— Как, сильно больно?

— А-а! — Дышал Апирана часто и неглубоко, и было очевидно, что каждый вздох вызывает боль. — Офигеть как, братан!

— Ладно, погоди.

Дрифт выхватил из аптечки на поясе Апираниного бронежилета маленький, похожий на шприц перевязочный пистолет и залил обе раны стерильной, быстро схватывающейся пеной. Толку от этого немногим больше, чем от простого пластыря, но все же хоть кровь приостановит. Покончив с этим, он снова включил коммуникатор:

— Дженна, ты меня слышишь?

— Слышу. — Голос у юной слайсерши дрожал. Ну конечно, она же все видела на камере… — Он не?..

— Ап жив, но ранен. — Дрифт старался говорить уверенно — не только ради них обоих, но и ради себя самого. — Больше никто не направляется в нашу сторону?

— Вроде бы нет. Келсьеровская шайка, похоже, забаррикадировалась наглухо, европейцы до них никак добраться не могут.

— Через потайные двери больше никто не выходил?

Дрифт закашлялся: к едкому химическому запаху огненной смеси добавилась отвратительная вонь паленого мяса и волос, и дышать стало решительно нечем.

— Я никого не вижу, капитан.

Голос у Дженны звучал уже несколько потверже, и это радовало.

— Ясно. Держи наблюдение и, если что, кричи, хорошо?

— Есть.

— Ладно. Дрифт снова взглянул на Апирану, потом вглубь коридора. — Где та дверь, из которой они вышли?

Метрах в двадцати от тебя, по левой стороне.

Дрифт поморщился и посмотрел маори в глаза.

— Ты как, дотянешь?

— Я еще не сдох пока, — прорычал Апирана и ухватился за его плечо. — Руку дай.

— Ну уж нет, — отрезал Дрифт, — ты и меня за собой утянешь.

Он сунул в кобуру второй пистолет, обхватил Апирану, помог ему сесть — тот, правда, застонал от боли, — а затем подхватил его под мышки.

— Готов?

Апирана кивнул, и Дрифт поднял его на ноги. Точнее, попытался поднять.

Дальше было еще две попытки, несколько многоэтажных ругательств Апираны, черные мушки перед глазами у Дрифта, но в конце концов ему все–таки удалось поставить маори на ноги, хотя великану это стоило больших усилий. Он тяжело навалился на Дрифта — у того было ощущение, будто он пытается сдержать небольшой горный обвал, и оба, шатаясь, побрели к безобидной с виду стене, ничем не примечательной, кроме маленькой клавиатуры с цифрами мало ли для чего она тут и чем управляет, от вентиляции до света. Дрифт заметил, что зазор между панелями несколько шире обычного похоже на дверь.

— Дженна, есть идеи?

— Код доступа — три два пять один девять, если не ошибаюсь.

Дрифт ввел цифры, и действительно, панель почти бесшумно открылась, за ней оказался туннель: не ровные стены, обшитые металлом, как в коридорах, а просто голый темный камень, в котором кое–где светились лампочки и торчали провода. Они с Апираной, спотыкаясь, зашли внутрь, и дверь за ними закрылась. Но через пару шагов Апирана зашипел от боли и сполз по стене.

— А, чтоб тебя… — Даже в полумраке было видно, что по голове маори катятся капли пота, он тяжело дышал сквозь стиснутые зубы. — Все, братан, спекся я. Ты же достанешь этого мудака? — Морщась, он снял с плеча ружье, висевшее на ремне. — Давай мне твой пистолет, а сам вот это бери. Я тебя прикрою. Тут больше никто не пройдет, разве что свои.

Дрифт почувствовал, как внутри все сжалось. Он еще не отошел после смерти Михея, а Апирана ведь был частью его жизни гораздо дольше, чем голландец. Несмотря на пугающие вспышки ярости, несмотря даже на то, что он самого Дрифта не так давно чуть не придушил своими руками, Апирана был его другом. К тому же, не говоря уже о боли и чувстве вины, просто жутко видеть, как такой большой и сильный мужчина на глазах превращается в беспомощную развалину. Думалось, что при его огромном росте и кипучей энергии он должен быть неуязвимым для любой беды, кроме разве что самых страшных стихийных бедствий, а оказалось, он такой же человек, как все, — из плоти и крови.

Дрифт взял ружье, перезарядил пистолет и протянул его Апиране вместе с парой запасных обойм.

— А может, все–таки попробовать тебя как–нибудь вытащить отсюда? — спросил он, кивая на дверь. — Дженна бы посмотрела, может, кто из европейцев зайдет тебя забрать. Тебе помощь нужна.

— На «Ионе» все равно ничего такого нет, что бы мне помогло, — буркнул Апирана, проводя толстым пальцем по предохранителю, — и на «Кейко» тоже. Иди, прикончи этого гада, и полетим отсюда, а там уж посмотрим, может, европейцы и подлатают мне внутренности по доброте душевной.

Он нахмурился, видя, что Дрифт колеблется.

— Иди. Нормально все. Я ж маори, мать твою. Это ходить я не могу, а драться — уж как–нибудь.

Дрифт сглотнул и ничего не сказал, боясь, что дрогнет голос. Серьезно кивнул, стукнул кулаком по поднятому кулаку великана, повернулся и двинулся дальше в туннель.

Путь по прямой оказался коротким, метров двадцать, а потом тоннель свернул направо. Дрифт пошел по нему и обнаружил еще одно ответвление влево — сейчас там, к счастью, никого не было, но все равно хорошего мало — значит, выход, который сторожит Апирана, не единственный. Вскоре неподалеку от этого перекрестка путь преградила еще одна дверь, на этот раз повышенной прочности, из толстой стали. Он постоял, подумал и включил коммуникатор. Интересно, сюда приемные линии протянуты? Если нет, то сигнал сквозь камень, пожалуй, не дойдет.

— Дженна?

— Слушаю.

Он облегченно вздохнул.

— Хорошо. Тут еще одна дверь. Подскажешь что–нибудь? — Код тот же самый, насколько я вижу.

Дрифт на всякий случай снова проверил ружье, вдохнул поглубже пару раз и набрал код на маленькой панели, вмонтированной в камень слева. Лампочка загорелась зеленым, створки разъехались в стороны, и он с оружием на изготовку ворвался в…

В спальню. Или, скорее, в будуар. В общем, как ни назови — ему открылась комната, освещенная снизу, на полу роскошный толстый ковер, а прежде всего бросалась в глаза большая кровать с пологом, из темного полированного дерева, застеленная красными простынями, кажется, атласными.

Другой примечательной фигурой в комнате была ее обитательница с большими темно–карими глазами и скуластым лицом — назвать его красивым, по понятиям Дрифта, немножко чересчур, но и просто симпатичным — как–то маловато. Кожа у нее была золотисто–смуглая, почти того же оттенка, что и у него самого, и в каком–нибудь другом месте она выглядела бы вполне обычно, хотя и привлекательно, если бы не одно «но»: вся задняя часть черепа, от основания лба до затылка, или покрыта, или вообще заменена сверкающим металлом. Волосы на голове отсутствовали, не считая бровей — очень темных, почти черных, высоко взметнувшихся в испуге.

Она уставилась на него широко распахнутыми глазами и прошептала:

— Кто вы?

Дрифт, держа ее на мушке, быстро оглядел комнату. Вроде бы никаких темных углов и вообще ничего такого, за чем или под чем можно спрятаться. Похоже, они здесь только вдвоем, хотя из спальни вели куда–то еще две двери: с виду обычные, пластиковые, под дерево, не такие, как та, металлическая, в которую он только что вошел, или как вот эта, напротив, в дальней стене спальни.

Он снова перевел взгляд на девушку, вскинув ружье, чтобы дать ей понять, что не шутки шутит:

— Где Келсьер?

Девушка ничего не сказала, только мотнула серебристой головой в сторону металлической двери. Дрифт кивнул на остальные две:

— А там что?

— Кухня, — прошептала она. — И ванная.

Дрифт обошел кровать, стараясь не выпускать из вида девушку и в то же время поглядывать вокруг. Наконец он толкнул ногой ту дверь, за которой, по ее словам, была кухня. Сделал грозное лицо:

— Не двигаться.

Она послушно кивнула. Он резко распахнул дверь, повел стволом вокруг. Это действительно оказалась маленькая, но хорошо оборудованная кухня. Он подумал, не открыть ли шкафчики — вдруг это только маскировка, а за ними тайное укрытие, — но не стал. Это самая обыкновенная кухня, а Келсьер в его представлении как–то мало походил на параноика, способного устроить себе убежище в кухне, посреди сети тоннелей в центре одинокого астероида. Всему есть предел, в конце концов.