Май 1915
Из цикла «Амфора эстляндская»
Поэза раскрытых глаз
Арфеет ветер, далеет Нарва,
Синеет море, златеет тишь,
Душа — как парус, душа — как арфа.
О чем бряцаешь? Куда летишь?
Свежо и знойно. Светло и смело.
Чего-то надо. Чего-то ждешь.
Душа жестокость свершить посмела!
Душа посмела отвергнуть ложь!
В былом — ошибка. В былом — ненужность,
В былом — уродство. Позор — в былом.
В грядущем — чувства ее жемчужность,
А в настоящем — лишь перелом.
Ах, оттого-то арфеет ветер,
Далеет берег, поет залив!..
Ах, оттого-то и жить на свете
Я страшно жажду, глаза раскрыв!..
Июнь 1915
Остроумова-Лебедева А. П.
Аллея в Царском Селе
Цветная гравюра на дереве. 1905
Государственная Третьяковская галерея
ИЗ КНИГИ СТИХОВ «МИРРЕЛИЯ»
(1922)
Из цикла «Поврага»
Музей моей весны
О милый, тихий городок,
Мой старый, верный друг,
Я изменить тебе не мог
И, убежав от всех тревог,
В тебя въезжаю вдруг!
Ах, не в тебе ль цвела сирень,
Сирень весны моей?
Не твой ли — ах! — весенний день
Взбурлил во мне «Весенний день»[346],
Чей стих — весны ясней?
И не окрестности твои ль,
Что спят в березняке,
И солнцесвет, и лунопыль
Моих стихов сковали стиль,
Гремящих вдалеке?
И не в тебе ли первый раз
Моя вспылала кровь?
Не предназначенных мне глаз, —
Ах, не в тебе ль, — я пил экстаз
И думал: «Вот любовь!»
О первый мой самообман,
Мне причинивший боль,
Ты испарился, как туман,
Но ты недаром мне был дан:
В тебе была эоль!
И только много лет спустя,
Ошибок ряд познав,
Я встретил женщину-дитя
С таким неотразимым «я»,
Что полюбить был прав.
Да, не заехать я не мог
Теперь, когда ясны
Мои улыбки, в твой шатрок,
Мой милый, тихий городок,
Музей моей весны!..
19 апреля 1916
НИКОЛАЙ КЛЮЕВ[347]
«Я надену черную рубаху…»
Я надену черную рубаху,
И вослед за мутным фонарем,
По камням двора пройду на плаху
С молчаливо ласковым лицом.
Вспомню маму, крашеную прялку,
Синий вечер, дрему паутин,
За окном ночующую галку,
На окне любимый бальзамин,
Луговин поемные просторы,
Тишину обкошенной межи,
Облаков жемчужные узоры
И девичью песенку во ржи:
Узкая полосынька
Клинышком сошлась, —
Не вовремя косынька
На две расплелась!
Развилась по спинушке,
Как льняная плеть, —
Не тебе детинушке
Девушкой владеть!
Деревца вилавого
С маху не срубить, —
Парня разудалого
Силой не любить!
Белая березынька
Клонится к дождю…
Не кукуй, загозынька,
Про судьбу мою!..
Но прервут куранты крепостные
Песню-думу боем роковым…
Бред души! То заводи речные
С тростником поют береговым.
Сердца сон кромешный как могила!
Опустил свой парус рыбарь-день.
И слезятся жалостно и хило
Огоньки прибрежных деревень.
<1908>
«Сердцу сердца говорю…»
Сердцу сердца говорю:
Близки межи роковые,
Скоро вынесет ладью
На просторы голубые.
Не кручинься и не плачь
Необъятно и бездумно,
Одиночка и палач —
Все так ново и безумно.
Не того в отшедшем жаль,
Что надеждам изменило,
Жаль, что родины печаль
Жизни море не вместило.
Что до дна заметено
Зарубежных вьюг снегами,
Рокоча, как встарь, оно
Не заспорит с берегами.
<1909>
«Я был прекрасен и крылат…»
Я был прекрасен и крылат
В богоотеческом жилище,
И райских кринов аромат
Мне был усладою и пищей.
Блаженной родины лишен
И человеком ставший ныне,
Люблю я сосен перезвон,
Молитвословящий пустыне.
Лишь одного недостает
Душе в подветренной юдоли,
Чтоб нив просторы, лоно вод
Не оглашались стоном боли,
Чтоб не стремил на брата брат
Враждою вспыхнувшие взгляды,
И ширь полей, как вертоград,
Цвела для мира и отрады,
И чтоб похитить человек
Венец создателя не тщился,
За что, отверженный на век,
Я песнокрылия лишился.
