, ее волосы щекотали, будоража обоняние, глаза светились теплом, неглубокая морщинка на лбу отчетливо прорисовывалась от удивления, услышав мой ответ.

— Не хотел продолжать существование, пока не появилась ты. И сегодня я отчетливо это понял. Прогоняя тебя, силился отрицать свои чувства и эмоции, что с каждой минутой лезли наружу, не скрывая очевидного. Я отпускал тебя, Вивиан, надеясь, что в твоей жизни появится тот, кто смог бы подарить тебе действительно полноценное счастье.

Она взглянула на меня в поисках ответа, пелена заволокла ее глаза дорожкой набежавших непрошенных слез.

— Два года назад я прошел курс лечения и шел на поправку. Но тщетно. Мой лечащий врач настаивал на продолжении, пока была возможность, которую я все-таки упустил наравне со временем. Без понятия, как обстоят сейчас дела.

— Почему ты отказывался? — ее голос дрожал.

— После смерти жены я долгое время жил во мраке, мне было наплевать на реальность, не говоря уже о собственной жизни. Линда погибла по моей вине, когда я отпустил ее. Сегодня мой поступок не был чем-то отличающимся от поступка двухлетней давности. Мне очень жаль, Вивиан. Позволить тебе остаться, означало бы стать частью моей безысходной, возможно, скоротечной жизни; либо дать тебе уйти, и тогда я потерял бы свой последний шанс на спасение.

С необъяснимой радостью и щемящей теплотой в груди я смотрел на слезинку, сбежавшую по ее щеке. На припухшие губы, которые она покусывала, когда слушала меня. На раскрасневшийся нос, усыпанный мелким янтарем веснушек. Я так сильно хотел эту девушку, что и не передать словами. Сердце не прекращало биться только из-за нее.

Прикосновение жгучих губ на секунду заставило позабыть о недуге, который повлек неприятный разговор. Но я должен был спросить еще раз, предоставить ей выбор разумным способом, не прогоняя из собственного дома.

— Всю свою трусость и безнадежность я оставил там, далеко за пирсом, в глубинах озера, в чаще леса. Ты все еще хочешь жить здесь? Чувствовать мое присутствие, мою любовь и заботу, которую я в силах дать тебе? Быть со мной, видеть как постепенно и медленно я угасаю, зная, что в один день я могу уйти и не вернуться…

— Бьорн…

— Остаться только в памяти…

— Нет, пожалуйста, — ее кулачки сжимали футболку на моей груди, слезы капали из глаз, когда я был беспощаден.

— И знать, что все это время я любил тебя, и все что ни делал, делал только ради тебя.

— Замолчи, Бьорн! — ее всхлип резал сильнее ножа. — Замолчи!

Я задыхался и одновременно чувствовал облегчение: озарение пришло, когда его не звали. Я уже любил ее — эту девушку, свою Вивиан. И даже если было несчастливым прошлое, еще не означало невозможным будущее. Главное, что сейчас мы были обнажены друг для друга в словах, поступках, собственных мыслях.

В который раз пальцы запутались в волосах солнечного цвета, а ее в ответ сжимали мои.

— Ты… — губы Вивиан дрожали, и я поклялся себе, что еще много-много раз буду пробовать их вкус, наслаждаясь нашей жизнью. — Ты не оставишь меня, потому что не выполнил своего жизненного предназначения.

— Что именно?

— Самого главного, — она зажмурила глаза и потерялась носом о мою щетину. — Стать отцом.

И было абсолютно неважным, о чьем ребенке шла речь.

— Ты нужен мне, — шепнула она в губы. — Слышишь? Ты нужен нам.

— Как и вы мне, — прошептал я в ответ.

Я еще долго держал в объятиях плачущую Вивиан. Наблюдал ее обсыпанное веснушками лицо, легонько дотрагивался до него губами. Ждал, когда наступит покой, за которым обмякшее тело последует в сон, и мысленно благодарил судьбу за подаренные счастливые мгновения.

Покинув кровать Вивьен, Бьорн был уверен, что после столь драматичного на события дня, девушка охотно погрузилась в сон. Но она лишь претворилась спящей. На самом деле, спать Вивьен вовсе не хотелось. Ни в этот раз.

Продолжая лежать, она размышляла о его словах, его прошлой и настоящей жизни. А также о своей роли в его судьбе.

Нет, Бьорн не мог спокойно рассуждать о том, что с ним происходило. Было невозможным наплевать на собственную карму, как будто жизнь являлась вовсе не его, а обыкновенного прохожего, что смерился со всеми ее ужасными событиями. Ни о какой вине не могло быть и речи, если покойная жена самостоятельно приняла решение уйти от него. Бросила, осознавая, что он ни в ком так отчаянно не нуждался, как в ней. Он и сейчас не переставал упрекать себя во всех грехах. Все, что он делал — это продолжал существовать в пелене мрачных воспоминаний, когда ему необходимо было всего лишь проявить желание и интерес к дальнейшей жизни.

Вивьен слышала, как в душевой комнате включился кран, позволяя мягко журчать воде. Очевидно, Бьорн смывал все тяготы прошлого, и, не раздумывая, девушка вскочила с кровати, желая быть там, чтобы позволить им очиститься вместе.

Она знала, чего хотела, и чего именно желал он — быть необходимыми друг для друга. Ведь Бьорн сам сказал, что нашел ее, и обрел, наконец-то, покой. Так почему же она продолжала все еще сомневаться в его искренности?