Дождался, конечно, но не скоро. Сначала генералы изволили пострелять — кто побольше, а кто и поменьше, причём отметились почти все, даже тот же главный штаб-лекарь. Потом притопали с десяток урядников Стремянного Охотничьего батальона, винтовки передали им, мы с братом провели краткое учебное занятие, и стрелять под присмотром их превосходительств стали они. То ли общая выучка в батальоне была на высоте, то ли отобрали самых сообразительных, но освоили они стрельбу из нового оружия очень быстро, быстро же и вошли во вкус — команда «Прекратить огонь!» вызвала у них заметное сожаление. Впрочем, кого тут, кроме меня, интересовало их мнение? Но меня оно как раз интересовало очень даже сильно, однако ожидать, что при таком обилии начальства бравые урядники ответят что-то другое, кроме выраженного в уставных оборотах удовлетворения, было бы глупо, так что спрашивать я не стал.

Время, однако, подошло к обеду, ради чего объявили перерыв. Из-за большого количества гостей столы накрыли прямо под открытым небом, чуть поодаль, благо, хорошая погода, солнечная, но не жаркая, такой организации питания очень даже способствовала.

Обед прошёл чинно и благопристойно — за едой, а не за разговорами. Зато послеобеденный отдых как-то сам собой превратился в народное собрание. Разбившись на кучки, генералы и полковники увлечённо обсуждали перспективы нового оружия, спорили, а нам, несчастным, приходилось перемещаться от одной такой кучки к другой, отвечая на многочисленные вопросы.

— Нет, на такую дальность только залпами и стрелять...

— Какая артиллерия?! Из этих винтовок наши пехотинцы попросту перестреляют неприятельских артиллеристов!

— Это же какой расход патронов!..

— Да так мы солдат начисто от штыка отучим!..

— Вы что же, полагаете, что пехоте в будущем придётся воевать цепями?! Но это же совершенно неуправляемое построение!..

— Для тактики и манёвра просто не останется места! Любое сражение превратится в одну сплошную перестрелку!

М-да, слышал я в прошлой жизни, что генералы вечно готовятся к уже прошедшей войне, теперь вот имею удовольствие убедиться лично. Сомнительное, прямо скажу, удовольствие... Нет, военные быстро учатся, если припечёт, но сколько до того солдатиков погибнуть успеет...

После обеда настало время револьверов и карабина со скобой-рычагом. Вот тут у публики случился настоящий шок, причиной коего стал медный патрон. Господи, сколько же упрёков, сколько недоумения и неприятия вылилось на нас из-за этакой расточительности! Да мне срочно надо выдать даже не знаю какую награду за то, что я никого из превосходительств не застрелил, не покусал и даже не обматерил, а терпеливо и вежливо разъяснял, что револьвер предназначен для господ офицеров и потому патроны к нему нужны вовсе не в таких количествах, как к винтовкам, что удобство пользования в данном случае важнее многих иных требований, и что с бумажным патроном никакой обтюрации не будет и близко, так что господам офицерам придётся ходить с обожжёнными руками. Да, ещё отцу и брату ту же награду, пожалуйста, они тоже честно её заслужили.

Карабин, ясное дело, поверг генералов в изумление своей скорострельностью, что, однако же, не помешало им за неё же мне и попенять — ведь совершенно же недопустимый расход патронов! Впрочем, так говорили только пехотные генералы, кавалерийским же карабин более чем понравился, а уж немногочисленные высокие чины из губной стражи, пограничной стражи и казаков пребывали просто в восторге. Тут, слава Богу, преимущества и саму необходимость медного патрона объяснять не пришлось, всё было понятно и так.

...Дело потихоньку шло к вечеру, и молчание генерал-воеводы меня уже не тревожило, не печалило и даже почти не волновало. Я вообще мечтал только о том, чтобы найти место, где никто меня не будет ни о чём спрашивать, и где я смогу просто посидеть, а ещё лучше полежать. Раненая нога не то чтобы болела, но ощущалась как чугунная, переставлять её становилось всё сложнее и сложнее, а вскоре я уже и стоял-то с трудом. Хорошо, хватило ума прихватить с собой трость, хоть последние три дня я и обходился без неё. Но и с тростью легко и просто мне не было. В итоге, когда ко мне подошёл Василий в сопровождении капитана, порученца генерал-воеводы, и оный капитан сообщил, что его высокопревосходительство приглашает для беседы, я сначала тупо пытался сообразить, что этот капитан вообще делает среди генералов и кто его сюда пустил. Смысл его слов дополз до моего понимания где-то через полминуты. Нет, надо это отупение с себя сбрасывать. Для встречи с генерал-воеводой голова мне нужна ясная...

[1] 1 кв. сажень = 4,54 кв. м

[2] См. роман «Пропавшая кузина»

Нога не столько болела, сколько тяжело и нудно ныла. Теперь, однако, это уже не было таким мучением, как в Вешняках — мы сидели в карете, и с каждой секундой дом становился ближе и ближе. Скоро, совсем уже скоро я смогу улечься в соскучившуюся без меня кровать, и сознание этого наполняло меня тихой радостью. Даже спать пока совсем не хотелось, настолько приятно было переживать это предвкушение.

Васька тихо дремал рядом, почти неслышно посапывая и время от времени пытаясь устроиться поудобнее. Отец сидел напротив и его довольная улыбка светилась в наступающей темноте — уехать из Вешняков мы смогли уже довольно поздно.

Генерал-воевода Романов взялся за дело всерьёз, впрочем, другого от него мы и не ждали. Отец сейчас то и дело косил глазами на устроенный рядом портфель, раздувшийся от бумаг, в коих серьёзность главноначальствующего Военной Палатою была запечатлена официальным порядком.

Военная Палата в лице генерал-воеводы князя Романова брала на себя обязательство провести всесторонние испытания винтовок, карабинов и револьверов системы Левского, а затем, по итогам тех испытаний, представить образцы нового оружия государю. Оружейное паевое товарищество боярина Левского и сыновей обязывалось передать на испытания по два десятка винтовок пехотных, драгунских, для охотничьих батальонов и легкокавалерийских карабинов, а также по пятнадцати револьверов и карабинов под револьверный патрон. Ко всему этому мы должны были приложить штыки, принадлежности для чистки и смазки оружия, запасные каучуковые уплотнители и иглы для винтовочных затворов по десятку на каждый ствол.

С патронами дело обстояло несколько иначе. Медных патронов к револьверам и карабинам с нас затребовали аж тысячу двести, а вот бумажных к винтовкам только пятьсот. Но мы должны были, не бесплатно, разумеется, передать Военной Палате всю документацию по их выделке, поставить необходимую оснастку и откомандировать мастеров для налаживания выделки этих патронов в Воронежском казённом арсенале.

Всё это нам требовалось успеть как можно скорее и никак не позднее первого ноября, поэтому Василию долго в Москве задерживаться не придётся — его ждёт Александров. Брат, однако, заверил и нас, и генерал-воеводу, что в названный срок уложится. Много денег на всём это нам, правда, не светило, но это пока.

— Если ваши винтовки пройдут испытания, а они, как я сегодня уверился, пройдут, — веско говорил генерал-воевода, — я представлю их государю и буду рекомендовать провести всестороннее опробование нового оружия уже непосредственно в войсках. Поэтому будьте готовы к маю месяцу поставить оружие на пехотный полк, охотничий батальон, драгунский полк, два-три легкоконных эскадрона, две артиллерийские роты сверх полковой артиллерии и сапёрную роту. Справитесь?

Я принялся считать в уме — получилось две тысячи сто пехотных винтовок, восемьсот в исполнении для охотников, шестьсот драгунских, да ещё карабинов штук восемьсот, а то и под тысячу. Всего четыре с половиной тысячи, да ещё сколько-то сверху на замену, если что. Ну пять тысяч вынь да положь, примерно так. Револьверов ещё сотни полторы, да карабинов под револьверный патрон, думаю, сколько-то понадобится, эти к тому же с патронами пойти должны... Пожалуй, справимся. С трудом, да под обрез, что называется, но справимся. Впрочем, я скромно помалкивал — не по чину мне сейчас отвечать, такое в имеющихся условиях только отцу пристойно.