— Прошу прощения? — спрашивает Генерал.

— Сегодня будет бал, — усмехается Ноум. — Мой двор уже два дня ожидает празднований. Теперь их можно начинать. Разумеется, ваш король рассказал вам об этом.

Он таким тоном произносит слово «король», что меня передергивает. Лицо Мэзера приобретает тот же оттенок красного, что и азалии в дворцовом саду. Он так сильно стискивает зубы, что удивительно, как не крошит их при этом. Ко мне приближаются служанки.

— Пройдемте сюда, пожалуйста, — приглашает одна из них.

Генерал кивает мне. Однако есть в его взгляде что-то такое, отчего меня так и подмывает пустить на волю шакрам и слегка подпортить распрекрасный холл Ноума. Служанки удаляются, и, чуть помешкав, я следую за ними. Наверное, так же себя ощущают овцы перед закланием. До нас долетает голос Ноума, нарочитый, как и все в этом Битае:

— Да, мы все еще можем прийти к соглашению.

Я резко разворачиваюсь, но Генерал, Мэзер и Ноум уже скрылись в комнате, из которой вышел Ноум. Дверь за ними захлопывается, отрезая остальные звуки.

— Сюда, пожалуйста, леди Мира.

Леди? Вот как? Мне остается только следовать за служанками. Холл выходит в бальный зал — тут, скорее всего, и будут устроены сегодняшние празднования. Он огромен и роскошно убран: вокруг мрамор, люстры, пышная зеленая растительность и обилие золота. Меня уже подташнивает от богатства Корделла.

Зал обвивают с двух сторон лестницы. Служанки ведут меня к той, что расположена слева, так что нам приходится сделать полукруг. Мне открывается вид на большую часть зала, но я не разглядываю его, уставившись на свои заляпанные грязью сапоги. Мы поднимаемся на второй этаж и пересекаем такое множество одинаковых коридоров, что у меня закрадывается подозрение: не состоит ли план Ноума в том, чтобы я заблудилась в этом раздражающем своей роскошью лабиринте? Деревянные панели отполированы до такой степени, что я вижу в них свое чумазое отражение, хрустальные люстры отбрасывают на мою одежду пятнышки света, а бордовый ковер такой мягкий, что на нем остаются отпечатки моих сапог. Тут царят те же роскошь и полумрак, что и в холле, и охватывает то же ощущение комфорта.

Наконец служанки останавливаются у одной из дверей. Она отворяется внутрь, и за ней, как мне ни прискорбно это признавать, оказывается спальня, какую я сама бы для себя пожелала, обладая безграничными ресурсами и не обремененная проблемами.

Комната просто, но со вкусом убрана. Я ожидала увидеть что-то в стиле невообразимых ворот Ноума, однако нахожу здесь лишь кровать под балдахином (очень красивую), изысканно украшенный шкаф (очень красивый) и бледно-лиловый ковер с замысловатым узором на деревянном полу. Балконные двери распахнуты, и на ветру колышутся плотные белые занавески. Я прохожу на середину комнаты. Обе служанки ненамного старше меня. На них простенькие и чистые платья, пошитые из сукна любимого корделлианцами темно-зеленого цвета. Прямые золотисто-каштановые волосы свободно струятся по спинам. Одна из них, с огромными карими глазами, которые, кажется, видят тебя насквозь, подходит ко мне.

— Вам по вкусу эта спальня, леди Мира?

— Мира.

— Да, я так и сказала. Леди Мира.

— Нет, — хмурюсь я. — Просто Мира. Без «леди».

— Боюсь, я не могу вас так называть, леди Мира.

Сжав зубы, я отворачиваюсь от служанок.

— Ладно. Как вас зовут?

— Мона.

— Роза.

— Что ж, Мона и Роза, что вы можете мне рассказать о планах Ноума на сегодняшний вечер?

Мона смиренно не поднимает головы, а Роза просто пожимает плечами.

— Нам известно лишь то, что мы должны вас нарядить. Вы должны быть полностью готовы к восьми часам.

— А если я откажусь? — прищуриваюсь я.

Глаза Моны потрясенно округляются. Роза, явно главная из них, успокаивающе опускает руку на ее ладонь.

— Надеюсь, вы не станете этого делать. Король Ноум дал ясно понять, что наше будущее при дворе зависит от того, будете ли вы присутствовать на балу.

Я вздергиваю бровь.

— Вы что, исполняете любое требование короля?

Роза медленно кивает, словно не понимая, как я вообще могла задать подобный вопрос. Я ожидаю того же и от Моны, но она медлит, нервно заламывая руки, и я не могу сдержать усмешки. Видя внезапную перемену на моем лице, Роза поворачивается к Моне. Та всплескивает руками и так рьяно кивает, что я пугаюсь, как бы голова у нее не отвалилась.

— Конечно, я подчиняюсь ему! — восклицает Мона. — Просто… правда было бы здорово, если бы мы… я не знаю… владели своей собственной магией?

Лицо Розы становится пунцовым, под стать ее цветку-тезке.

— Ни один корделлианец не желает большего, чем владеет, а ты тут заявляешь такое нашей гостье?! — Она разворачивается ко мне. — Приношу свои извинения, леди Мира. Мона еще не привыкла к новой должности.

Мона смиренно роняет руки и низко опускает голову, касаясь подбородком груди. Не ответив ничего Розе, она, так и глядя в пол, поворачивается ко мне.

— Простите меня, леди Мира.

После этого я даже не ощетиниваюсь на «леди». С моего лица не сходит удивление. До этого она молчала, а первыми же словами выдала свое желание обладать собственной магией. Желание не быть зависимой и связанной с Ноумом.

Я вспоминаю о лазурите в кармане — маленьком круглом камешке, прижатом к бедру. Мэзеру хотелось верить, что каждый может обрести магию, просто подобрав подобный камень с земли. Насколько бы проще стал мир, будь так на самом деле! Никто бы не зависел от того, поможет или не поможет ему король или королева. Никто бы не был вынужден оставаться в пределах своего королевства, чтобы попадать под действие королевской магии. И мы бы не ощущали себя в такой ловушке.

Нет, наверное, это неподходящие мысли для той, кто всю свою жизнь сражается за возвращение накопителя. Но может быть в других королевствах — в королевствах, владеющих магией веками, — люди задаются подобными вопросами? Может быть, они спрашивают себя, каково бы это было — вырваться из строго очерченных границ мира?

— Не извиняйся, — качаю я головой. — Все нормально. Ты можешь задавать любые вопросы.

Даже если я сама не знаю на них ответов. Винтеру для его освобождения нужна магия — только это сейчас мне понятно. Роза тотчас возражает:

— Совершенно ненормально говорить о том, что противоречит четким приказам короля. — Она одновременно поднимает и палец и бровь, готовая наброситься с обвинениями не только на Мону, но и на меня.

Отступив назад, я плюхаюсь спиной на кровать.

— Нет нужды распаляться, — развожу я поднятыми руками. — Я пойду на бал.

— Прекрасно. — Роза улыбается. — Для вас подготовлена ванна, леди Мира.

Я вскидываю голову и вижу, что Мона указывает на дверь слева.

— Мы вернемся, когда вы отдохнете с дороги, — заканчивает Роза и выпроваживает Мону за дверь.

Стоит дверям за ними закрыться, я сразу сажусь и начинаю думать о Мэзере и Генерале. Поерзав, достаю лазурит из кармана и начинаю катать голубой камешек на ладони — меня это успокаивает. Для чего-то я нужна Ноуму. Это странно, что он видит в беженке Винтера что-то стоящее, и Мэзер с Генералом знают, что именно. Они оба сейчас разговаривают с Ноумом. Так что пока я намерена незаметно погулять по дворцу в надежде найти ответы на свои вопросы в одной из его многочисленных комнат или принять ванну и подремать.

Тело будто решает все за меня — я так широко зеваю, что на глаза наворачиваются слезы. Я скидываю дорожную одежду и сваливаю ее неопрятной кучей в углу, водрузив на самый верх шакрам. Лазурит выкатывается из кармана и, простучав по деревянному полу, застревает в ворсе ковра. Я поднимаю его, кладу на прикроватный столик и вглядываюсь в его голубую поверхность. Это нелепо, но я в душе расслабляюсь, понимая, что со мной частичка Винтера. Вдруг она мне понадобится?

Ароматное мыло и пенная вода быстро избавляют меня от всяких волнений. Мне тепло, и так приятно вдыхать запах лаванды. К этому быстро привыкаешь. Просидев в воде довольно долго, так, что кожа на пальцах сморщивается, я выхожу из ванны и хмурюсь. С меня потихоньку сходит дурман расслабленности. Что-то не так. Я дважды оглядываю комнату, пока взгляд не падает на пол и я не вижу… Пустота. Мои вещи пропали. Шакрам, сапоги, одежда. Все. Только на столике лежит лазурит. На постели расстелена ночная рубашка цвета слоновой кости — видно, по их мнению, равноценная замена моей одежде. Я должна быть возмущена, вот только сорочка гораздо мягче кроличьего меха. Я надеваю ее через голову, и на меня снова снисходит дурман расслабленности. А юркнув под шелковые простыни и теплое пуховое одеяло, я напрочь забываю, почему мне нужно возмущаться. Или почему должна идти в кабинет Ноума и требовать ответы. И где этот самый кабинет находится, потому как все эти коридоры похожи один на другой, а золотые деревья смехотворны и, снег небесный, как же уютно в этой постели…