Смутившись, девушка быстро удалилась.

Позже она еще вернулась с воском и формочками для отлива. Наши венки были уже готовы, и мы с Алекто и леди Рутвель присоединились к дамам, которые сварили в котелке ягоды мирта и теперь готовились смешивать их с воском, чтобы придать аромат, прежде чем разлить по формочкам.

— Предвкушаю праздничные дни, — улыбнулась леди Рутвель.

Я вспомнила искаженное лицо Омода во время превращения.

— И я, миледи.

Я отправилась в покои, а Алекто задержалась в общей комнате. Как ни странно, у них с леди Рутвель нашлись общие темы для разговора, и фрейлина пообещала чуть позже привести ее к нам.

Сняв одежду, я осталась в одной только камизе. Написала письмо Рогиру, решив, что это настроит на сонный лад. Но разум был слишком взбудоражен всем тем, что произошло за сегодняшний день. Какое-то время я размышляла о следующей встрече с Омодом — как лучше научить его брать контроль над своей природой, — и тут в соседней комнате раздался шорох.

— Алекто, это ты?

Мне никто не ответил. Накинув сверху шаль, я приблизилась к приоткрытой двери. Полоска от нее мерцала: служанка накидала в очаг поверх дров побольше золы, чтобы они прогорали медленнее, и тепла хватило до рассвета, и теперь они то вспыхивали ярче, то чуть притухали.

Взявшись за торчащий из скважины ключ, я уже хотела потянуть створку на себя, когда явственно ощутила запах — дыма. Восковницы и дыма. Голова закружилась, и я ухватилась за косяк, чтобы не упасть. К горлу подкатила тошнота. Не может быть… это лишь воспоминание. Да.

Вдохнув поглубже, я резко захлопнула дверь.

Леди Рутвель довела Алекто до галереи, за поворотом в конце которой были их с матерью покои. Внутри Алекто трепетало новое чувство. Она ощущала себя… взрослой. Частью женского мира, проводником в который служила шедшая рядом фрейлина. Они с леди Рутвель говорили на разные темы.

У той были приятные манеры, и находиться рядом с ней было тоже приятно. Правда, интересы фрейлины в основном ограничивались ее обязанностями в замке и бытовыми хлопотами. Алекто же мечтала о большем. Но она с интересом слушала старшую подругу и наблюдала за ней.

— Вот мы и пришли. Ваши комнаты за поворотом, леди Алекто, — поклонилась та.

Алекто в очередной раз вздрогнула от удовольствия, услышав это обращение. Тем более из уст фрейлины, прислуживающей самой королеве. А может, однажды и она станет одной из них? Правда, мать едва ли этого захочет. Кажется, она с предубеждением относится к этому.

— Благодарю, леди Рутвель, — поклонилась в ответ Алекто. Этот поклон — как взрослая взрослой, — еще больше поднял ей настроение. — И доброй ночи.

Леди Рутвель удалилась. Алекто же направилась в покои, улыбаясь своим мыслям.

До поворота оставалось всего с полдюжины шагов, когда впереди, в тени одной из арок, шевельнулась какая-то тень.

Внутри резко похолодело. Леди Рутвель уже ушла, и теперь Алекто находилась в этой галерее одна. На миг мелькнула мысль, что это тот самый человек, который спас ее из колодца. Мысли порой нет-нет да и возвращались к нему. Но когда неизвестный сделал шаг, она поняла, что ошиблась: фигура была худой и держалась как-то странно: немного… согбенно, так что руки низко свисали впереди, голова тоже была слегка наклонена. Низко надвинутый капюшон скрывал лицо.

— Пожалуйста, выйдите на свет и назовитесь, — прерывающимся голосом произнесла она.

По телу побежал озноб, хотя ничего страшного, кажется, не происходило. Незнакомец не ответил и не пошевелился. Просто стоял и, судя по всему, смотрел на нее — доносилось лишь чуть сиплое дыхание.

— Что ж, если вы так дурно воспитаны…

Взявшись за подол, Алекто двинулась вперед.

Но когда почти поравнялась с ним, незнакомец вдруг резко подался вперед, оказавшись почти вплотную.

Испуганно вскрикнув, Алекто отшатнулась, но он крепко ухватил ее за руку.

— Мой… мой брат, — пролепетала она пересохшим горлом, — вы не должны дотрагиваться до меня… он вызовет вас на поединок.

Так страшно ей не было еще никогда в жизни. Пальцы незнакомца сильнее сжали запястье. Он подтянул ее ближе, так что из-под капюшона блеснули глаза.

Внезапно позади раздались шаги — быть может, одного из гостей или разливающего масло по светильникам слуги, — и Алекто обернулась. Но никто так и не вошел в коридор, а шаги быстро стихли. Кто бы это ни был, он прошел мимо. Но и ее руку отпустили. Снова повернувшись, она успела увидеть лишь мелькнувшую тень: незнакомец выпрыгнул в одну из арок.

Какое-то время ее так трясло, что не получалось пошевелиться. Наконец, немного придя в себя, она почувствовала что-то в руке. Что-то, что только что вложили туда пальцы незнакомца. Алекто хотела раскрыть ладонь, но тут снова раздались шаги.

— Миледи?

Она подняла глаза, и дыхание перехватило.

— Сир, — поспешно присела она в поклоне.

К ней приближался тот, кого Алекто никогда не видела, но о ком столько думала. На это ясно указывала корона на голове.

— Почему вы стоите тут?

— Я… — она почти сказала ему о только что виденном человеке, но что-то остановило, — я шла в покои, к матери. Меня проводила леди Рутвель, — зачем-то добавила она, и это добавление показалось очень глупым. Какое ему до этого дело?

— Матери? Как имя вашего рода?

— Морхольт-Уилфред, ваше величество.

— Значит ваша мать — леди Лорелея.

— Ее зовут леди Анна.

— Да, это я и имел в виду. Где ваши покои?

— Вот тут, прямо за поворотом.

— Идемте, я вас провожу. Леди не подобает одной ходить по замку.

Пристыженная, Алекто двинулась рядом. Хотелось сказать что-то остроумное, легкое и очень женственное, но на ум, как назло, ничего не шло. Она чувствовала себя неуклюжей и бесполезной. К тому же она оказалась почти одного роста с королем — лишь на полголовы ниже.

А вот он оказался именно таким, каким она его себе и представляла, даже лучше: очень красивым, держащимся с достоинством — иными словами воплощением мечты любой девушки. Если бы она была сейчас чуть менее неловкой и могла поддержать беседу…

Дойдя до дверей, он церемонно поклонился ей.

— Доброй ночи, миледи. И в следующий раз не забудьте о компаньонке.

Не дожидаясь ответа, король двинулся прочь. Алекто же до последнего смотрела ему вслед, мучительно переживая разочарование от самой себя. Потом, опомнившись, разжала пальцы — сбоку осталась царапина от ногтей незнакомца.

На ладони лежала глиняная фигурка — похожие, с изображением своих Покровителей, ставят в ниши рядом с образами Праматери. Только эта была вылеплена неумело, будто детской рукой, и представляла непонятное существо с четырьмя головами. Снова сжав фигурку, Алекто посмотрела туда, где скрылся король, и переступила порог.

Я проснулась с головной болью. Когда Алекто накануне вернулась, я сделала вид, что сплю. Она быстро и тихо переоделась, а наутро ее лицо было непривычно бледным, а сама она — молчаливой, поэтому я отметила для себя, что больше не позволю ей задерживаться по вечерам. Отныне будем возвращаться вместе.

В замке полным ходом шла подготовка к вечернему празднованию Солнцеворота. Дамы доделывали венки и прочие украшения, а в обед нас собрали в комнатах королевы для репетиции будущего миракля. Он должен был состояться через двенадцать дней и стать подарком Омоду на День рождения.

Всем назначили роли. Так, леди Рутвель стала Изяществом, другим дамам и фрейлинам достались не менее звучные маски, вроде Любезности, Щедрости, Откровенности, Милого вида и прочих подобных. Алекто получила Простоту, из-за чего она расстроилась, я же — Нежный взор. Похоже, раздававшая роли старшая фрейлина и сама поняла, что ошиблась. Изобразить нежный взор мне было так же легко, как кухарке — приготовить заварной крем из золы.

Бланке досталась Краса, которую она любезно отдала фрейлине, на которую не хватило роли. Противостоять нам должны были Гордыня, Низость, Злоба, Предательство, Стыд, Отчаянье и Непостоянство. Но их надлежало изображать не людям, а маскам, которые дамы изготовили из бумажно-меловой массы и клея.