— Чтоб она привела сюда стражу?

— Я никогда этого не сделаю, — возразила Алекто.

— Посмотри на ее одежду, за ней явятся из замка, — продолжила та, не обращая на нее внимания.

Помолчав, Сверр опустил глаза на Алекто.

— Тебе пора, пока не хватились.

Алекто чуть кивнула, и он протянул руку, помогая ей встать.

Обратный путь они проделали, кажется, еще быстрее. Краска на лице Алекто поплыла, осев золотыми пятнами на шее и одежде.

— Держи. — Она скинула накидку, когда они оказались возле крепостной стены.

— Нет, оставь это себе. Мы еще увидимся, дочка лорда.

Он исчез в снежной мгле, а Алекто, стянув накидку на груди, двинулась к замку, чувствуя, как от этих слов в сердце словно зажегся огонек.

Ингрид шла по замку, то и дело прячась при звуке голосов и вжимаясь в стену. В отдалении слышались крики кого-то из оруженосцев и визги убегающих девушек. Какое-то безумие. Она заторопилась дальше.

Когда всполошенные служанки прибежали и рассказали, что происходит в главном зале, она долго не могла поверить. Ведь тот, кого она знала и любила, никогда бы такого не сделал. Она вспомнила морозные узоры в колодце. Теперь ей казалось, что она и впрямь увидела там профиль Омода — но, может, он предсказывал эти самые беспорядки?

Тут впереди показался какой-то силуэт, и Ингрид поспешно спряталась в тень. Неизвестный стоял спиной к ней и чуть покачивался, будто его раскачивал ветер или свет луны, на которую он смотрел через арку галереи.

И Ингрид вдруг узнала его. Она не могла ошибиться.

— Омод, — беззвучно вытолкнули губы. — Омод, — уже громче повторила она и заторопилась вперед, спотыкаясь и ускоряя шаг.

Он начал поворачиваться.

— Я так хотела тебя повидать, хотела сказать, что… — начала она, приближаясь. В этот момент он повернулся, и она впечаталась в грудь… совершенно незнакомого человека. Или существа…

При виде свалявшихся прядей и горящих на бледном лице глаз с вертикальными зрачками из груди вырвался крик. Она хотела было отскочить, но он крепко ухватил ее за руку.

Тяжело дыша, Ингрид попыталась освободиться.

— Отпусти.

Незнакомец склонил голову набок, а потом куда-то поволок ее.

— Как-то иначе я представлял себе пребывание в замке. И короля, — произнес Рогир, растянувшись на постели.

— Праматери ради, помолчи, — воскликнула я, меря комнату шагами.

— Что? — Он приподнялся.

Я не ответила, и он, пожав плечами, завалился обратно.

— Но в одном ты права: здешнее угощение на славу.

Я уже не слушала его, размышляя, как лучше все выправить. Омода так и не удалось найти.

— И тогда она сказала, что к моему наряду лучше пойдет желтая канва, а не серая, и что она могла бы ее пришить.

— Что? О ком ты? — остановилась я.

— О твоей подруге — леди Рутвель, — удивился он. — Говорю же, она предложила…

— А где Алекто? — перебила я, внезапно осознав, что в последний раз видела ее на вечере.

— Я думал, она была с Каутином… — растерянно посмотрел Рогир в ответ.

Алекто шагала в сторону покоев, когда услышала чей-то вскрик. Мгновение она медлила, закусив губу. А вдруг это один из оруженосцев учиняет беспорядок? Ей совершенно не хотелось сейчас вмешиваться в это дело. Но вскрик повторился, и она поспешила в том направлении.

Когда она вбежала в галерею, девушку, которая кричала, почти дотащили до ее конца. Алекто замедлила шаг.

— Эй.

Юноша обернулся, и она застыла, узнав его. Служанка тоже была знакома — та самая, которую Алекто когда-то утешала, а леди Рутвель одарила лентой.

— Отпусти ее, — крикнула Алекто. И поскольку существо продолжало удерживать девушку за запястье, Алекто подхватила смерзшийся ком снега и швырнула в него. — Слышишь? Отпусти.

Ком попал в голову, и существо отпустило служанку. Та поспешно отшатнулась.

— Я Лека, — крикнула Алекто. — Это я тебе нужна.

Существо медленно двинулось к ней.

— Беги, — только и успела выкрикнуть Алекто служанке и, подобрав подол, кинулась прочь.

Она успела добежать лишь до середины двора, когда впереди возникла тень. Алекто замерла, узнав привезенного на праздник гепарда. Животное расхаживало взад-вперед на цепи, не сводя с нее светящихся глаз. Обернувшись, Алекто увидела, как к ней быстро приближается силуэт, и, зачерпнув снега, швырнула в него.

— Нет, не приближайся.

Но тот и не думал останавливаться. Когда между ними оставалось всего несколько шагов, гепард внезапно сделал огромный прыжок, сорвав цепь, очутился перед ней и, урча, ощерился на незнакомца.

Алекто присоединила к нему свой срывающийся голос.

— Не приближайся.

Существо замерло, а потом вдруг село на корточки, как, бывало, делало и издало рычание, похожее на рычание самих гепардов.

И в Алекто вдруг что-то поднялось, а потом рот распахнулся и… издал точно такое же рычание, сложившееся в "Орхо" и, казалось, потрясшее ее до основ существа. На груди стало тепло, и она поняла, что с талисманом — подарком Эли — что-то происходит. Он перестал быть просто кругом из кожи, стал чем-то настоящим, Покровительствующим, и ящерица на нем превратилась в кого-то другого, похожего на волка. С телом вдруг начало что-то происходить: оно ломалось, перерождалось и становилось… совершенным.

Чувство было настолько восхитительным, что Алекто не удержалась и понеслась вперед. Просто не могла стоять на месте. Снег бил в лицо, то ли пытаясь остановить, то ли указывая дорогу. Она знала, что позади несется тот, кто все это ей показал — показал новый мир, — и это подталкивало вперед.

В какой-то момент он оказался сбоку, а потом снова позади, а затем его силуэт замаячил впереди, затянутый снежной пеленой. И Алекто захотелось смеяться и рычать, и звать всех зверей присоединиться к этой безумной снежной гонке.

Наконец впереди, где маячила спина, показалось какое-то дерево, и Алекто с размаху запрыгнула на него, оказавшись сразу на ветке, располагавшейся ярдах в двух над землей. К ней протянулась когтистая рука, помогая забраться выше. Алекто ухватилась за нее и полезла. Они карабкались и карабкались, пока не очутились на самой верхушке, откуда открывался вид на все королевство.

Она посмотрела на того, кто был рядом, и он сверкнул в ответ своими странными глазами — наверное, такими же странными, какие были сейчас у нее — а потом распахнул рот и снова издал рев, к которому Алекто присоединила свой.

Хотелось плакать и кричать от восторга — от того, насколько прекрасной была жизнь и эта ночь. Алекто ловила ладонями снежинки, на которые рассыпалась недавняя пурга, и кидала их своему новому брату. И он что-то рычал в ответ.

Когда небо стало светлеть, она ощутила небывалое спокойствие: не стало тревог, терзавших ее из-за того, что она не могла пробудить в себе зов рода, не стало отчаянного желания выделиться и заслужить материнскую любовь, не стало вечных страхов, что с ней что-то не так.

Безмятежность. Глубокая всеобъемлющая безмятежность поселилась в ее сердце.

Было так хорошо, что захотелось вдруг задремать.

Сквозь надвигающийся сон на дороге показалась чья-то фигура. Алекто повела носом и лениво спрыгнула — сразу в снег. И не удивилась тому, как гибкое тело приняло этот прыжок. Рядом приземлился ее брат.

Лицо подбежавшей служанки было бледным и решительным.

— Ты, — хотела произнести Алекто губами, которые снова стали способны производить человеческие звуки. Но тут девушка размахнулась, удар, и ее спутник повалился в снег.

Алекто растерянно посмотрела на лежащего у своих ног юношу. Так же растеряна была служанка — она выпустила из рук деревяшку. А в следующий миг его тело задергалось, словно в каком-то танце, выгнулось и… переродилось в юношу с размалеванным лицом.

Мгновение Алекто и девушка рассматривали его, а потом служанка кинулась к нему с тонким вскриком: